Путятин, наблюдая движение вражеских гребных судов, предположил высадку десанта в районе 'Восточной' батареи или Окна и отправил приказания: первой роте поручика Михаила Губарева укрыться в роще между 'Нахимовской' и 'Восточной'; второй роте поручика Ивана Кошелева - на восточном склоне увалов Барановской горы и быть готовыми к контратаке в случае высадки в их районе. Ещё две роты оставались в городе в готовности к тушению пожаров, одновременно находясь в резерве. В резерве находился и эскадрон.

'Попов скомандовал - Огонь! - и орудия с ревом откатись назад, море вокруг десантных шлюпок вскипело от картечи, но они набегали быстро и скоро ушли в мертвое пространство под обрывом… Выстрелы на картечь с батареи задержали, но не остановили их. Десантники - французы, высадившись на берег, построились в боевой порядок и, ведя непрерывный огонь из штуцеров, устремились к батарее. Командир батареи на этом месте, не находя возможным защищать вверенный ему пост против 600 человек неприятельского десанта, следуя приказанию, отданному на этот случай, заклепал орудия и отступил к 1-й стрелковой партии поручика Губарев. Между тем занимательная сцена готовилась впереди. Французы, вскочив первыми на Восточную, битком наполнили батарею и при восторженных кликах подняли французский флаг; только что он развился, как бомба с английского парохода, ударясь в самую середину массы, произвела в ней страшное замешательство. Прежде чем бедные французы успели опомниться от счастливой для нас ошибки своих милых союзников, фрегаты открыли по ним меткий батальный огонь. Все это, соединенное с движением подоспевшего от Порта драгунского эскадрона капитана Крачкина, которые, соединившись с партией Губарева и мичмана Попова, при криках 'ура' стремительно бросились вперед, - все это сделало то, что, несмотря на свою многочисленность, несмотря на то, что он был по крайней мере вдвое сильнее всех наших соединенных партий, неприятель начал отступление бегом, и с такою быстротою, ограничив минутное занятие Восточной несколькими ударами абордажных палашей по станкам и весьма незначительными повреждениями орудий, что, прежде чем мы подоспели к занятой им батарее, он уже был в шлюпках, так что, несмотря на самое пламенное желание, в этот раз нам удалось его попотчевать только ружейными выстрелами.. Поспешность, выказанная союзниками, не показывает с их стороны желания померяться в тот день силами с нашими стрелковыми отрядами… Крики 'ура' всего гарнизона были наградой за наше стремительное наступление, общий привет и благодарность генерал- губернатора встретили нас при входе в город.'

Контратакующим удалось вволю пострелять по отступающему противнику. Огонь их был исключительно точным. Одна из первых пуль сразила наповал командира французского десантного отряда старшего лейтенанта Лефебра.

Позже союзники всячески превозносили действия своего десанта. Будто бы он, несмотря на сопротивление, молодецкой атакой овладел батареей, вывел ее окончательно из строя, разломал пороховые ящики, и только подавляющее численное превосходство русских заставило десантников отойти, что было сделано в образцовом порядке. Основываясь на такой информации, газета 'Тихоокеанское эхо' сообщала читателям: 'Только с фрегатов 'Аврора' и 'Диана' было к нам направлено 400 человек команды, и это не считая кавалерии и двух рот пехоты гарнизона, и они снова отняли у нас свою батарею. После этого мы заставили большую часть русских пушек замолчать, и их команды возвратились на свои корабли'. То есть менее чем сотня боеспособных моряков партии Попова увеличилась в 4 раза, а рота Губарева - вдвое.

Попытка развить наступление десанта и захватить порт и город с суши провалилась. И все же к полудню замок с парадной двери порта союзники сбили. Батареи 'Путятинская' и 'Восточная' смолкли. Все их орудия требовали восстановительного ремонта или замены..

Де Пуант рассчитывал покончить с защитниками порта за полчаса, а затратил на это четыре часа. Но зато теперь цель казалась близкой. Оставались 'Аврора', 'Диана', 'Нахимовская' и 'Домашневская' батареи - и вход в город открыт.

Союзники подтянулись ближе к порту, однако так, что увал на Корабельном мысу прикрывал их от выстрелов 'Авроры' и 'Дианы'. 'Форт', 'Президент', 'Пайк' и 'Вираго' всею мощью своих 82 стреляющих орудий обрушились на внутренний замок порта - батарею Љ 2.

'А между тем и неприятель не зевал, а, подавшись вперед… открыл по Нахимовской такой огонь, что в продолжение получаса делал более нежели 250 выстрелов. Командир этой батареи - лейтенант князь Дмитрий Петрович Максутов был изумительно хладнокровен. Так как неприятель, имея на каждой из сторон своих фрегатов по две 2-пудовые бомбинские пушки, стрелял большею частью из них, то его ядра все долетали до батареи и, ударяясь в фашины, не причиняли слишком большого вреда; у нас же на батарее наибольшие пушки были 36-фунтовые, следовательно, стрелять из них можно было только тогда, когда неприятель увлекаясь подтягивался, чтобы действовать всеми орудиями батальным огнем. Князь пользовался этим как нельзя лучше, не горячился, не тратил даром пороха, а стрелял только тогда, когда по расстоянию мог судить, что его ядра не потеряны. Прекрасную картину представляла батарея Љ 2. Долго останется она в памяти у всех бывших в сражении 20 июля. 3 огромных фрегата, построившись в линию с левым бортом, обращенные к Нахимовской, но таким образом, что из-за Корабельного мыса ядра наших фрегатов не могли вредить им, эти три фрегата производят неумолкаемый огонь, ядра бороздят бруствер во всех направлениях, бомбы разрываются над батареей, но защитники его холодны и молчаливы; куря спокойно трубки, весело балагуря, они не обращают внимания на сотни смертей, носящихся над их