– Приказом по Вооруженным силам Лиги тебя уволили без компенсации, – сказал после третьей генерал, – ты уж прости, капитан, время сейчас поганое, не я все решаю. Вот, что могу, – он протянул Рощину карточку с изображением стратоплана, – это билет до Москвы на вечерний рейс. Приедешь – позвони по этому номеру. Мой бывший начштаба в крупной компании замом по безопасности, поможет с работой.

Так капитан Николай Рощин, возвратившись в Федерацию, превратился в Коляна, персонального водителя генерального директора городской сети кабельных телеканалов. Позже, адаптировавшись к гражданской жизни, он понял, что билет на невообразимо дорогой рейс «Аэрофлота» генерал Белоусов справил ему за собственный счет.

То, что вслед за ним со службы вылетел его сержант-связист, было ошеломляющей новостью. Ведь он сделал все возможное, чтобы ответственность за бой с рейдерами легла на него, и только на него. Заходя в вагон монорельса, он думал, кому бы позвонить из бывших сослуживцев, чтобы справиться о судьбе Бережного. Почему же сержант, вернувшись обратно, не нашел его, не устроился на работу, оказался среди бродяг?

После беседы с генералом ему выдали в строевой части документы и в машине военной полиции, не позволив заехать за нехитрыми офицерскими пожитками, отвезли в аэропорт.

Для него осталось загадкой, как проникла в тщательно охраняемую «демилитаризированную» зону старуха-индианка. Была ли она среди тех, кого эвакуировали утром с территории Картелей, – он не знал. Старуха, в расшитом бисером пончо, с полосатым пером в черных как смоль волосах и неизменной трубкой словно материализовалась из серой бетонной стены и преградила ему дорогу.

– Ты великий воин, – сказала она, – ты спас женщин и детей. Мой народ благодарит тебя. Мы хотели устроить в твою честь праздник. Самые красивые девушки готовы любить тебя и желают родить от тебя ребенка. Но ты уезжаешь и больше никогда не вернешься на нашу землю. В знак признательности за то, что ты для нас сделал, мы дарим тебе талисман, – она сняла с шеи ониксовый медальон на тонком кожаном шнурке, – наклонись, я сама повешу его тебе. Вот так. Спрячь под одежду и носи на теле. Когда тебе станет совсем плохо, попроси у него помощи.

С этими словами старуха развернулась и исчезла в боковом проходе. За несколько часов, оставшихся до начала регистрации, Рощин обошел все закоулки огромного здания, но так и не смог ее найти…

…Вспоминая о четырехчасовом полете в салоне бизнес-класса как о самом приятном событии за все последующие годы, Николай непроизвольно стиснул кулаки и протолкался в середину вагона.

Молодой человек, сидевший напротив, явно хвастаясь новым дорогим телефоном, в который был встроен цифровой телевизор, включил новостной канал и вывел цветное объемное изображение на свободную часть прохода.

«Сегодня Объединенная партия активистов национал-социализма и сионизма, так называемая ОПАНАСИС, провела ежегодную акцию, приуроченную к годовщине смерти исторического лидера этого движения, Дедмышера. Полвека назад молодой человек, после того как ему в очередной раз отказали в публикации эпической поэмы „Смерть черножопым!“, устроил публичный перформанс „в защиту свободы творчества“, утопившись в чане собственных испражнений, которые копил на протяжении нескольких лет. Один из фрагментов его поэмы, исполняемый на музыкальное попурри из „Хорста Весселя“ и „Хаванагилы“, с тех пор является гимном ОПАНАСИС. Министерство иностранных дел Израильской Автономии направило послу Федерации в Тель-Авиве ноту протеста по поводу допущения столь возмутительных акций, на что посол, как обычно, ответил…» На экране в это время начала разворачиваться архивная видеосъемка знаменитого самоутопления.

Рощина передернуло от отвращения. «Талисман, – привычно подумал он, – память о том, что было. Нету в нем, конечно, никакой магии, но вот прикоснешься – и легче на душе становится. Интересно, будет мне когда-нибудь еще хуже, чем сейчас?» Он привычным движением запустил руку под куртку и нащупал на груди теплый камень.

Парень с навороченным телефоном переключился на другой канал. Там тоже шли новости.

«Как известно, – стоя с микрофоном на краю свежевспаханного поля, вещала миловидная девица, – полтора месяца назад жители нескольких донских станиц оказали вооруженное сопротивление „United Mankind“ – организации, которая попыталась скупить принадлежащие им земли. Боевые действия в регионе, исторически заселенном казаками, вызвали широкий общественный резонанс. После референдума область провозгласила себя Донской Казачьей Автономией. В Новочеркасске сформировано правительство национального возрождения, которому Южная мобильная группа войск Федерации принесла присягу в полном составе. Новая администрация не успевает принимать добровольцев, прибывающих со всех концов страны. Следуя примеру казаков, начали борьбу с экономической экспансией международных корпораций жители Уральска, Запорожья, Читы и Хабаровска. Один из членов правительства национального возрождения согласился ответить на вопросы нашего корреспондента».

Рощин замер от удивления. На экране появился генерал Белоусов. Только теперь на нем была не угловатая чиновничья форма миротворческих сил, а парадный казачий мундир.

«Узнав, что происходит на родной земле, – громыхал генерал, – я оставил пост заместителя командующего Вооруженными силами Лиги Наций, вернулся домой и принял командование Добровольческой армией. На сегодня мы полностью очистили свою территорию от всей этой мрази, которая думает лишь о прибыли и в погоне за длинным рублем готова уничтожить все – культуру, традиции, нравственность. Само понятие „человек“ в терминах этих вот „Mankind“ приобретает совсем иное значение. Поэтому им не место на нашей земле. Правительство сформировано полностью, его полномочные представители делегированы в Совет Федерации, где на ближайшем заседании будет рассматриваться вопрос о признании Донской Казачьей Автономии и вхождении ее в состав…»

Парень переключился на музыкальный канал. Рощин включил телефон и, не жалея денег, настроился на сетевое вещание.

«…нас уже поддержали братья из Запорожья, Читы и Хабаровска. В Новочеркасске работает десять приемных пунктов для записи добровольцев. Все, кто готов защищать нашу землю с оружием в руках, автоматически получают гражданство ДКА. И подписывать с Федерацией соглашение о „взаимной выдаче экономических преступников“ – а фактически ни в чем не повинных граждан, попавших в колеса бездушной тоталитарной машины и превращенных в рабов за мифические долги, – мы не планируем. Как говорили еще при царе Алексее Михайловиче: „С Дону выдачи нет!“»

Рассматривая на маленьком экране чистое, не затянутое вечным смогом небо над Доном, Рощин отчетливо представил, как завтра придет в центральный офис и наберет на пульте текст заявления об увольнении по собственному желанию.

На его место выстроилась целая очередь претендентов, так что начальство вряд ли потребует положенной по закону шестинедельной отработки.

А если и потребует, то к тому времени, когда суд вынесет решение о штрафе и аресте, он уже будет гражданином Донской Автономии. Он защелкал клавишами, выводя на экран расписание самолетов.

По проходу, шатаясь из стороны в сторону и толкая пассажиров, рваной походкой двигался уколотый в дым молодой синяк. На футболке у него была надпись «Frodo Beggins Forever». Рощин, которого тот подтолкнул под локоть, в отличие от безропотной толпы, не стерпел и схватил парня за шиворот. Наркоман ворочал расширенными зрачками и тупо улыбался.

– А ну-ка не тронь! – неожиданно взвилась пожилая женщина, до этого мирно сидевшая рядом. – Садись, сынок, отдохни, – она встала, уступая место синяку, – с работы поди, устал. Ну укололся немного, ничего страшного. Дело житейское, мой старший вот такой же – а ведь мухи не обидит, когда трезвый. А всё дружки со своей дурью.

Синяк, не обращая внимания на заступницу, что-то недовольно забормотал, плюхнулся на освободившееся место, навалился на девушку, сидевшую рядом, и пьяно захрапел. Рощин с трудом подавил желание накрутить немытые патлы на руку и, как только раскроются двери, вышвырнуть его из вагона.

Выбравшись на платформу, он пошарил глазами по облакам, обнаружил рекламу с нужным телефоном и набрал номер:

– Заказ билетов? Зарезервируйте два места на утренний рейс до Ростова-на-Дону. Один оплачиваю немедленно, второй подтвержу через три часа. Нет, давайте, пожалуй, сразу два и пришлите мне воздушное такси. Цель поездки – окружное шоссе, северо-запад.