вперед. Когда он достал из кармана телефонную трубку, в трубе Лехи щелкнул контакт.

– Локоть, чего там у вас? – спросил Леха, вглядываясь вперед.

– Ты не мог другое время выбрать? – огрызнулся Локтев. – Не видишь, у нас планерка?

– Кончай, блин, трындеть, Локоть, – Леха был настроен категорично. – Чего там у вас? Где парни с девкой? И что это за собрание?

– Это сочинские, – пояснил Локтев. – Парни с девкой от нас сдернули в сторону виноградников, лейтенант ногу подвернул, теперь на их поиски бросится вся сочинская ментовка.

– Ого, – передернул плечами Леха, – это нам не в кайф. Кстати, шеф велел тебе бабульки передать.

– Только не сейчас, Леха, ты что! – выдохнул в трубку Локтев. – Даже не думай об этом. Потом. Сейчас сочинские отвалят, потом и мы двинемся, а бабки как-нибудь вечерком мне завези, если не трудно.

– О’кей, Локоть, как-нибудь... – Леха отключил трубку. – Блядство. – Он повернулся к Сальмону. – За этими придурками будет теперь вся сочинская ментовка гоняться. Нужно что-то придумать.

– Да чего тут думать-то, – Сальмон пожал плечами, – трясти надо.

– Все бы тебе трясти, – вздохнул Леха и набрал номер шефа, чтобы доложить ситуацию.

Иннокентий вернулся к проволочному ограждению, держа в руках срезанные сучья. Он протянул один Валентину, другой – Юрке, а третий оставил себе. Ребята просунули сучья в прорехи колючки и принялись разводить их в стороны. Это заняло какое-то время. Галина уныло созерцала работу трех парней.

– А в обход как-то нельзя? – Вид развороченной колючей проволки наполнил ее безотчетным страхом.

Словно это было не проникновение на участок экспериментального хозяйства, а побег из концлагеря. Наконец образовался сносный прогал. Первым на территорию хозяйства вполз своим змееподобным телом Валентин. За ним последовал Юрка, третьей должна была стать Галина. Она с опаской посмотрела на Иннокентия, пожала плечами, выражая сомнение в целесообразности предприятия, и влезла в дыру. Иннокентий проник на территорию последним.

Насколько хватало глаз, рядами шли виноградные шпалеры. Бесконечные зеленые ряды подвязанных лоз тянулись до самого горизонта. Справа, на холме возвышался дубовый лес. Деревья, со стволами, обвитыми ломоносами, сассапарилями, плющом, казалось, не пропускали света. Сплошной изумрудной стеной стояли эти великаны.

– Не пойму, чего здесь может быть секретного, – усмехнулся Валентин.

– Ну как же, – возразил Юрий, – здесь проводят всякие там скрещивания – одних сортов винограда, например, с другими.

А ты на своих подошвах можешь принести заразу... – ...и тем разрушить планы тех, кто отдает селекции свои лучшие годы, – шутливо подхватила Галина.

– А ты, – зыркнул на Юрия, как всегда, обиженный Валентин, – не можешь принести каких-нибудь возбудителей?

– Конечно, могу, я же не стерилен, – глухо рассмеялся Юрий.

– А вы уверены, что мы правильно движемся? – поинтересовалась Галина.

– А как еще мы можем двигаться? – улыбнулся Юрий, потихоньку вживающийся в группу.

– Можно определить по солнцу, – веско сказал Иннокентий. – Нам нужен северо-восток. Что мы и имеем, – он замер на месте, глядя на расплавленный в лазури солнечный шар.

– Ага, – Юрий тоже задрал голову.

– Странно все же посреди дикой природы видеть такие ровные ряды...

Кто все это высаживал, прививал, растил? – восхищенно удивлялась Галина.

– На земле чудаков хватает, – пренебрежительно отозвался Валентин.

– Ну почему чудаков? – не согласилась Галина. – Только потому, что ты привык бездельничать и результат чужой работы тебя нервирует?

– Ничего меня не нервирует, – огрызнулся Валентин.

– Зачем опять ссориться? – с недоумением взглянул на брата и сестру Юрка.

– Это нас развлекает, – усмехнулся Валентин. – Кругом одно и то же, сплошная скука... Надо же как-то себя взбадривать!

Он бросил заговорщически-влюбленный взгляд на сестру, но та холодно проигнорировала его. Валентин надул губы и замкнулся. Иннокентий старался не думать об этой странной двоице – брате и сестре. Он решил выкинуть Галину из головы. Что он в ней нашел? Смутьянка, умеющая прикинуться иной раз ласковой кошкой! Он и не таких видывал. И потом, кто поручится, что между ней и Валентином не было сомнительной близости?

Эта парочка заслуживает усиленного внимания со стороны лучшего из мировых психоаналитиков.

Он скосил глаза на шагающую рядом Галину. Солнце трепетало в ее прядях, вспыхивая на мягких темных сгибах пушистыми искрами. Свет одевал девичью фигуру, и она казалась почти бестелесной. На ум Иннокентия пришли давно забытые строки «Ангел пробегает сквозь вспышку света...».

Нет, это наваждение. Солнце, море, дикая природа, приключения... В холодной финно-угорской дымке Петербурга непрочное очарование южных красот рассеется, он забудет Галину... А если он откопает казну Митридата?

Как сложится его жизнь? Что будет с Галиной? Он с трудом оторвал взгляд от ее парящего в солнечных лучах тела. Чуть оглянулся назад и тут же наткнулся на настороженно-внимательное лицо Валентина. Тот, без сомнения, следил за ним, ревностно и враждебно. Иннокентий презрительно усмехнулся, так, чтобы Валентин видел эту адресованную ему гримасу.

И все же, критически оценивал себя Иннокентий, он не должен опускаться до уровня этого нервного подростка.

Понемногу ландшафт справа стал меняться. Вдалеке плотной изумрудной стеной встал сад. Ливанские кедры и эвкалипты соседствовали в нем с соснами и папоротниками. Слева раскинулась апельсиновая роща.

– Красота! – щурился Юрий.

Обогнув последний участок виноградных зарослей, ребята вышли на довольно широкую дорогу, которая вела к апельсиновой роще.

На восточной оконечности сада-дендрария они заметили синий домик.

Рядом еще две небольшие постройки. Машинально они ускорили шаг. И тут услышали за спинами резкий собачий лай. Иннокентий оглянулся.

Из дома выскочил какой-то человек, по всей видимости, сторож.

Его опережала целая свора собак. Сторож что-то зычно выкрикивал, но из-за расстояния слова различить было невозможно, хотя ни для кого не являлось тайной, что звучала команда остановиться. Раздался выстрел.

В растопленном воздухе он прокатился осколками дальнего циклона. Собачий рык, порой поднимавшийся до дикого диссонирующего визга, шаровой молнией катился вслед убегавшим нарушителям порядка. От него, как от огненного шара, то и дело отделялись более быстрые зигзаги гневного лая.

– Быстрее, – скомандовал Иннокентий, хотя все и без того, повинуясь инстинкту самосохранения, рванули по дороге.

Галина снова начала прихрамывать. Она отставала. Иннокентий схватил ее за руку.

– Не могу, – заныла она, – нога болит.

– Понимаю, но выхода нет, – вскричал он, разгоряченный бегом.

– От собак не уйдешь! – задыхаясь от отчаяния, воскликнул Валентин.

Сторож между тем палил и палил. Настроен он был решительно, потому что стрелял не в воздух, а целил в беглецов.

– Ст-о-ой! – донесся до ребят истошный вопль.

Они ворвались в рощу, как стадо мустангов, уходящих от погони ковбоев.

Никто не желал, чтобы на него набросили лассо. Собаки приближались, их свирепый лай звучал в нескольких шагах.