Резким движением Юлька вырвала руку и направилась к Петровичу.

– Слушай, ты, дятел лысый! – сказала она негромко, но отчетливо. – Сейчас же отправляйся на свой склад и наведи там порядок! У тебя там фальшивые номера лежат, которые у ментов засветились, и целый оружейный тайник. Избавься от всего этого, ты понял? И благодари бога, что до сих пор к тебе менты с обыском не нагрянули, а то получили бы вы все трое пожизненно, и я, как дура, вместе с вами! А теперь забудьте про меня! Как будто и не знали! Как будто меня и на свете не было! Не хочу я иметь с вами, придурками, ничего общего, понятно? У-у, козел вонючий!

С этими словами она развернулась и пошла прочь от стоящей троицы. На этот раз никто не пытался удерживать ее.

Некоторое время Юлька бесцельно брела по улице, потом, почувствовав усталость и желание присесть, огляделась. Обнаружила, что находится у троллейбусной остановки, и прозрачная беседка в двух шагах от нее манит зайти внутрь и усесться на холодную деревянную лавку. Юлька так и сделала. Мимо нее шли один за другим троллейбусы, люди входили и выходили из них, а Юлька сидела, безучастно глядя на происходящее вокруг, и думала.

Положение, в котором она очутилось, завидным не назовешь. Конечно, в кармане у нее лежала тысяча рублей, в сравнении с обычным гонораром за ночь это очень даже неплохо. Но тысяча рублей не оправдывала ни подписку о невыезде, что ей пришлось дать, ни подозрения в соучастии в разбойном нападении и убийстве, и, обдумывая происшедшее, Юлька вдруг с ужасом поняла, что только счастливый случай спас ее от того, чтобы она оказалась в СИЗО вместе с бандой Петровича. Ее счастье, что этот тяжелораненый милиционер так плохо рассмотрел ее во время погони и был настолько честен, что, не будучи уверенным, не хотел утверждать ничего определенного, зная, какое значение для следствия имеет одно только его «да» или «нет».

Юлька, в сущности, была не виновата в случившемся, по совести ее нельзя было осудить как убийцу или пособницу убийц. Ее посадили в машину, не сообщив, что собираются делать, и не спросив, согласна ли она во всем этом участвовать. Однако теперь, после всех ее лжесвидетельств в пользу Петровича и его банды, любой суд признает ее виновной. Выгораживая бандитов, она стала соучастницей преступления, пособницей, сообщницей Петровича и его банды, и окажись она перед судом, придется ей за это ответить. Так что теперь не было смысла идти к ментам с признанием – едва ли они это оценят.

Юлька решила, что в ее ситуации самое умное это сидеть тихо и ждать. Этот майор, судя по всему, олух и уже упустил столько возможностей прищучить Петровича. Навряд ли он теперь что раскопает. Раз так, есть шанс, что дело превратится в «висяк» и подписку о невыезде с них снимут. И будет банда Петровича гулять на свободе и дальше заниматься своим темным бизнесом – Юлька пока не узнала, каким именно, но, судя по всему, там под словом «бизнес» понимался обыкновенный бандитизм.

У Юльки возникло сильное желание как-нибудь ухитриться и усадить на скамью подсудимых Петровича, не угодив при этом туда самой. Но как это сделать? Связываться с бандитами опасно, с ментами – еще хуже. И те и другие явно олухи, но у первых речь идет о собственной шкуре, они волей-неволей должны быть расторопнее. Милиция живет на нищенскую зарплату, и по большому счету на раскрываемые преступления следователям наплевать. Усадить за решетку Петровича и компанию, не сев при этом самой, – вот сверхзадача.

Юлька усмехнулась и с сомнением покачала головой. Едва ли вообще такое возможно. Однако, пока идет следствие и дело не закрыто, почему бы не попытаться? Только действовать нужно аккуратно и для начала собрать побольше информации. Например, выяснить, кто такая убитая. С одной стороны, а зачем? Ведь и мотив, и убийца ей уже известны. С другой стороны, а вдруг она узнает таким образом что-нибудь полезное? Нет, с родными и знакомыми убитой ей надо побеседовать обязательно – вот только как на них выйти? У нее нет ни имени, ни адреса этой девушки, ее фамилию Полыхаев назвал как-то один раз, но Юлька тогда ее не запомнила. И потом, она же не следователь, не может прийти в дом и задавать вопросы... В ее положении людей надо расспрашивать так, чтобы никто из них не заметил, что ты хочешь что-то узнать от них. Да и где она может найти тех людей, которые знали убитую?

«Стоп! – сказала она сама себе. – Есть идея. Ведь эта девушка вчера, в день убийства, выходила из музыкального училища, и Петрович говорил, что у нее должна быть там репетиция. Значит, она была учащейся музыкального училища! И сейчас там, наверное, все только и говорят о случившемся».

Конечно, Юлька уже давно закончила училище и не появлялась там несколько лет. Но Василий Никанорович Пельцер, ее преподаватель игры на гитаре, непременно должен ее помнить – он помнит всех своих учеников. И наверняка что-нибудь знает об этой девушке. Да, вдруг вспомнила Юлька, ведь вчера рядом с ней шел гитарист! Здорово! Наверняка это тоже ученик Василия Никаноровича, и через старого преподавателя можно на него выйти.

Юлька вдруг почувствовала прилив сил и энергии, бодро, несмотря на беспокойную ночь, вскочила со своего жесткого насеста и решительным шагом направилась в сторону музыкального училища. От троллейбусной остановки, где она сидела, до него идти было недалеко.

В училище Юлька появилась как раз во время большой перемены. Юноши и девушки сновали по коридорам, группами стояли в вестибюле, все выглядело точно так, как и несколько лет назад, когда Юлька здесь училась. Будто ничего не изменилось за прошедшие годы, только лица все незнакомые. Совсем юные, зеленые. Как будто в ее времена ее сокурсники выглядели много старше и серьезнее, будто бы стали теперь принимать в училище не с пятнадцати лет, а гораздо раньше. Впрочем, это тоже было вполне понятно. Не учащиеся были моложе, а она сама стала старше, и с высоты собственных прожитых лет кажутся теперь чересчур юными и зелеными те, кто прежде был бы ее ровесником.

Как она и ожидала, портрет убитой в траурной рамке вместе с извещением о ее гибели висел в вестибюле рядом со входной дверью. Едва глянув на него, Юлька тут же узнала лицо, которое видела вчера с красной точкой на лбу, смертельно побледневшее, точно окаменевшее. Под портретом стояла подпись: Дягилева Марина Константиновна, учащаяся эстрадного отделения. Марина Дягилева – точно! Именно это имя называл сегодня ночью Полыхаев, Юлька теперь отлично это вспомнила.

Юлька полезла в сумочку за блокнотом и ручкой, чтобы записать эту информацию, как вдруг услышала позади себя голос:

– Девушка, а вы что здесь ходите?

Юлька обернулась. Позади нее стоял вахтер, мужчина средних лет, довольно крепкого телосложения, в пятнистой военной куртке. Ага, кое-какие изменения в жизни училища все-таки произошли. Прежде вахтерами были старушки типа божий одуванчик, а теперь вот нормального, крепкого мужика наняли, который без труда определил, что она человек здесь посторонний, и теперь интересуется причиной ее пребывания, что, конечно, обидно. Четыре года проучилась, и на тебе, теперь ты чужая.

– Скажите, Василий Никанорович здесь, я могу к нему пройти?

– Василий Никанорович в двенадцатом классе, – сказал вахтер. Юлька и без него прекрасно знала, где находится класс гитары. – А кстати, вы к нему по какому вопросу?

Юлька решила, что вахтер слишком недоверчив, но возмущаться вслух не стала, приветливо улыбнувшись, сказала:

– Я его бывшая ученица, вот пришла навестить, поболтать...

– А, ученица! – Вахтер тут же успокоился, кивнул. – Понятно. Вон, кстати, он идет.

На широкой ведущей на второй этаж лестнице и впрямь показался спускающийся вниз Василий Никанорович. Он ничуть не изменился за прошедшие годы. Был таким же живым, худощавым стариканом, какого Юлька сохранила в своей памяти. Он ее узнал сразу же, кивнул, улыбнулся, здороваясь.

– Что ты раньше не заходила? – спросил он, по привычке пристально вглядываясь ей в лицо. – Столько времени прошло, а о тебе ни слуху ни духу.

– Да вот, все дела, заботы... – На мгновение Юлька снова почувствовала себя маленькой учащейся музыкального училища.

– Ну ладно, пойдем наверх, – сказал Василий Никанорович, и они вдвоем, как прежде, направились по знакомым коридорам училища к их родному двенадцатому классу.

– Ну, чем ты сейчас занимаешься? – спросил старый преподаватель, усаживаясь на свое излюбленное место, за стол у стены. Юлька села на стоявший посреди класса стул, не хватало только гитары в руки, и иллюзия, что она пришла на очередное занятие к Василию Никаноровичу, была бы совершеннейшей.

– Работаю в ДК «Комбайн», – ответила она.