– Так, значит, это вы были за рулем? – перевел взгляд с Афонина на Валентина мент, наверняка решив, что они успели поменяться местами.

– Нет.

– Но он уверяет, что на педаль жали именно вы. Так?

– Он, – послушно кивнул Афоня.

– В таком случае я просто обязан проверить вас на состояние алкоголя в крови. – Достав откуда-то знакомую всем трубочку, он приготовился провести эксперимент. – Будьте добры, подышите сюда.

Афоня послушно выпрыгнул из машины и несколько раз шумно дыхнул. Аппарат ничегошеньки не показал, чем очень обрадовал не столько мента, сколько Афоню.

– А теперь вы, – обратился мент к Грачеву.

Валентин, уже немного успокоившийся относительно своих недавних подозрений, велел своему внутреннему голосу убраться куда-нибудь подальше, тогда как сам вышел из машины и, подойдя к менту, взял в рот новую трубку, в которую полагалось дышать. Вдохнув через нос воздух, он плавно стал выдыхать его в трубку, одновременно глядя впереди себя на грудь постового. На этой самой груди отчетливо красовался металлический знак ДПС старого образца.

Глаза Валентина стали увеличиваться в размере, в голове возникла мысль о том, что пассажиры не должны дышать, и еще одна, что он невероятно глуп и попался на такую дешевую уловку, но в тот момент было уже поздно. Постовой, лицо которого не меняло своего выражения, быстро надавил на мягкую почему-то оболочку колбы, и в рот Валентину метнулось, как пламя, какое-то странноватое на вкус воздушное вещество. Это было что-то кислое, проникающее сразу в клетки, вплоть даже до головного мозга.

Разум поглотил туман, мысли враз исчезли, растворившись, веки отяжелели, тело перестало реагировать на команды мозга. Последнее, что он почувствовал, это как подкосились его колени, поплыло лицо самого постового, а затем все погрузилось в бездонную тьму. Тьму, о которой так много говорят приверженцы дьявольских сил, тьму, давящую и раздирающую на части.

Валентин очнулся совершенно неожиданно. Ничего не понимая и мало что помня, он испуганно огляделся по сторонам.

«Где я? Как я сюда попал?» – постепенно всплывали в голове естественные вопросы.

Тело казалось каменным, веки не желали размыкаться. Валентин с трудом открыл глаза и уперся взглядом во что-то грязно-белое. Судя по тому, что он лежал – это должен быть потолок. Слабо понимая, что вообще произошло, ведь сознание еще не выдавало картинки из недалекого прошлого, он повернул голову в сторону и обнаружил, что находится в малюсенькой комнате с одним зарешеченным окном, прикрытым голубыми шторами с рисунком в мелкий цветочек. Вокруг почти ничего не было, если не брать в расчет жалкое подобие тумбочки без ящиков и дверцы и одиноко стоящий у двери стул. Ни тебе цветов, ни каких-то иных предметов интерьера – прямо камера заключения какая-то.

Все еще недоумевая, где он и что происходит, Валентин заставил себя сесть. Пружинная кровать, накрытая голым ватным матрасом, скрипнула под ним. Изданный ею звук отчетливо дал понять, что шумоизоляция здесь отменная.

«Мать твою, детектив хренов! Как ты только сюда умудрился попасть?» – спросил он сам у себя и, не пытаясь пока отыскать ответа на вопрос, потер руками затекшее и словно онемевшее лицо. Почти сразу носа слегка коснулось что-то гладкое и холодное. Валентин отвел руку от лица и внимательно на нее посмотрел. Только сейчас он заметил, что на его запястье красуется скорее женское, нежели мужское украшение: металлический браслет, совершенно не имеющий ничего общего с такими привычными и родными наручниками. Браслет был выполнен из соединяющихся друг с другом звеньев в виде планок и совершенно не имел застежки или чего-нибудь, хоть отдаленно на нее похожего.

– Господи, а это еще что за дрянь такая? – усиленно начав стаскивать с себя настораживающее украшение, воскликнул он, теперь уже в голос.

Но нет, браслет оставался на прежнем месте. Он слишком плотно обхватывал запястье, чтобы его можно было стянуть с руки не расстегивая. Повертев головой по сторонам, но так и не найдя никаких режущих орудий, Валентин вынужден был смириться с подарком. Решив, что разберется с ним позднее, когда под руку попадется какой-нибудь лазерный резак или хотя бы ножовка по металлу, он спрыгнул с кровати и, поймав равновесие, шагнул в направлении двери.

Нет необходимости говорить, что она оказалась заперта снаружи и открыть ее не представлялось возможным. Замок, а это для человека с опытом военных лет понять было не сложно, стоял серьезный. Такой не только гвоздем, но и хорошей отмычкой вскрыть было не так-то просто. Оставив надежду покинуть это уютное местечко, Валентин переместился к окну, планируя через него узнать хотя бы то, на каком меридиане земного шара он находится.

И вновь его ждала неудача. Окно находилось сантиметрах в двадцати от другой стены, и единственное, что можно было в него узреть – это уголок голубого неба и, соответственно, кладку стены соседней постройки.

«Спасибо и на этом, – с унынием поблагодарил своих недоброжелателей, упекших его сюда, Грачев. – Хотя бы знаю, что сейчас день. Для полного счастья осталось только придумать, чем себя занять в столь щедро обставленном жилище».

Не придумав ничего интереснее, чем рассматривать цветочки на шторах, Валентин снова вернулся на кровать. Ломиться в дверь, бить стекла и взывать к ответу он не собирался, уже давно уяснив одну элементарную истину: рано или поздно все откроется, даже без приложения каких-то особых усилий. Так к чему зря тратить силы и нервы?

Следует напомнить читателю о том, что Валентин был по профессии психологом, и потому ему просто по статусу надлежало уметь держать себя в руках и прежде времени не паниковать. Из всех четверых друзей он был самым непоколебимым, как выражался их непосредственный начальник Косицин. Верно рассудив, что, коль он еще жив, значит, относительно него похитители имеют какие-то определенные цели, следовательно, и бояться ему пока нечего, он не спешил впадать в панику, радуясь выдавшемуся отдыху.

«Интересно, а что я должен буду делать, если мне понадобится справить нужду? Планируется, что я стану стучать или воспользуюсь свободным углом? Могли бы в таком случае хоть парашу поставить».

Время медленно ползло. Валентин успел немного вздремнуть и окончательно очухаться, вновь почувствовав в себе силы. Безделье начинало угнетать и, если бы не способность человека к мышлению, он бы точно сошел тут с ума. Думал он много. О том, что случилось, о том, для чего был устроен этот фарс с липовым нападением. Он многое понимал, но до полной картины не хватало каких-то отдельных деталей.

Внезапно щелкнул замок. Валентин перевел взгляд на дверь. Та почти бесшумно открылась, и в помещение вошли двое. Один встал у стены – в руках он крепко держал автомат Калашникова, дуло которого немедленно было направлено в сторону Грачева. Другой холодно глянул на Валентина, а затем жестами пригласил в комнату еще парочку, которая внесла внутрь новенький комп со всем к нему прилагающимся и, установив его на тумбочке, так же молча удалилась. Но отсутствовали они недолго и уже через какое-то время внесли в комнату еще и телевизор на высоких ножках. Быстро подключили все это к торчащим из стен проводам, видимо, заранее сюда подведенным.

Валентин с любопытством наблюдал за их манипуляциями, ничего не говоря и тем более ни о чем не спрашивая. Надо будет – сами скажут. Не сказали, видимо, было не время. Закончив все свои дела, ребятки дружно вышли вон, и дверь за ними снова закрылась.

Левая бровь Валентина взметнулась вверх – ситуация показалась ему забавной. Потом он встал и направился к телевизору, как вдруг что-то щелкнуло, и ящик, к которому он пока даже не притронулся, сам включился.

«Техника на грани фантастики, – только и мог подумать он. – Отменно, а каналы для просмотра тоже они мне выбирать будут?»

Выбирать ничего не пришлось, так как показ телепрограмм общественного телевидения вообще не планировался. На экране попросту возникла какая-то пестрая картинка, а из динамиков вырвался незнакомый, вялый, с легкой хрипотцой голос. Казалось, что человек у микрофона смертельно устал и ему