панели между передними сиденьями, и стекло наполовину опустилось.

– Базар есть, – голосом гомика произнес Бубльгум, заглядывая в окно.

– Интересно, о чем это? – Китаец выпустил в окно струйку дыма.

– Поехали, – кивнул толстяк куда-то в сторону, – там узнаешь.

– Ну если только ненадолго, – согласился Китаец.

– Не дрейфь, управимся быстро, – Бубльгум кивнул так, что его толстые щеки затряслись словно студень. – Ехай за нами.

– Слышь, толстяк, – остановил его Танин, когда он двинулся в сторону своего гроба на колесах, – ядра- то целы? Или тебе их давно отрезали?

Глаза толстяка налились кровью, он, раздувая ноздри, выдохнул воздух и, ничего не ответив, пошел дальше. Танин специально решил позлить его, потому что предполагал, что приглашают его не на шашлык. А как известно, озлобленный человек хуже себя контролирует и больше ошибается.

«Мерседес», за руль которого сел Малыш, развернулся и, выбрасывая из-под колес снопы снега со льдом, рванул с места.

«Лихие пацаны», – иронично усмехнулся Танин и двинулся следом. Черный угловатый джип направился в сторону загородной резиденции губернатора, расположенной километрах в пятидесяти от города, на берегу Волги, в живописном местечке Чардым. Но ехать в такую даль «Мерседес» явно не собирался. Миновав КП ГИБДД, он свернул влево, в сторону городской свалки. Дорога, сделав еще несколько крутых поворотов, вскоре привела к открытому полю, запорошенному снегом. Водителю черного джипа, видно, дорога эта была хорошо знакома. Он уверенно вел машину, лихо закладывая виражи и почти не снижая скорости на поворотах. Наконец он опять свернул, на этот раз с трассы, и, проехав метров двести по целине, остановился между двумя невысокими холмами. Китаец, развернув свой джип правой стороной к «Мерседесу», затормозил, не доехав до него метров двадцать.

Он расстегнул верхние пуговицы на куртке, достал из кобуры пистолет, снял его с предохранителя и сунул на место. Достал солнцезащитные очки из кармашка козырька и вышел из машины. Дверцы «Мерседеса» тоже открылись, и Бубльгум с Малышом одновременно ступили на снег. Малыш остался у джипа, а толстяк, засунув руки в карманы, направился к Китайцу. Танин пошел ему навстречу. Они встретились на полпути от обеих машин.

– Шеф велел передать, – проверещал Бубльгум, – что претензий к тебе у него нет. Ты действовал по понятиям, так что ни тебя, ни твою девчонку мы не тронем. Живи спокойно.

– Я так и думал, ребята, что вы перегнули палку, – облегченно вздохнул Китаец, – только вот есть одна неувязочка.

– Говори, – бросил Бубльгум.

– Вы убили подругу моей секретарши. Кто за это ответит?

– Сява сегодня в больнице откинулся, так что по нашим правилам – мы в расчете.

– У меня свои правила, – следя за его движениями, сказал Китаец.

– Если хочешь, можем забить тебе «стрелку» с шефом.

– Когда будет нужно, я сам его найду, – кивнул Китаец. – Это все?

– Все, – согласился Бубльгум.

– И для этого надо было так далеко ехать?

– Так шеф велел, – пожал плечами толстяк. – Ну, разбежались.

Он повернулся к Китайцу спиной и вразвалку пошел к «Мерседесу». Его широкие плечи двигались в такт шагам. Отойдя немного, он обернулся и, увидев, что Китаец наблюдает за ним, резко отвернул голову. Китаец видел, что Малыш, стоявший у открытой дверки «Мерседеса», держит правую руку внутри салона.

«Что-то вы мне не нравитесь, пацаны», – пробормотал Танин и пошел к своему «Массо». Сделав три шага, он резко обернулся, и как раз вовремя. Малыш вынимал из салона автомат, а Бубльгум, сделав огромный прыжок в сторону своего джипа, упал на снег, открывая приятелю сектор обстрела.

Китаец тоже бросился в снег, на лету вынимая «макаров» из кобуры. Он упал с зажатым в руке пистолетом и тут же откатился в сторону. В этот миг место, куда он приземлился, было буквально взрыто пулями. До машины, за которой он мог укрыться, оставалось несколько шагов.

Он приподнял голову и мгновенно перекатился в сторону джипа. Новая очередь снова легла в нескольких сантиметрах от него. Он успел заметить, что Бубльгум присоединился к Малышу и они обстреливают его на пару. Они стояли по обе стороны джипа и поочередно нажимали на спусковые крючки. Выпавший ночью снег, конечно, помогал Китайцу укрыться, но укрытие это было таким ненадежным...

Китаец, рука которого с пистолетом была вытянута в сторону нападавших, не поднимая головы, выстрелил в сторону Малыша, представив его стоящим у машины, и сразу же откатился еще примерно на метр. Он сделал еще несколько выстрелов наугад и приподнял голову. Бубльгум, перепрыгнув через тело лежащего у дверки Малыша, садился на место водителя. Китаец прицелился и выстрелил. Толстяк взмахнул рукой и стал медленно вываливаться наружу.

Это было похоже на кино, когда кадры, снятые в ускоренном режиме, показывают с обычной скоростью. Его левая нога, еще стоявшая на снегу, начала медленно подгибаться, голова поникла и вместе с корпусом стала заваливаться влево. Потом все его жирное тело опустилось, будто кислое тесто, которое оттянули рукой вверх, а потом отпустили, и темной кляксой осталось лежать на снегу.

Танин поднялся с земли и, отряхивая с себя снег, пошел к «Мерседесу», стоявшему с открытыми дверцами, словно ворон, расправивший крылья для полета. Китаец не был уверен, что его противники мертвы и не могут преподнести ему сюрприза в виде автоматной очереди. Поэтому он не отрывал от темнеющих на снегу тел немигающего взгляда.

Малыш еще хрипел, выпуская из себя последний воздух. Китаец перевернул его на спину и рванул на груди куртку. У него была пробита артерия на шее. В этом случае не могут помочь никакие доктора: кровь невозможно остановить, и человек, постепенно теряя сознание, просто засыпает, чтобы никогда больше не проснуться.

С Бубльгумом тоже было все ясно: маленькая точка алела на его большой голове, чуть выше левой брови. Китаец развернулся и пошел к «Массо». Он старательно очистил себя от снега, сел за руль и выехал на трассу.

Приехав в контору, Китаец с удивлением обнаружил, что входная дверь открыта. Он остановил «Массо», перезарядил пистолет и, положив его в карман куртки, легко выпрыгнул из машины.

Как только он вошел, в нос ему ударил запах лака. Лиза сидела за своим столом и, высунув кончик языка, красила ногти. Перед ней стояла бутылочка с ярко-алой жидкостью, в которую она периодически окунала кисточку. На полную мощь работал приемник, стоявший на столе рядом с компьютером.

– Что это такое? – Китаец поморщился, как от зубной боли, переложил «ПМ» в кобуру и снял куртку.

Лиза осторожно, чтобы не смазать лак, выключила радио и продолжала заниматься своим делом.

– Я, кажется, тебя спрашиваю! – Китаец сел на стул и достал сигарету.

– Все, все, все, Танин, – затараторила она, – последние штришки.

Она действительно еще раз провела кисточкой по ногтю и, закрыв склянку, убрала ее в ящик стола.

– Я не об этом, – Танин был рассержен не на шутку. – Почему ты здесь?

– Я устала отдыхать, – Лиза состроила смешную рожицу, – и потом, мне нужно домой, я должна переодеться.

Китаец немного смягчился: он как-то не подумал о таких простых вещах, о том, что женщине, впрочем, как и мужчине, иной раз нужно принять душ и сменить белье. А он оставил Бедную Лизу у Игната и не позаботился об этом.

– Ты могла бы мне позвонить, – все-таки выговорил он ей.

– Я и звонила, – поджав губки, обиженно протянула Лиза. – Тебя не было ни на работе, ни дома... Если бы у тебя был мобильник... – упрекнула она его в свою очередь.

– Ты же знаешь, что я думаю по этому поводу...

– Знаю, – кивнула Лиза, – тебе не нравится, что тебя могут найти в любое время дня и ночи. Ты очень