одиннадцатого марта, вечером того же дня туда приплыли остальные триста казаков его конвоя, доставившие в чайках запас продовольствия и боевых припасов. Рада состоялась в полдень следующего дня, полностью оправдав ожидания ее организаторов и единогласно присоединившись к приговору рады в Запорожье о начале войны с Россией.

Главную роль в этом сыграли, конечно, близость Гетманщины, насаждаемые на которой русскими властями порядки вызывали неприязнь переволочинских казаков, и скопление в Переволочне множества беглых посполитых и дезертиров из царской армии. Однако нельзя недооценивать выступление Войнаровского и Орлика, поведавших собравшимся о замыслах Москвы разорить Сечь и сослать уцелевших казаков за Волгу, и раздачу тут же на майдане переволочинским казакам нескольких мешков дукатов, присланных Мазепой своим новым союзникам.

После рады Гордиенко и Нестулей встретились с прискакавшим гонцом Налегая. Они узнали, что отряд есаула уже насчитывает свыше тысячи сабель и сейчас затаился в глухом степном буераке между Кобеляками и селом, где находился штаб бригадира Кэмпбела. Не желая настораживать противника, Нестулей не стал захватывать пленных, но, судя по начавшимся во всех трех русских полках сборам, отряд Кэмпбела принялся готовиться к маршу.

— Русские получили известие о раде на Запорожье, и Кэмпбел ждет приказ двинуться в поход на Сечь или на помощь гарнизону Каменного Затона, — предположил Гордиенко. — Будет худо, ежели он решит сосредоточить все полки в единый кулак — три тысячи бывалых, обстрелянных солдат при восемнадцати орудиях — грозная сила, и разгром ее может стоить большой крови [52]. Покуда этого не случилось, надобно спешно уничтожить драгун. Заняться этим придется тебе, друже, — глянул Гордиенко на Нестулея. — Бери половину своих казаков и скачи к Налегаю. С тобой отправится один из моих сотников, с которым после разгрома драгун вы явитесь к Кэмпбелу и от моего имени предложите сдаться. Он, конечно, откажется, но его ответ не имеет значения. Надеюсь, ты понимаешь, зачем я отправляю тебя, хорошо знакомого Кэмпбелу, и своего сотника к Налегаю, хотя тот вполне может разгромить драгун собственными силами?

— Да. Кэмпбел не должен догадываться о существовании отряда Налегая, его нужно убедить, что драгуны разбиты моими казаками и прибывшими с тобой сечевиками.

— Верно. Пусть считает, что имеет дело с ними, а об отряде Налегая русским знать еще рановато. Выступишь на соединение с есаулом в полночь, а до этого перекроешь все кратчайшие пути к полкам Кэмпбела своими секретами. Я отправлюсь со своими сечевиками и твоими казаками завтра в полдень.

— Уход твоего отряда, батько кошевой, не останется незамеченным дозорцами Скоропадского, и они обязательно постараются предупредить об этом русских. Наши секреты не смогут перекрыть все степные стежки-дорожки, и дозорцы пусть не напрямик, а кружными путями, но достигнут полков Кэмпбела. Твой отряд сможет опередить их часов на шесть-семь, и лишь в течение этого срока у нас будет возможность нанести по русской пехоте неожиданный удар твоими казаками.

— Понимаю это. Поэтому мы должны сделать все, чтобы старания дозорцев Скоропадского предупредить Кэмпбела оказались напрасны. Наполняй чарки, друже, и выпьем за нашу удачу...

Следующий гонец, уже от Налегая и Нестулея, разыскал Гордиенко в пути. Это был ускакавший с переволочинским полковником сотник из конвоя кошевого. Он сообщил, что драгунский полк в Кобеляках разгромлен полностью. Нападение на них было совершено ранним утром, пытавшихся спастись в степи солдат преследовали до тех пор, покуда не вырубили до последнего. На предложение казачьих парламентеров сдаться Кэмпбел ответил отказом, и сейчас оба его пехотных полка со всей возможной скоростью совершают марш в сторону Полтавы, а отряд Нестулея и Налегая препятствует им.

— Как мыслишь, догадываются ли русские, что против них покуда действует лишь часть наших сил? — поинтересовался Гордиенко.

— Думаю, нет. Да и с чего бы? От местных селян, среди которых у русских наверняка есть доброжелатели, Кэмпбел знает, что его драгун уничтожили сечевики и переволочинские казаки, и мое с Нестулеем прибытие к нему подтвердило это. Если у бригадира и мог возникнуть вопрос, кем были атаковавшие Кобеляки запорожцы, вручение мной ему твоего личного письма-ультиматума должно было ответить на него.

— Как ведут себя русские на марше?

— Их поведение полностью подтверждает, что они в неведении о наших истинных силах. Степь ныне без травы, далеко открыта глазу, отчего любой маневр на ней заметен. Нестулей с Налегаем специально держат всех казаков у Кэмпбела на виду и тревожат его колонны только с головы и флангов. Поэтому Кэмпбел, которому известно число напавших на Кобеляки казаков, постоянно видя их перед собой и зная, что ни одно их передвижение в голой степи не утаится от его наблюдателей, держит орудия в авангарде и на флангах своих походных колонн, прикрывшись с тылу ротой гренадер. Располагай он сведениями, что рядом с его полками лишь половина наших сил, он вел бы себя по-иному.

— Пожалуй, ты прав. Пересаживайся на свежего коня, и будем заходить в спину Кэмпбелу...

Действительно, русские не ожидали удара с тыла, однако лишенная растительности степь далеко просматривалась окрест, и внезапно напасть на них с близкого расстояния было невозможно. Атака же с дальней дистанции давала противнику время перегруппировать свою артиллерию, перестроить батальонные пехотные колонны в каре и встретить казачью атаку с любого направления пушечным огнем, мушкетными залпами и ощетинившимися штыками прямоугольниками каре. Это привело бы к значительным потерям среди казаков, чего Гордиенко стремился избежать.

Велев пригласить к себе переволочинских казаков, хорошо знавших эти места, Гордиенко после длительной и обстоятельной беседы с ними принял план разгрома русских. Отправив гонца с этим планом к Нестулею, Константин приказал своему отряду углубиться в степь и, перегнав русских, укрыться в длинном извилистом овраге, заканчивавшемся в трех-четырех сотнях шагов от безвестной степной речушки, одного из притоков Ворсклы. Распластавшись на гребне оврага, Гордиенко наблюдал в подзорную трубу за шляхом, по которому к деревянному мостку-кладке через речушку должны были прибыть русские.

Вначале по шляху промчались казаки Налегая и Нестулея, быстро переправившиеся на противоположный берег речушки по мостку-кладке, который они тут же сожгли за собой. Рассыпавшись по урезу воды, они встретили мушкетным огнем приближавшийся русский авангард, но несколько выстрелов картечью заставили их очистить берег и сгрудиться на трех холмах невдалеке от речушки, продолжая вести оттуда бесприцельную стрельбу. Не считая нужным отвечать на нее, русские приступили к форсированию водной преграды.

В обычное время это не представило бы особого труда, но бурные полые воды вышли из берегов и, широко разлившись, превратили прилегавший к речушке участок степи в топкое болото. Однако русская армия имела богатый опыт войны в Прибалтике и Белоруссии, изобиловавших топями, поэтому вскоре через речушку была наведена временная переправа и по ней на другой берег двинулся головной батальон колонны, за которым последовала одна из полковых батарей [53].

Четыре из шести оставшихся на этом берегу орудий уставились жерлами на холмы с гарцующими по ним казаками, готовые принять участие в отражении их возможной атаки на переправу, два направили стволы на овраг, в котором скрывался отряд Гордиенко. То ли овраг был обозначен на имевшейся у Кэмпбела карте, то ли ему стало известно о нем от местных жителей, но в любом случае опытный в военном деле бригадир не посчитал лишним принять меры предосторожности, допуская, что в овраге могла устроить засаду часть пустившихся в погоню за его полками казаков.

Гордиенко дал время переправиться через реку еще одному батальону, и когда силы русских оказались разделены пополам, велел трубить сигнал атаки. Одновременно с этим его джура пустил в небо дымную ракету, которая служила для Нестулея и Налегая приказом к нападению на противника. Вскочив на подведенного коня, Гордиенко выбрался из оврага и, дожидаясь, когда покидавшие овраг казаки примут боевой порядок, продолжал наблюдение за русскими.

Перед ним был достойный противник — даже внезапное появление в тылу отряда Гордиенко не вызвало в рядах русских паники или сумятицы. Тотчас прекратив переправу, все батальоны выстроились в каре, а четыре орудия на этом берегу, прежде направленные на казаков Нестулея и Налегая, мигом были развернуты стволами в сторону отряда Гордиенко. Прижатые к реке, лишенные маневра, отрезанные от степи русские готовы были принять бой. Что ж, он будет последним в их жизни!

Гордиенко огляделся по сторонам. Казаки его отряда покинули овраг и растянулись широкой лавой,