В душе коммерсанта закипела злость против Дайльтона. Все из-за него! О, как ненавидел сейчас Ясинский президента компании! Надо что-то придумать, найти дорогу к Клементьеву…

Ясинский прошел в угол к шкафчику, налил бокал красного вина, поднес его к губам и бросил взгляд на залитую солнцем бухту.

Из-за мыса Голдобина показалось приземистое судно. Ясинский, сразу же догадался, что это китобоец Клементьева. Он жадно следил за ним, и когда через несколько минут вспомнил о бокале, то с удивлением увидел, что тот пуст. Когда выпил вино, Владислав Станиславович не помнил.

…В порту собралась толпа, а на главной пристани, что недавно построили, были Корф с чиновниками, командир клипера «Иртыш» капитан второго ранга Рязанцев с несколькими офицерами и Олег Николаевич Лигов.

В черном пальто, застегнутом наглухо, Олег Николаевич стоял в стороне ото всех, сутулясь и опираясь костлявой рукой на трость с рукояткой в виде головы кита — подарок Ходова. Из-под низко надвинутой морской фуражки выбивались седые пряди волос. Тщательно выбритое лицо исхудало, пожелтело, а глаза, в которых навсегда залегла печаль, смотрели устало. Он, казалось, не разделял нетерпеливого ожидания собравшихся и был погружен в глубокую думу. Рязанцев порывался подойти к Олегу Николаевичу, но всякий раз его удерживала сосредоточенность Лигова.

— Внимание! Господа! — раздался густой бас Корфа. — Маяк Голдобина дал сигнал!

Сразу стало тихо. Все смолкли и смотрели на маяк, с которого сигнализировали флажками. Рязанцев громко читал:

— Судно капитана Клементьева миновало бухту Диомид и приближается к мысу!

Собравшихся охватило волнение. Все невольно подались вперед, к воде.

— Идет! Вот он! — раздались в толпе восторженные крики. — Смотрите! Капитан Клементьев приветствует нас!

Над китобойцем взлетели флаги, развеваемые, слабым ветром. Георгий Георгиевич приветствовал Владивосток и его жителей.

— Великолепное судно! — оценил Рязанцев, следя, как «Геннадий Невельской» легко резал воду.

— Да! — подтвердил старший офицер. — Оно больше на военное похоже, чем на промысловое!

Старший офицер посмотрел на командира, ожидая, что тот скажет, но на его замечание отозвался Корф:

— Китобойный промысел, пожалуй, дело боевое!

Со всех сторон слышались замечания. Судно с низкими фальшбортами, чуть откинутой назад трубой и мачтами всей своей оснасткой и формой стального корпуса, окрашенного в темно-серый цвет, вызывало одобрение моряков и недоуменные замечания горожан:

— Да оно не больше тринадцати сажен будет!

— Такое, что кит потопит…

Лигов внимательно следил за «Геннадием Невельским». Плечи его расправились, он точно почувствовал себя на мостике. Увидев на носу китобойца гарпунную пушку, Лигов на мгновение прикрыл глаза и, снова найдя ее взглядом, убедился, что это не галлюцинация. Хлынули мысли, одна радостнее другой. Так не погибло русское китобойство, не напрасно он страдал столько, его дело продолжают! Глаза Лигова затуманились, но, подавив минутную слабость, он продолжал следить за судном.

Клементьев стоял на мостике в парадном военном мундире и отдавал команды. Сбавив ход, китобоец подходил к пристани.

Георгий Георгиевич взглядом смерил оставшееся расстояние и приказал застопорить машину. Капитан волновался, но этого нельзя было заметить ни по его лицу, ни по ровному голосу и четким движениям.

На судне все блистало чистотой, свежей краской. Команд, была одета в новое. Ходов, радуясь и волнуясь, что сейчас увидит Лигова, не мог оставаться на месте, проверял, готовы ли матросы отдать швартовы. Он часто поглядывал на капитана, ожидая от него команды, и беспрерывно расправлял усы. Ему страшно хотелось курить, слюна заполняла рот, сводило скулы, но боцман крепился. Он то и дело вглядывался в толпу встречающих, отыскивал Лигова.

Китобоец плавно подходил к пристани. Люди махали ему руками, что-то кричали, но Клементьев не различал отдельных слов. Он был захвачен швартовкой судна, точно сдавал экзамен на звание капитана. В этом было и стремление показать, что он не забыл военной морской выучки, и желание подчеркнуть отличные качества своего корабля.

— Отдать швартовы! — наконец приказал он.

На пристани приняли швартовы, и пока закрепляли их, на носу корабля был поднят гюйс[22] и в тот же момент сброшен трап.

— О! — проговорил с улыбкой Корф. — Совсем по-военному.

— Что ж, у него есть артиллерия! — указал Рязанцев на гарпунную пушку. — Но все-таки…

— Гордитесь своим воспитанником, — перебил его генерал-губернатор. — Идемте на судно!

Они вступили на трап. За ними двинулись офицеры и чиновники. У трапа Корфа встретил Клементьев. Он отдал честь и отрапортовал:

— Переход Христиания — Владивосток совершен за семьдесят девять дней!

— Молодец, истинный мореход. О вас уже зарубежные газеты шумят, Георгий Георгиевич. Доказали вы, что значит русский моряк. Ну, с благополучным прибытием. — Корф обнял капитана и трижды поцеловал.

Примеру губернатора последовали Рязанцев, офицеры, друзья Клементьева с «Иртыша». Палуба китобойца заполнилась встречавшими. Клементьев, разыскивая кого-то глазами, пожимал руки, отвечал на приветствия.

— Вы кого-то ждете? — спросил Рязанцев, заметив ищущий взгляд Клементьева.

— Да. Олега Николаевича.

— Он был вместе с нами, — сказал Рязанцев, указывая на пристань. — Да где же он? Поглядите-ка, господа, он уходит!

— Где? — рванулся вперед Клементьев.

— Вон, в черном пальто… — Рязанцев не договорил. Георгий Георгиевич, чуть ли не расталкивая удивленных гостей, сбежал на берег и бросился вслед Лигову.

— Олег Николаевич! Олег Николаевич!

Лигов, очевидно, не слышал капитана. Он продолжал идти. Клементьев догнал его, схватил за руку и, тяжело дыша, проговорил:

— За что вы меня обижаете, Олег Николаевич? Почему уходите?

Капитан с тревогой смотрел в лицо Лигова. Боже мой, как вменился Олег Николаевич! Совсем старик, а ведь ему и пятидесяти нет. И Клементьеву стало как-то неловко, даже стыдно перед Лиговым за свою молодость, здоровье, силу.

— На судне вашем успеем побывать, дорогой Георгий Георгиевич. Сейчас у вас там гости, начальство. Я счастлив вас видеть. Вот найдете как-нибудь часок, прошу ко мне…

— Олег Николаевич! — Клементьев сжал руку Лигова. — Вы зародили во мне стремление стать китобоем, быть наследником вашего дела. Вы, вы… — Голос Клементьева дрогнул, и он, обняв старого моряка, поцеловал его, как целует сын любимого отца. — Вы самый дорогой гость на моем корабле. Идемте!

С корабля десятки глаз следили, как рука об руку шли китобои. Едва они ступили на палубу, как их окружили гости. Ходов, не решаясь при людях подойти к Лигову, хмурил мохнатые брови.

— Любопытно осмотреть ваше судно, — обратился Корф к Клементьеву. — Вы окажете нам милость, разрешив осмотреть, что можно.

— Все, — ответил с улыбкой капитан. — Я далек от мысли делать из своего предприятия секрет. Я буду сообщать о ходе нового промысла!