Не прошло и пяти минут, как страшной силы взрыв потряс лес. Шедший несколько в стороне танк Курманбаева вспыхнул. Экипаж покинул машину. Но огонь на танке погас быстро. Вокруг загорелись трава, кусты, все заволокло дымом. В него с ходу, как в густой при­брежный туман, вскочил взвод лейтенанта Николая Семенцова.

— Обойти Курманбаева слева и — вперед! — скоман­довал он подчиненным.

Его механик-водитель Жданов, разворачиваясь меж­ду двумя толстыми соснами, на миг остановился, и в это время послышался стук чем-то металлическим по башне.

—  Николай, выйди! — послышался голос командира роты Семенова.

Семенцов спрыгнул на землю. В клубах дыма раз­личил ротного. Рядом с ним стояли командиры других танков.

— Двигаться дальше нельзя: фугасы,— сказал Се­менов. —  Пойдем посмотрим, что там случилось.

На месте танка Трубенкова — груда искореженного металла. Трудно даже представить, что это был танк. Острые, рваные обломки, диски фрикционов, траки... Изуродованное тело Трубенкова нашли в лесу в десяти метрах от места взрыва. Узнали его по лейтенантскому погону на сохранившемся левом плече да значку пара­шютиста с цифрой «18» на лоскуте гимнастерки... Ря­дом лежал обугленный командир взвода автоматчиков младший лейтенант Петрухин. Из других членов эки­пажа никого не нашли...

Прибежал с разведчиками Андроников и сообщил, что вся просека забита фугасами, миноискатели при­ менить нельзя, так как взрывчатка вложена в деревян­ные ящики.

Обо всем этом доложили по рации полковнику Овча­ренко. Командир бригады приказал старшему лейте­нанту Волкову повернуть батальон обратно и продол­жать наступление по другому маршруту.

Экипаж Степанова, не покидая подбитого танка, Сражался до наступления темноты. Как ни старались фашисты поджечь его машину, это им не удалось. Правда, они разбили ходовую часть и вывели из строя лобовой пулемет. Когда кончились боеприпасы, тан­кисты присоединились к нашей пехоте. Вскоре Степанов получил пулевое ранение.

Позади машины Степанова стоял с обгоревшим кор­пусом и погнутой пушкой танк Курманбаева. Все члены экипажа, кроме командира, были ранены вражескими автоматчиками.

Проверь, работает ли мотор, а я разыщу Степа­нова, — сказал Курманбаеву оказавшийся рядом зампотех роты старший техник-лейтенант Машкин и побежал на поиски.

В лесу было уже темно. Изредка взлетали ракеты, ослепляя глаза, в гуще леса беспрерывно трещали автоматные очереди.

Степанов! Степанов! Где ты? — несколько раз крикнул Машкин.

- Постучал в его танк, но никто не отозвался.

В это время две девушки — санитарки из мотострел­кового полка — вели Степанова, уже  перевязанного, к машине.

Галя! Кто-то маячит около танка, — испуганна проговорила одна из них.

Галя, долго не думая, выпустила по танку длинную очередь.

Ты погоди, может, наш,— запоздало предупредил ее Степанов.

Машкин, услышав очередь, камнем упал на землю. Но он услышал не только автоматную очередь, но и голос разыскиваемого им танкиста.

Яша! — позвал он, подняв голову.— Степанов! Где ты? Я — Машкин.

Я здесь! — отозвался лейтенант.

Какого тогда лешего строчишь по своим?

Это девчата. Думали, фашисты...

Севастьян не узнал своих крестьян! — заворчал зампотех, поднимаясь на ноги и отряхивая с колен зем­лю.— Твои все живы? — спросил подошедшего Степа­нова. — Позови их быстро сюда. Сам-то можешь пере­двигаться? — И кольнул взглядом девушек, поддержи­вавших лейтенанта с обеих сторон.

Могу... — обронил Степанов, неуверенно высвобож­даясь из опеки санитарок.

Ну и порядок,— одобрил Машкин. Повернувшись в сторону невидимой в темноте машины Курманбаева, крикнул:

Манак, где Павлушин? Твой танк будем эвакуи­ровать.

Он уже сидит машина, — отозвался командир эки­пажа и скрылся в танке сам.

Тридцатьчетверка тронулась с места, а через пару секунд раздался сильнейший взрыв, несколько, правда, слабее того, первого... Старшего техника-лейтенанта Машкина и санитарок взрывной волной отбросило в сторону. Степанова тяжело ранило вторично. Находившиеся в танке командир и механик- водитель погибли...

Еще утром, перед атакой, Миша (так, на русский лад, звали бойцы Курманбаева) спрашивал у Бориса Гладкова (это он тогда проявил неосторожность и раз­давил танком балалайку друга казаха):

Боря, где обещанная твой балалайка? Каждый день будет близко Киев, на чем буду играть на Крещатик?

Храброму командиру, любимцу всего батальона, так я не удалось осуществить свою заветную мечту...