своевременно разгадывала его намерения. Вот поступило очередное донесение от капитана: в районе Павловки немцы зарывают в землю танки.
«Пока не закрепились, надо атаковать!» — решил полковник Овчаренко.
Отданы необходимые распоряжения, и вот уже тридцатьчетверки, миновав небольшую возвышенность, по равнине пошли в атаку. Однако закопанные на двух продолговатых холмах тяжелые танки врага мощным огнем остановили их продвижение. Ничего не скажешь — местность выгодна для обороны и неудобна для атаки... Пришлось отойти.
Вскоре на командный пункт бригады приехал генерал Кравченко. Полковник Овчаренко доложил обста новку, сообщил, что батальоны несут большие потери…
Как бы в подтверждение его слов прибывший на КП начальник штаба батальона Гаврюшенко доложил:
Убит комбат майор Белозеров.
Н-да...— только и сказал генерал. Вдруг он тронул за плечо Гаврюшенко и, не опуская рук, в течение нескольких секунд смотрел ему в лицо. В словах начальника штаба он без труда уловил неистребимый для многих украинцев мягкий акцент. Спросил, перейдя на украинский:
Дэ я тэбе бачыв?
Вы меня, товарищ генерал, в свое время направили в сто сорок девятой, к Григорьяну, а в настоящее время я в сто пятьдесят втором танковом батальоне.
Я так и знав, що из тэбе выйдэ добрий танкист. Йды поближче. Дывысь,— генерал сделал карандашом дугу на карте снизу Павловки и опять посмотрел на Гаврюшенко.— Трэба зайты им в тыл. Разумиешь?
Разумию, товарищ генерал! Долбануть фашистов с тыла!
...Танковая рота Бурцева уже вела огонь по противнику с закрытых огневых позиций.
Бурцев, на высоту не ходи, сгоришь! — предупредил его Гаврюшенко.
Рота осталась на месте. А несколько танков Загребельного, а также машины лейтенантов Хабычева в Дроздова, пройдя 18 километров в обход, появились за Павловкой, в тылу немцев, и почти в упор стали расстреливать закопанные «тигры». Последовала атака и с фронта.
Там оказалось два десятка тяжелых вражеских танков, и все они были подбиты или сожжены. Несколько дней спустя танкисты вместе с автоматчиками уже сражались в районе хуторов Зайцевский и Тарасовский. За короткое время они с боями прошли свыше ста километров.
Бригада устремилась к Днепру...
В начале октября 1943 года погода стояла теплая, солнечная — настоящее бабье лето. А по ночам воздух очищался, свежел. И именно в такие ночи наиболее отчетливо доносился далекий гул развернувшегося на Правом берегу Днепра грандиозного сражения.
...На станцию Бровары прибыл эшелон с танками бригады. Танкисты быстро разгрузились и, совершив небольшой марш, сосредоточились в лесу восточнее Летки.
На широкой поляне выстроились экипажи около своих машин.
Комбриг Овчаренко стал обходить их. Подошел к танку младшего лейтенанта Манаки Курманбаева. Тот с докладом замешкался, потому что переругивался в это время с командиром соседнего экипажа.
— Вы почему не докладываете? — строго спросил его полковник.
— Потому что глаза смотреть надо! — запальчиво бросал Курманбаев, вовсе не задумываясь о том, что командир бригады эти его странные слова примет на свой счет. Да так оно и было на самом деле. — Глаза не видел, да?..— И тут же спохватился, доложил комбригу по форме.
Лицо младшего лейтенанта выражало крайнее огорчение. Оно почти пылало гневом. Несколько позднее Овчаренко узнал, в чем дело.
Перед самым построением один из танков при раз вороте раздавил лежавшую на траве балалайку Курманбаева. Ее подарила ему еще в сорок первом за ока занную помощь во время вражеской бомбежки одна ленинградка. В течение двух лет ней он через бои этот дорогой для него подарок. Тренькая: на ней в часы затишья, часто пел под собственный аккомпанемент любимую песню:
Мой балалайка играть на Красной площадь, он будет играть на Берлин,— нередко говорил он боевым товарищам, сверкая своей широкой белозубой улыбкой.
Теперь, оставшись без дорогого для него памятного подарка, был очень расстроен. И с докладом конфуз, получился...
Полковник заглядывал в башни, у некоторых машин бегло осмотрел моторные отделения. Везде образцовый порядок. После этого накоротке собрал офицеров ротного и батальонного звена, недолго посовещался с ними, а в заключение сказал:
К нам прибыло замечательное пополнение. Замечательное! С такими танкистами можно выиграть лю бую схватку с врагом. А схватки предстоят жаркие, причем, теперь уже в условиях лесистой местности. Первым делом должны переправиться через Десну, а затем и через Днепр.
Части 38-й армии, форсировав Днепр в районе Лютежа, заняли небольшой плацдарм. Отбивая непрерывные контратаки гитлеровцев, бойцы несли большие потери. Они остро нуждались в танковой поддержке. Но на пути к Днепру серьезным препятствием была река Десна. На постройку моста для переправы танков требовалось не менее 8—10 суток. А за это время можно было лишиться столь дорогой ценой завоеванного плацдарма. Командование корпуса решило танки переправить вброд. Такое место было найдено в районе деревни Летки. Ширина Десны здесь не превышала двухсот восьмидесяти, а глубина — двух метров.
Танкисты приступили к подготовке машин к движению по дну реки. Все щели, люки, жалюзи и погоны башен законопачивали паклей, пропитанной солидолом или смолой, задраивали промасленными брезентовыми ковриками. Доступ воздуха в двигатели обеспечивался через люки башен, а выход отработанных газов — через брезентовые рукава, которыми удлинялись выхлопные трубы.
В полночь 4 октября 1943 года началась переправа через Десну. Первыми вывели тридцатьчетверки на
