нашу сторону. Один танк стоял справа, в кукурузе, другой — слева. Но артиллеристы не знали, что они без боеприпасов, и били по ним со всей тщательностью и осторожностью...
Пехота захватчиков тоже спряталась в кукурузе. Танкисты быстро выбурили ее оттуда, а автоматчики уже поджидали затравленных солдат на открытой местности.
Вырвавшийся вперед Кузнецов обнаружил за деревенским садом «тигра», который, двигаясь с места на место, то и дело исчезал из поля зрения лейтенанта.
Евгений, тебе помочь? — послышался в наушниках голос Псаря.
Действуй, плану, — ответил Кузнецов, — я справлюсь сам.
Лейтенант Псарь проскочил вперед вдогонку другой вражеской колонне.
Кузнецов, покончил со «своим тигром» и подался за Псарем. Пока ехал, насчитал пять; догоравших лег ких гитлеровских танков, а автомашин и орудий — и того больше. «Молодец Коля!» — мысленно похвалил он своего друга и попытался связаться с ним по рации. Но Псарь не отвечал. А вскоре увидел дымящуюся тридцатьчетверку. Около нее лежало безжизненное тело командира экипажа...
— Прощай, браток, — тихо проговорил Евгений— поздно подъехал я к тебе...
Надо было разыскать Аршанского и Головниченко. Они дрались где-то на параллельной улице. Она, как и центральная, была забита техникой, усыпана трупами.
— Кузнецов! — услышал лейтенант голос комбата.— На Золочевском шоссе показалась еще одна колонна!
— Миша, гони! — лейтенант указал механику-водителю маршрут.
Колонна, о которой сказал командир батальона, с хвоста прикрывалась «тигром». Поэтому Кузнецов решил не догонять отступающих, а, вынырнув из-за дома, врезаться в середину колонны. Так и сделал. Сбив несколько автомашин с каким-то грузом, тридцатьчетверка Оказалась в двадцати метрах, от вражеского танка. Последовал выстрел. «Тигр», заметив советскую машину начал разворачивать свою башню, но не успел. Получив еще два бронебойных снаряда, он остановился.
С остальной частью колонны расправились другие танки батальона, подоспевшие на помощь своей тридцатьчетверке. Кузнецов стал вызывать Марка Аршанского и Виктора Головниченко. Но ни тот, ни другой не отозвались. И вдруг на его танк вскочил с перевязанной рукой Аршанский.
— Моя машина подбита, — сообщил он, — Головниченко — тоже. Сам Виктор убит, мы занесли его во двор...
Бой продолжался с неослабевающим накалом. Сопротивление противника возрастало. В пятистах метрах от строений МТС, находившейся окраине Грайворона, машина Кузнецова оказалась под огнем трех «тигров» и загорелась. Но и из пылавшей машины лейтенант успел сделать еще четыре выстрела…
— Миша, еще не все кончено! — неожиданно звонко и как будто даже задорно крикнул командир, и механик-водитель Перов понял, что от него требовалось. Он тут же направил объятый пламенем танк на ближайшего «тигра»... Однако слабы оказались нервишки гитлеровских танкистов. «Тигр» резко свернул в сторону…
В тридцатьчетверке находиться больше было нельзя. Когда экипаж покидал машину, автоматная очередь пробила руку командира башни Усанова. Сделать немедленную перевязку не представлялось возможным, танкисты бросившись в кукурузу, поползли в сторону МТС…
Не удалось выйти живым из боя лейтенанту Евгению Кузнецову... Но и фашисты дорого заплатили за его жизнь.
В бою за город Грайворон героический экипаж подбил шесть немецких танков, в том числе три «тигра» и одну «пантеру», а также много другой боевой техники.
Весь экипаж был награжден. Самому командиру экипажа посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
7.
На рассвете следующего дня полковник Овчаренко вызвал капитана Дианова на командный пункт бригады.
Обещал тебе работу, комбат,— сказал он. — Вот и получай. Немцы, как видишь, покидать Грайворон не собираются. Там «тигры», и твоим «малюткам» семидесяткам их не одолеть. Комбриг расстегнул свой планшет. — Надо овладеть населенным пунктом Безымянный и перерезать шоссе на Золочев по которому неприятель вырывался вчера и рвется сегодня. Начальник разведки в твое распоряжение выделит своих храбрецов.— Полковник кивнул в сторону Андроникова.
...Легкие танки Т-70, минуя перелески и небольшие болотца, вышли на полевую дорогу, по сторонам которой шумела созревшая рожь. Остановились. Пока комбат наблюдал в бинокль. Побережец сорвал несколько налитых колосьев, растер их в ладонях.
Хлеб уже просит жатвы… — задумчиво проговорил он. В глазах его было столько печали...
Дианов опустил бинокль.
До Безымянного около километра,— сообщил он и тихо скомандовал: — По машинам!
Тем временем вернулся один из разведчиков. Он доложил, что на южной окраине селения—ни одной живой души, противник замечен на другом конце Безымянного, туда подались оставшиеся разведчики.
Иван, поезжай на танке Пономарева к крайней хате,— сказал комбат начальнику штаба Гаврюшенко,— Если все спокойно, дашь сигнал.
Через несколько минут Гаврюшенко с тремя танками подъехал к южной окраине деревни. Бойцов тотчас же окружили дети, потом вышли и старые.
Наши! Наши! — кричала детвора.
Старики начали угощать — кто огурцами, кто початками вареной кукурузы.
Гаврюшенко махнул рукой не отрывавшему от глаз бинокля Дианову.
Большое спасибо, родные, только некогда нам угощаться,сказал он сельчанам.— Лучше скажите, есть ли в селе немцы?
