В колонне возникло замешательство. Может быть, не поняли? Один из автоматчиков, неплохо знавший немецкий язык, перевел. Да еще и добавил от себя:

Сложить оружие!

Около сотни гитлеровцев проявили редкостное послу­шание. Они торопливо побросали автоматы в снег и ото­шли в сторону. Остальные, однако, быстро сообразили, что противника перед ними не так уж много, и стали выказывать явно враждебные намерения. Тогда тан­кисты дали несколько пулеметных очередей по хвосту колонны. Открыли огонь и автоматчики. Это привело гитлеровцев в чувство. Многие из них нацепили на шты­ки автоматов белые тряпки и начали размахивать ими над головами. Другие, побросав оружие, просто подня­ли руки.

Давно бы так,— одобрил Мальчиков.

Так колонна вооруженных оккупантов превратилась в толпу пленных¹⁰ . Несколько автоматчиков отконвои­ровали их в Никольское. К тому времени оно было уже очищено танкистами от вражеского заслона, который вначале и обстрелял их.

Короткий зимний день подошел к концу. Наступили сумерки.

Товарищ капитан, где расположим пленных? На снегу померзнут,— обратился Мальчиков к своему командиру батальона Недайводину.

Крестьянские избы они сожгли, а колхозных сви­ней сожрали, так что свинарники пустуют. Если же­ лают, пусть в них и располагаются до утра,— ответил капитан.

Когда автоматчик, владеющий немецким языком, пе­ревел пленным решение комбата, те одобрительно за­гудели.

Они говорят,— сказал автоматчик,— переночуем, мол, где угодно, только не расстреливайте.

Передав пленных подоспевшим нашим стрелковым подразделениям, автоматчики поспешили к танкам.

Ночной марш и первая половина следующего дня прошли сравнительно спокойно. После полудня танкисты и автоматчики ворвались на станцию Лачиново. Там на­ходился гарнизон с батареей противотанковых орудий. Вся станция забита составами. Фашисты с лихорадоч­ной поспешностью пытались вырваться из нее. Парал­лельно железнодорожному полотну шла расчищенная от снега дорога. По ней, направляясь к поселку Тим, двигалась колонна живой силы и боевой техники отсту­пающего противника. Со стороны Касторного прибли­жалась еще одна...

Красноцветов! Вместе с лейтенантом Решетняком «встречайте» вторую колонну и следуйте направлением на Касторное! — приказал Гладченко, а сам с несколь­кими танками занялся противником, следовавшим рядом с железной дорогой.

Танк лейтенанта Михаила Михайлова оказался перед несколькими вражескими орудиями. Но возле них по­чему-то не было расчетов. Видимо, драпанули. На ма­шине лейтенанта раненого механика-водителя опять за­менил зампотех роты Николай Каток. По одной пушке он проехал. Недалеко от этого места, около пятистенной избы, меж высоких сугробов стоял автобус. К нему бе­жали немцы, в основном офицеры. Каток неожиданно сбавил скорость.

— Коля, чего тянешь, стукни хорошенько, с разбегу! Или я ударю! — крикнул Михайлов.

Погоди,— спокойно отозвался зампотех. — Пусть займут места в автобусе.

Улизнут же!..

По такому снегу? Да ты что! Еще как буксовать будут!

Полосатый автобус, выпустив из выхлопной трубы густой сизый дым, тронулся. Однако не прошел и двух метров, как Каток, газанув, тут же врезался в его пра­вый бок. Тот тяжело опрокинулся. Танк, подавшись назад, повалил на него телеграфный столб. Николай Каток еще трижды перевернул автобус, потом, для вер­ности, проутюжил разок-другой.

Решили проверить, не получил ли и сам танк каких- либо повреждений, и командир башни Уютов спрыгнул на снег. Это было рискованное и, как потом сокрушался лейтенант Красноцветов, совсем не обязательное пред­приятие. Притаившийся недалеко от танка гитлеровец очередью из автомата прошил неосторожного танкиста...

Со стороны станции по нашим танкам открыл огонь бронепоезд. Экипажи, своевременно не обнаружив его и как бы искупая вину за это, ударили по нему из орудий.

Дымит! Дымит! — закричал кто-то из автомат­чиков.

Паровоз окутался паром и черными клубами дыма, огонь из бронепоезда прекратился.

Между тем разведка, выполняя приказ комбата Глад­ченко, вырвалась к голове немецкой колонны, двигав­шейся со стороны Касторное.

Лейтенант Решетняк, следуя озорному примеру своего комбата, почти никогда не закрывал командир­ ский люк. Да и то — его тощая и длинная фигура с пре­великим трудом вмещалась в башне. За полем боя он наблюдал, сидя на своем сиденье. Край люка был как раз на уровне его носа. Он вечно ходил с разбитой пе­реносицей. Танкошлем его не спасал. Впрочем, сейчас, в момент встречи с головной частью вражеской колон­ны, он, высунувшись из люка, ничем не рисковал. Перед ним было смертельно уставшее, голодное, обморожен­ное и безразличное ко всему воинство. Завидев танки, гитлеровцы падали в снег или опускались на колени закрывая головы руками...

Что будем делать? — спросил Решетник, обра­щаясь к командиру взвода.

Похоже, сдаются, — покусывая обветренные губы, ответил Красноцветов.— А раз так, то не трогать.

По дороге шли полевые кухни, обозы, бензоцистерны. Командир разведки и его подопечные словно парад при­нимали. Но «параду» скоро пришел конец. Из середины колонны раздалась автоматная очередь. Потом вторая, третья... И вот уже все вокруг слилось в сплошной гро­хот ружейно-пулеметной пальбы. Наши танкисты мгно­венно укрылись в машинах, автоматчики — за танками. Открыли ответный огонь. Стреляли все. Даже механики- водители, открыв свои люки, поливали озверевшую часть колонны из автоматов, бросали гранаты.