шикарного и помпезного, Седой даст сигнал нулевой готовности. А пока можно прогуляться.

Подтянувшись, Рублевский пружинисто выбросил тренированное тело на скользкую от мокрого снега покатую крышу. Добрался до такого же окошка, ведущего во вторую часть чердака. Оно оказалось закрыто фанерой вместо стекла и было наглухо заколочено двумя толстыми гвоздями со свежими отметинами на шляпках. Джинна работа. Обеспечивающий все предусмотрел. Профи. Других Седой не держит. Теперь никто втихаря к точке выстрела не подберется. Если уходить основным маршрутом вдруг станет опасно, то всегда можно высадить ногой эту хлипкую хрень. Сергей еле заметно улыбнулся. Что ни говори, а когда есть запасной вариант отхода, это хорошо. А то ведь всякое случалось.

Еще раз оглядевшись, Рублевский вернулся обратно на точку, надел маску и занял позицию, наблюдая, то через прицел, то невооруженным глазом, как в непосредственной близости от объекта паркуются сверкающие иномарки, из теплых и сухих салонов которых выходят приглашенные на мероприятие люди и собираются под зонтами у парадного входа в новое здание представительства республики тюленей, оленей и несметных запасов земных кладовых, разрешение на добычу которых получают лишь «особы, приближенные к императору», и то за очень большие деньги. Серьезный бизнес, однако – распродажа родины. И прибыльный. За такое небо в алмазах многие готовы рискнуть и начать игру навылет. Но угрохать Эдика лишь сотая часть дела. Спецов по мокрухе в родной отчизне хватает. У каждой уважающей себя крупной корпорации в службе безопасности есть штатные мастера заплечных наук, прошедшие хорошую школу в армейских и чекистских институтах. После ликвидации надо еще занять трон, распихав конкурентов, а вот это по зубам очень и очень немногим. Интересно, кто будет следующий? Там, за высокими красными стенами, уже наверняка выбрали преемника.

Сергей посмотрел на ручной швейцарский хронометр. Секундная стрелка, описав круг, перескочила через верхнюю точку и побежала дальше. Контрольное время. Аграновича не было. Седой молчал. Однако Рублевский был абсолютно спокоен, потому что знал – хозяин бескрайней тундры благополучно прилетел в Питер и сейчас находится в трех минутах езды отсюда. Открытие с торжественным перерезанием ленточки – интересно, кто и как давно придумал эту несусветную глупость? Не официальный прием в Кремле у Большого Папы. Можно и опоздать. Ничего с гостями не случится, не сахарные, не растают. Даже под падающим с серого ноябрьского неба противным мокрым снегом. Компенсация в виде шикарного банкета с шампанским и черной икрой сразу после церемонии и пресс-конференции все спишет. Халява, плиз. Иначе на фига все эти пираньи, включая выделяющуюся на общем фоне пишущую и снимающую журналистскую братию, сюда вообще приехали, получив именные приглашения? Ясно, ради чего – засветиться, напомнить о себе, кто – покрасоваться в масс-медиа, кто – заработать на этом гонорар, а чуть позже всем вместе слиться в экстазе, то есть крепко выпить и сытно пожрать. Все как всегда, к гадалке не ходи. Схема подобных мероприятий стандартна.

Наконец ожила рация. Сигнал передался в крохотный радиомикрофон, прочно сидящий у Хирурга на ухе на прозрачном, незаметном с расстояния пары шагов силиконовом креплении. Полковник сообщил – мишень начала движение. Рублевский хмыкнул. Стало быть, тронулся Эдик. Думал – на тусу, а по ходу – в последний путь. Впрочем, днем раньше, днем позже. Если уж тебя там приговорили, то какая разница? Рублевский поднял винтовку и направил лазерный электронный прицел в сторону перекрестка, откуда вскоре должен был появиться кортеж губернатора. Сердце Хирурга стучало ровно и спокойно. Никакого волнения. Никаких лишних движений, никаких посторонних мыслей. Обычная работа. Отход и душевная опустошенность придут потом. Но это будет позже. Вечером, может, завтра. Сейчас надо просто действовать. Отрабатывать новенькие майорские погоны и самую серьезную за последние годы премию из спецфонда особых поощрений.

Первым, наплевав на красный сигнал светофора, из-за угла на перекресток с ревом сирены вынырнул длинный милицейский «форд» с мигалкой на крыше, мгновенно перегородив проезжую часть и рявкнув что- то грозное в матюгальник. Движение на перекрестке тут же остановилось. Более того – судя по характерному визгу тормозов и последовавшему вслед за ним хлопку, в зад вынужденному резко затормозить пассажирскому автобусу влетел какой-то раззява из группы безбашенных автолюбителей, плюющих на дистанцию, всегда и везде старающихся «жать на гашетку» до упора, потому как «тормоза придумали трусы» и «какой же русский не любит быстрой езды». Будет дураку наука.

Следом за ментами выехал и резво повернул налево сверкающий полированными боками, угловатый, как спичечный коробок, черный внедорожник «гелендваген» с губернаторской охраной. За ним, словно привязанный, прошелестел пузатый бронированный «мерседес» Аграновича. Замыкал кортеж огромный и грозный американский джип «шевроле-сабурбан» с длинной антенной на крыше и абсолютно черными стеклами, в котором, понятное дело, тоже находилась охрана. Серьезные дяди. Таким, по известной мировой статистике, в случае покушения удается спасти босса в семи процентах случаев. Не густо. И все же – гораздо лучше, чем ничего. Когда дело идет о жизни и смерти, даже сотая доля процента имеет значение.

Только сегодня другой счет, другие шансы. Сегодня работает Хирург.

К моменту приезда владыки бескрайних северных территорий у бывшего купеческого особняка собралось человек сто. Кого здесь только не было, начиная одним из замов питерского губернатора и заканчивая случайными уличными зеваками и лениво приглядывающими за порядком сержантами ППС. Однако пятеро дюжих, удивительно похожих друг на друга бодигардов, первыми выскочивших из «шевроле», в считанные секунды разбили и оттеснили толпу, освободив боссу проход к украшенной красной ленточкой парадной лестнице. Вот что значит профи. Впрочем, в охране столь серьезной персоны дилетантов быть не может по определению. Не того полета птица под защитой. И не тот начальник банкует. Рублевский знал – во главе маленькой армии Аграновича, насчитывающей около трехсот отлично вооруженных, упакованных и тренированных секьюрити стоял не кто-нибудь, а отставной генерал-лейтенант ГРУ Верпаковский, носивший в среде сослуживцев прозвище Бешеный Бык. Седой как-то рассказывал про его подвиги во время службы. Впечатляет, прямо скажем. Кстати, о птичках. Может, это не случайность? А классическая оговорка по Фрейду? С Седого станется. Не исключено, что полковник уже тогда знал о принципиальном решении в верхах сменить хозяина царства льдов. Открытой оставалась лишь точная дата ликвидации. Все вероятно. Только вот спрашивать бесполезно, все равно Гайтанов не расколется. Даже после.

Путь был свободен. Выскочивший с переднего пассажирского сиденья броневика мужчина открыл заднюю дверь «мерседеса» и сделал шаг назад, пропуская Аграновича. Сергей навел перекрестие прицела на проем, благодаря оптике находящийся от него так близко, что, казалось, стоит протянуть руку, и дотронешься до бесценной персоны указательным пальцем. Последний раз вздохнул и замер. Зря он опасался слишком острого угла. Все как по заказу. Лучше, чем в тридцатиметровом тире. Шанс мишени выжить – ноль. Как любили говорить в подобных случаях убеленные сединами, вечно улыбчивые фотографы начала двадцатого века: «Внимание, не моргать! Сейчас вылетит пти-и-ичка!»

Голова олигарха Аграновича, в юности огненно-рыжая, а сейчас светло-пепельная, с залысинами, появилась из глубины просторного салона броневика. Губернатор коснулся подошвами ботинок чавкающего сырого асфальта, вылез, выпрямился. Словно нарочно повернулся лицом к сидящему на чердаке Хирургу и – улыбнулся. Лежащий на спусковом крючке палец Рублевского совершил короткое движение. Тупорылая «птичка» в стальной оболочке вылетела из СВД со скоростью сверхзвукового истребителя и достигла цели менее чем за полсекунды, гильотиной срезав жертве полчерепа и забрызгав всех, стоящих в радиусе трех метров от рухнувшего Эдуарда Марковича, скользкими горячими ошметками перемешанных с кровью и костяной крошкой человеческих мозгов. Не самых глупых в этом мире, надо признать. Еще утром это серое