Анекдоты не травить. О доме, о семье не разговаривать. Не тот формат соприкосновения. Все, что было известно Рублевскому об этом парне лет двадцати трех – двадцати пяти, уже дважды удачно отработавшим с ним в связке, это имя, которое, к слову сказать, вполне могло быть и вымышленным. И то, что Андрей, как и сам Сергей, являлся кадровым офицером ФСБ из группы спецопераций полковника Гайтанова.

Резвый «жигуленок» свернул с набережной и взлетел на мост через Неву. Водитель закурил, бросил взгляд в зеркало заднего вида. Сказал деловито и почти равнодушно:

– Там сложная структура здания. Отход по маршруту девять. Я сам утром проверил, по схеме. Чисто. Свободно. На инфильтре будет метка четырнадцать. На маршруте – защитный комплект и сопровождение. Сто тридцать вперед, возврат опасен, так что внимательнее. Я буду рядом. На белой.

– Маршрут, я понимаю, не с листа. Имелись наработки? – усмехнулся Рублевский.

– У старика больше шестидесяти объектов на карандаше, – кивнул Андрей. Добавил, тоже изобразив подобие улыбки: – Это только те, о которых я знаю. За три месяца. Вряд ли все.

– Кто бы сомневался. – На то он и хозяин лампы. Аладдин.

– Меня они не по ранжиру Джинном окрестили, – хмыкнул Андрей. – Тебе, исполнителю воли хозяина, это бы лучше подошло.

– В смысле?

– Ну, раз он – хозяин лампы, значит джинн – ты, – пояснил водитель. – А не я. Но оперативный псевдоним не выбирают. Какой уж присвоили. Могло быть и хуже. У одного моего бывшего сокурсника погоняло Дуст. Кому только в голову такое пришло?

– Да уж. Дерьмовенькая кликуха, – согласился Сергей. – Значит, ты – Джинн? – секунду помолчав, переспросил Рублевский.

– Ну да. Я – Джинн, – теперь настал черед Андрея скосить взгляд на Хирурга. – А ты разве не знал?

– Честно? – вздохнул Сергей. – Нет, не знал. Я про лампу Аладдина так сказал. От фонаря. Вырвалось.

– Серьезно? Не гони.

– Абсолютно. До этой минуты ты для меня был просто Андрей.

– Ладно, верю, – в свою очередь помолчав, сказал Джинн. – Охренеть можно. Бывают же совпадения. Впрочем… Для меня ты тоже всего лишь Хирург. Знакомиться ближе, думаю, не стоит. В нашем деле чем меньше про контакт знаешь – тем лучше для всех.

– Точно, – кивнул Рублевский. Больше, до самой точки, они не произнесли ни слова.

Джинн высадил Сергея в арке проходного двора, за три дома от объекта, и сразу же уехал. Рублевский передернул плечами, поднял воротник куртки и быстрым шагом направился на точку, с которой предстояло отработать мишень. Толкнул противно скрипнувшую дверь, зашел в пахнущий кошками и бомжами подъезд, поднялся на один пролет выше пятого этажа, к чердаку. Остановился перед оббитой толью низкой дверью, ведущей на крышу. Развязав тонкую стальную проволоку, продетую сквозь петли от навесного замка, Сергей проник внутрь. Огляделся. Повсюду валялся бытовой мусор: остатки упаковки от продуктов, пластиковые бутылки. На протянутой веревке сушились какие-то лохмотья и линялая тельняшка. В левом углу, у стены, находилось нечто похожее на спальное место. Рядом стояли ящики, по всей видимости используемые местными обитателями в качестве мебели. К выходу на покатую крышу вела приставная лестница. Старая же, стационарная – трухлявая, развалившаяся на куски – валялась чуть поодаль. Чердак, безусловно, был обитаем. Судя по количеству мусора и подручной утвари, тут обосновались двое, максимум – трое бродяг. Однако более детальный осмотр свидетельствовал об очевидном: как минимум пару недель здесь никто не появлялся. За исключением Джинна, сегодня утром доставившего «инструмент» и прошедшего маршрутом отхода с точки выстрела. На всем лежал толстый, нетронутый слой пыли. Куда подевались бомжи, бросив обустроенную берлогу со всем богатством – такой мыслью Сергей голову себе не забивал. Мало ли что могло случиться. Менты повязали за кражу и закрыли, срубив по-легкому лишнюю палку за раскрытие дела. Или выпили бедолаги паленой сивухи и сдохли где-нибудь в подвале, какая разница? У всех «чертей» одна в жизни дорога. Они выбрали ее сами. Собаке – собачья смерть. Главное – точка свободна. Нельзя сказать, что это лучшее место для снайпера, но искать другое уже некогда. Цейтнот. Через час кортеж Аграновича подъедет к входу в трехэтажный старинный особняк на противоположной стороне улицы. Рублевский, внимательно глядя под ноги, стараясь не шуметь, приблизился к низенькому грязному окошку, присел на кор-точки. Осмотрел растрескавшуюся раму. Дернул за вбитый в нее толстый гвоздь. Окно поддалось, открылось. Сергей выглянул вниз, профессионально оценил сектор обстрела. Угол островат. Шансов удачно поразить цель процентов девяносто пять, от силы. Теперь многое будет зависеть от того, где остановится кортеж, как пойдет к подъезду губернатор. Лучше было бы работать из соседнего дома, но раз Седой и Джинн выбрали эту точку, значит, оттуда нельзя, есть препятствия. Впрочем, имея такую «машинку», какую принес Джинн, процента три форы, пожалуй, можно накинуть. И все равно – два шанса из сотни на провал, в данной ситуации, когда завершить дело нужно наверняка – слишком много. Непростительно много.

Оружие – СВД с шикарным высокоточным лазерным прицелом – находилось тут же, стоило лишь встать на ноги и пошарить рукой под крышей, над массивными балками чердачного перекрытия. Здесь же Рублевский нашел пакет с аккуратно уложенными в него тончайшими хлопковыми перчатками, черной маской для лица и ковриком из отреза парашютной ткани. На сбор инструмента и подготовку позиции Хирургу потребовалось меньше минуты. Норма. Еще пару минут занял предварительный прицел с колена. Порядок. Аккуратно положив винтовку на нейлон, Рублевский встал. Глянул на чердачную дверь, которую на время операции нужно блокировать изнутри, вогнав между ручкой и косяком палку от швабры. Прошелся туда-сюда по чердаку в поисках подходящего предмета, но плюнул на это дело и просто оторвал тяжелую ножку от стоящего рядом с бомжатской «спальней» хромого антикварного стула. Отлично. Теперь попасть на чердак можно разве что через крышу. Или выломав кувалдой не столь уж мощную, оклеенную желтыми газетами перегородку, отделяющую эту часть чердака от соседней, которая находилась в пользовании жильцов второго подъезда. Подобные кромсания помещений общего пользования и буржуйских квартир на отдельные комнаты для неизбалованного пролетариата были в ходу в первой половине прошлого века, в эпоху тотального расцвета коммуналок. Каждый подъезд сушил свое белье отдельно, тщательно следя за тем, кто и когда берет ключ и очень боялся воров из числа жильцов соседнего подъезда. Такое уж было время.

Кстати, о крыше. Рублевский поднялся по стремянке, измазанной многолетними наслоениями засохшей краски всех цветов и консистенций, приподнял ведущее на крышу окно, высунулся наружу, осмотрелся. Машинально провел ладонью по нагрудному карману рабочей куртки, где лежала крохотная рация, глянул на часы. Есть немного времени в запасе. Как только кортеж приговоренного к исполнению губернатора отъедет от старого здания представительства и направится сюда, на церемонию открытия нового, куда более