Несчастного Фаази погрузили в лодку, как мешок. Руки ему так и не развязали. Гребцы налегли на весла, и Гектор видел, как постепенно отдаляется «Николас». Со стороны судно выглядело весьма потрепанным. Деревянный корпус выцвел от солнца и соли и приобрел бледно-серый цвет. В переплетении снастей часто встречались узлы, канаты размахрились от долгого использования. И все же корабль был вполне пригоден для морских переходов, что, безусловно, свидетельствовало об умелости его команды. «Николас» мягко скользил по волнам, волоча за собой целый хвост водорослей, наросших на днище, которое последний раз смолили давным-давно, еще на Энкантадас. Кто-то вывесил на бизани самодельный французский флаг. Гектор сомневался, что французские национальные цвета на колеблемом легким бризом полотнище что-нибудь говорят аборигенам Роты.

Киль небольшой лодки со скрипом уткнулся в гальку. Гектор перелез через борт и почувствовал под босыми ногами мелкие округлые камешки. Позади он услышал кряхтение Изрееля — тот вытаскивал из лодки связанного чаморро.

Гребцы, доставившие маленький отряд на берег, принялись табанить, Дан оттолкнул от берега нос лодки, и она поплыла обратно. Гектор постоял недолго у воды, рассматривая скалистый утес за маленькой бухтой. Теперь, с более близкого расстояния, он увидел тропку и нечеткие следы. Тропка вела наверх, петляя между осыпями и валунами. Значит, кто-то иногда сюда наведывается.

Фаази, стоявший рядом с Гектором, казалось, просто окаменел от страха. Гектор попросил у Изрееля его палаш, подошел к несчастному лоцману и уже хотел перерезать веревки.

— Не делай этого, — предупредил Штольк, наведя дуло мушкета на Гектора. — Ты же слышал, что сказал капитан: этот дикарь — наш главный козырь.

Не обращая внимания на его слова, Гектор перерезал веревку, которой были связаны запястья Фаази, и тот сразу бросился бежать. Увязая ногами в россыпях мелкой гальки, он добрался до кромки воды и бросился в море. Штольк хотел было выстрелить в беглеца, но передумал и опустил мушкет. Скоро им видна была только голова Фаази. Миновав полосу прибоя, где волны разбивались о камни, он довольно быстро поплыл на юг, вдоль берега, и вскоре скрылся из виду.

— Итак, мы остались без переводчика, — сказал Жак, подобрал камушек и зашвырнул его в воду. — Будем надеяться, хозяева не заставят себя долго ждать.

Но никто не появлялся, и пришлось набраться терпения. Галечный пляж был узким — меньше сорока шагов в ширину, с обеих сторон огороженный утесами. Единственной дорогой, которая куда-нибудь вела, была тропка, которую заметил Гектор. Вдали дрейфовал «Николас». Время от времени блики указывали на то, что кто-то, Итон или Арианс, с кормовой палубы наблюдает за берегом в подзорную трубу. Дан, как обычно, спокойный и невозмутимый, достал из сумки лист бумаги, перо и чернила и принялся делать набросок корабля. Изреель улегся, положив палаш рядом, и задремал. Жак сначала места себе не находил от беспокойства, а потом последовал примеру друга. Штольк был сердит из-за побега Фаази. Он отошел подальше от прочих и сел в сторонке, положив на колени мушкет. Один Гектор продолжал рассматривать утес, ожидая новостей именно оттуда.

Прошел час. Солнце поднялось выше, и тень, отбрасываемая утесом, стала короче. Слышалось лишь глухое шуршание гальки под набегающими на берег волнами. К чайкам, которых Гектор заметил еще раньше, добавились еще две. Какое-то время они кружили поблизости, потом улетели. К соленому запаху моря примешивался слабый, отдающий плесенью запах тропической растительности.

Жак внезапно сел:

— Я должен рассказать вам историю, которую слышал от командира форта.

Изреель открыл глаза:

— Ну что ж, хоть время скоротаем.

— Он проводил меня до ворот пресидио и, прежде чем попрощаться, пожелал сообщить мне, почему он так предан своей миссии — обращению местного населения в истинную веру.

— И почему же? — спросил Гектор.

— Дело в том, что убитый недавно миссионер был не первым священником, кого убили чаморро. Несколько лет назад они замучили главного миссионера на этих островах. Его звали Виторес. Сначала они проткнули его копьем, а потом разрубили ему голову саблей.

— Очаровательные созданья, — пробормотал Жак.

— Убийцы хотели выбросить тело в море. Они погрузили его в каноэ, отплыли от берега и выкинули труп за борт. Но мертвец дважды всплывал и хватался за уключину. Ко дну он пошел только тогда, когда один чаморро ударил его по голове веслом.

— Надо было тебе рассказать эту историю раньше, — сказал Изреель. — Мы бы крепко подумали, прежде чем высаживаться на этот берег.

— И что меня поразило, — продолжал Жак, — Эсплана был горд случившимся. Он сказал, что каждая вновь открытая страна нуждается в своем мученике.

— Надеюсь, мы не умножим собой их число, — тихо произнес Гектор. — Кстати, по тропинке кто-то спускается, и не похоже, что это христианин.

Это был мужчина более шести футов ростом, мускулистый, плотный, с шоколадно-коричневой кожей, смазанной маслом и лоснящейся. Его длинные темные волосы тоже были умащены маслом, завязаны двойным узлом и закреплены на темени. Его свободная уверенная походка говорила о том, что он занимает в своем племени видное положение. Незнакомец пришел с пустыми руками. Спрятать оружие ему было бы негде — не считая веревки из кокосового волокна на поясе, он был абсолютно гол.

Штольк вскочил и навел на него мушкет.

— Стой на месте! — крикнул он.

Незнакомец удивленно взглянул на него, потом повернулся к Гектору. Вид этот человек имел внушительный: бочкообразный торс, мощные ноги, мускулистые руки, крупные ступни. Глубоко посаженные карие глаза под выступающими надбровными дугами холодно и внимательно изучали Гектора. Потом он улыбнулся — и у Гектора екнуло сердце: раздвинувшиеся губы незнакомца обнажили зубы — заостренные, словно клыки. К тому же, Гектора потрясли кроваво-красные пятна на его зубах и деснах. Перед мысленным взором юноши проплыли ужасные картины каннибализма и человеческих жертвоприношений. Потом он сообразил, что этот человек недавно ел что-то такое, что окрасило ему зубы и десны.

Оторвав взгляд от ужасающего рта, Гектор сказал по-испански, тщательно выговаривая слова:

— Мы друзья. Мы хотим поговорить с вашим вождем.

Ответа не последовало. Карие глаза продолжали изучать его — спокойно и внимательно.

Гектор повторил то же самое еще раз, сначала по-испански, потом на всех языках, которые знал — по-английски, по-французски, на лингва франка рабов Берберии, даже на ирландском, на котором говорил ребенком. Никакого ответа. С тем же успехом он мог разговаривать с изваянием, правда, изваяние не улыбалось бы кровавой улыбкой.

Наконец, когда Гектор умолк, заговорил незнакомец. У него был густой и сильный голос, чистая, музыкальная речь. Но они ничего не поняли.

Высказавшись, великан посмотрел по очереди на каждого из пятерых. Повернувшись к Дану, он нагнулся получше разглядеть рисунок, изображавший «Николас». Он перевел взгляд на само судно, потом — обратно на рисунок. На лице его отразилось крайнее удивление.

— Маулек, маулек! — сказал он и издал еще какой-то квохчущий, явно восхищенный звук. Потом он подошел к Изреелю, пощупал его бицепсы и одобрительно кивнул. Изреель и моргнуть не успел, как незнакомец наклонился и поднял с земли его палаш, наполовину вынул его из ножен и всхрапнул от восхищения. — Маулек, маулек, — снова произнес он. Потом сплюнул в сторону, и это явно было знаком одобрения — кроваво-красные брызги разлетелись по гальке.

— Он жевал бетель. Я видел эти орехи в Ост-Индии, — сказал Штольк, который уже успокоился — было очевидно, что незнакомец настроен мирно.

Голый дикарь явно заинтересовался мушкетом голландца. Он дотянулся до него, погладил ствол, нахмурился, потом удивленно покачал головой.

— Он никакого понятия не имеет, что это такое, — сказал Штольк. — Только что с гор спустился.

— Мы вызываем у него скорее любопытство, чем страх, — заметил Жак.

— Сейчас я покажу ему, что с нами шутки плохи, — сказал Штольк. Он поднял свое оружие. — Смотри, смотри! — воскликнул он. — Смотри внимательно! Чудо!