В пасмурную погоду я начал переписывать «Поездку по Пиренеям». После обеда прояснилось. Мы пешком пошли до ближайшего храма San Lorenzo[687], четвертой паломнической церкви, которую я посетил из Виллы Массимо. Хотя и сращенная из двух церквей, часто реставрируемая и сильно разрушенная бомбами во время Второй мировой войны, она поразила меня своей простой мощью и единством. «Больше быть, чем казаться» — здесь можно было сказать с полным основанием.

Над портиком, жемчужиной XIII столетия, поднимался средний неф как единственная часть, которой восстановительные работы не пошли на пользу, по крайней мере, если сравнивать результат со старыми изображениями. В остальном церковь благодаря «систематизации» скорее выиграла, особенно в эпоху Пия IX, могила которого расположена в здешней капелле.

Древняя, возведенная Константином церковь расположена значительно глубже; хор из нее надстроили в высоту и при этом смирились с тем, что коринфские колонны, составлявшие украшение базилики, оказались оптически разделены пополам.

Раньше алтарем служил простой стол; во время причащения стояли вокруг него. В ту пору делали это так. Сегодня «делают» это снова.

В крестовом ходе, который похож на археологический музей. Найденные предметы вставлены в стены и объединены по сюжетам: львиные головы, кувшины, германские плетеные узоры, римские, греческие, средневековые надписи. Среди экспонатов осколок авиабомбы, наделавшей, видимо, много бед. Здесь же и вход в катакомбы Santa Cyriaca, названные именем матроны, в доме которой был погребен Лаврентий. В его церкви вообще возникает впечатление, что ты находишься на одном из стыков между античным и христианским Римом, в одном из мест, где легенда могла восполнить меньше, чем то обычно необходимо.

Потом на Campo Verano[688]. Там мы обнаружили место, с которого хорошо просматривалась северная стена Сан-Лоренцо. Легкий излом указывает точку соединения двух изначальных церквей.

Эти большие итальянские кладбища складываются, по сути, в новую экспозицию: что-то вроде музеев модерна под открытым небом. В этом отношении можно поблагодарить богатые семьи, которые на рубеже столетий не побоялись издержек для оформления своих могил. Пример перехода частной собственности в общественную.

Ночью разговор с австрийским дипломатом о походе Гогенштауфенов на Рим; мы, разумеется, не пришли к общему мнению в данном вопросе. Беседуя, мы поднимались по винтовой лестнице, обвивавшейся вокруг ноги гиганта. Нога была изваяна из сизого мрамора с белыми прожилками. Так могла бы взбираться божья коровка по Венере Милосской.

В этот понедельник пасхальной недели лил сильный дождь, несмотря на это мы под зонтами отправились к надгробному памятнику святой Констанцы на расположенной неподалеку улице Номентана. Данный храм можно было бы считать моделью Пантеона, в которой колоны сдвинуты к центру. Это хотя и вредит пространственному эффекту, но идет на пользу интимности.

Я снова ощутил, что особенно хорошо чувствую себя в округлых строениях. Это относится также к тем помещениям, в которые врезан круг, например, к восьмиугольнику. Именно они, как хижина и гнездо, больше соответствуют Земле. Она предлагала мне защиту даже в воронке. С прямого угла начинается конструкция. Но с уничтожением исторического мира новыми титанами округлых строений прибавится. Хотя с защитой это ничего общего не имеет.

Из-за мозаик, красочно изображающих виноградарство, этот мавзолей долго считали святилищем Диониса. Заблуждение, которого я охотно хотел бы придерживаться и дальше. Место, несмотря на примеси, имеет мало христианского. Налитые гроздья, лопающиеся плоды граната подходят скорее богу вина, а не странной святой Констанце, которая погребена здесь. Порфировый саркофаг, поднятый из склепа капеллы, хранил прах Константины, одной из дочерей Константина, о которой известно, что она была большой любительницей пофлиртовать. Вследствие путаницы имен она, как и некоторые другие, была в средние века канонизирована. Теперь уже точно не разобрать. Это относится также к отцу, Константину Великому.

Потом мы под проливным дождем пошли в катакомбы Святой Агнессы[689], также спустились в склепы, широко разветвляющиеся в вулканическом туфе, из которого построены многие старые и новые здания. Устройству таких подземных систем всегда, видимо, способствовало то, что непосредственно под рукой находился легкий и крепкий одновременно строительный камень, как и в Париже. Первоначально каменоломни.

К завтраку у четы Херварт в посольстве Германии на окраине города. С террасы прекрасный широкий вид на Альбанские горы с высокой Monte Cavo; среднюю линию образует Аппиева дорога, у которой все еще находится гробница Цецилии Метеллы. С правой стороны в зеленый край вторгаются промышленные сооружения. Скоро они поглотят равнину.

В стену дома вмурован портрет Goethe filius[690] — красивый мраморный рельеф. Он, должно быть, образовывал наружное украшение гробницы у пирамиды Цестия и потом был заменен на копию.

Как я услышал от посла, на днях здесь произошли беспорядки в связи с покушением, совершенным на берлинского студента Дучке[691]. Били витрины немецких офисов и фирм; сотрудники их, разумеется, не имели к случившемуся никакого отношения, даже, вероятно, осуждали его. Нападение на невинных — одно из неизбежных последствий таких преступлений.

Поскольку я как раз занимался историей императора Генриха VII, мне бросились в глаза обстоятельства его смерти, которая настигла его во время военного похода в Неаполь. Распространился слух, что он был «отравлен облаткой», после чего его германская свита атаковала доминиканский монастырь и перебила монахов. Покушение нарушает нормальный ход истории; преступником чаще всего оказывается запутавшийся отщепенец либо сумасшедший, однако он может устроить короткое замыкание, из-за которого во многих местах и надолго погаснет свет. Дюжий уголовник на подобные вещи не пустится.

После застолья нас забрал доктор Каун, и в ясную солнечную погоду мы по Via Tiburtina отправились в Тиволи. Почему это название так радует мой слух? Во-первых, из-за звукоподражающих гласных; оно манит, словно зов иволги в верхушках деревьев. Вплетаются и детские воспоминания. «Тиволи» было популярным названием для городских ресторанчиков с садом, которые ночью освещались разноцветными лампами, где играли оркестры, встречались художники, и горожане могли прекрасно проводить время. В Ганновере недалеко от Айленриде тоже имелся такой сад; мы отправлялись туда во второй половине дня с родителями и бабушкой-дедушкой. Он в ту пору, должно быть, давно уже процветал, ибо я слышал, что в 1870 году дед там забрался на стул и вслух зачитал депешу, сообщающую о победе под Седаном.

Вилла Адриана. Руины дают представление о гигантском сооружении. При этом оно служило всего лишь летней резиденцией. Здесь можно было уже вспомнить о пирамидах или, лучше сказать: о сказке — о волшебных замках, возведение и содержание которых предполагает наличие десяти тысяч прислуживающих джиннов. Шагаешь от храма к храму, от дворца к дворцу, от купальни к купальне, от сада к саду, так что ни конца, ни края не видно. А еще больше лежит под слоями мусора.

Между остатками каменных стен, зачастую высотой лишь по щиколотку, в оливковых рощах серебристо-серого цвета, который так любил Коро: тут разрушенная цистерна, там купол с сохранившимися изображениями, потом фрагмент террасы с мозаиками, заросшие до самой глубины цветами подвалы. Перед