И вдруг передо мной открылась поляна. Узкая, длинная, она вела прямо вниз, к берегу. Должно быть, по ней когда-то лесорубы спускали брёвна.

Я вывалился из бамбуковой чащи, шлёпнулся на землю и прохрипел:

— Коля-а-а!..

В бамбуке затрещало.

— Сюда-а-а!..

— Иду-у!.. — раздался Колин голос, и я увидел, что Коля стоит на той же поляне, только ниже, чем я. Кто-то невидимый, кого я всё время принимал за Колю, ломая с хрустом бамбук, удалялся.

— К-кколя, — заикаясь, спросил я, когда мы сошлись, — т-т-т-ты давно здесь?

— Минут пять. А что?

— Н-н-ничего.

Я понял, кто бродил со мной в бамбуке.

Двигаясь по поляне вниз, мы спустились к маяку. Он стоял на мысу, на высоченной скале, — белая башня с кольцевым балкончиком наверху.

Навстречу нам из башни вышел человек в синем кителе.

— Смотритель маяка, — представился он.

Мы рассказали, зачем пришли.

— Ах, как жаль! — сказал смотритель. — Ведь ушёл ваш приятель! Вчера целый день был, а сегодня утром ушёл. На катере пошёл к Дальним скалам каланов снимать, морских выдр. Вот тут всё бродил.

На тропинке я заметил след — отпечаток большого башмака с шипами, как у футболистов.

— Опять не успели! — сказал я. — Какой-то неуловимый человек! Ну что ж, идём, Коля?

— Куда вы? — сказал смотритель. — Отдохните у меня.

Отдыхать мы не стали, а по узкой винтовой лесенке забрались наверх, на балкон. Обточенная водой скала была теперь внизу, у наших ног. Волны, как чешуйки, вспыхивали у подножия скалы.

У меня под каблуком хрустнул кусочек стекла.

— Опять окна брызгами побило! — пожаловался смотритель. — Как шторм, так бьёт. Хлещет — только держись!

До воды от нас было метров пятьдесят.

— И часто штормит? — спросил я.

— Зимой не перестаёт.

Мы спустились вниз. Коля уселся у подножия башни, достал альбом и начал рисовать. Он нарисовал зимний суровый берег, заснеженную скалу. Чёрные волны шли в наступление на неё. Белая пена так и летела вверх, туда, где светил фонарь. Далеко в море плыли корабли. Маяк Край Света показывал им дорогу.

Вечером Коля сел писать вторую открытку:

— Вернёмся домой — расскажем подробнее, — сказал он, засмеявшись. — А то прочтут, что мы едва не заблудились, и станут волноваться. Ты ещё не знаешь моих родственников!

— Да, не везёт вам с вашим приятелем! — сказала девушка. — Этот корреспондент — вообще беспокойный человек. Что же вы будете делать? Пойдёте за ним на Дальние скалы?

— Придётся.

Мы разговаривали в подвале, где в этот день дежурила наша знакомая. Тут было много приборов. Тихо стучали часы.

— Вот наш самый главный прибор, — сказала девушка и подвела нас к столу.

Над столом вращался большой чёрный барабан. Неподвижная стрелка касалась его поверхности и оставляла едва заметную линию-царапину.

— Когда на океанском дне всё тихо, — объяснила девушка, — эта стрелка чертит прямую линию. Но представьте себе подземный толчок, качнулось дно океана, вздрогнул остров. Мы, люди, ещё ничего не чувствуем, а стрелка уже задрожала, линия пошла вверх- вниз. Значит, тревога. Значит, надо предупреждать людей.

Мы с уважением посмотрели на барабан.

— Кстати, будете на Дальних скалах, — добавила девушка, — увидите там каланов. Так вот, имейте в виду, каланы очень пугливы. Наблюдать их надо издалека. Хотите я вам дам бинокль?

И она достала из шкафа два чёрных морских бинокля с ремешками.

Наш катер подходил к Дальним скалам. Он качался на волне, валился с борта на борт, зарывался кормой. Прямо на носу виднелся небольшой островок и две причудливые изогнутые скалы.

Подошли к островку. Катер ткнулся носом в песок, плотный и чёрный, как асфальт. Мы выпрыгнули на берег и огляделись.

Островок весь порос жёсткой травой. Нигде не видно ни души.

— Ну что ты будешь делать, и тут его нет! — сказал я про Колиного приятеля. — Опять ушёл. Вот уж действительно неуловимый!

По океану шли пологие тяжёлые волны. Только у самых скал было спокойно. Вода блестела, как масленая.

— Это потому, что там заросли морской капусты, — сказал Коля. Видишь на воде коричневые листья?

Я поглядел в бинокль.

— Вижу, — сказал я. — Давай подойдём поближе.

Мы сделали несколько шагов, и вдруг я заметил, что трава в одном месте примята, будто в ней кто-то лежал.

— Видно, здесь был твой приятель, — сказал я. — Вот тут прятался. Наверно, подстерегал каланов.

Мы тоже легли в траву и стали ждать.

Зверей не было видно. На верхушке скалы сидела компания кайр. Птицы вертели головами, вытягивали длинные шеи и, казалось, тоже кого-то высматривали.

— Одна капуста! — сказал я. — Вон по воде лист плывёт. И вон…

И вдруг я заметил, что этот второй лист плывёт как-то странно.

Он плыл против ветра!

Я поднёс бинокль к глазам и вздрогнул. Прямо на меня смотрели из воды два маленьких глаза.

— Калан! — зашипел я и толкнул Колю локтем. — Смотри — калан!

Зверёк плыл на спине, сложив передние лапы на груди, прижав задние к животу. У него была круглая собачья мордочка и белые торчащие усы.

Калан выплыл на середину между скалами, запрокинул голову и, не переворачиваясь на живот, нырнул. Скоро он всплыл, снова лёг на спину и зевнул.