касается этой девушки, то пусть пан инспектор сам скажет, влипал ли когда-нибудь в мокрое дело Желтый Тадек? Я работал внизу, а этот щенок, то есть Болек, побежал наверх. Циклон — за ним. Пошел и я и, находясь на лестнице, услышал крик.

— Кто кричал?

— Высокий, писклявый голос. Подумал, что Болек, а теперь и сам не знаю. Циклон помчался в ту комнату…

— Циклон утверждает, — сказал Кортель, — что вы вошли за Болеком. Вторым.

— Врет! — выкрикнул Тадек. — Я уже готов был дать деру. Ведь пан инспектор знает, что я даже лом никогда не ношу. Этот дурак ударил потом милиционера и забрал его пистолет. Кто же вступает с властями в драку?

— И все-таки вы оказали вооруженное сопротивление.

— Не я, не я! — снова выкрикнул Тадек, и веки его внезапно задергались.

— Ложь — плохой помощник.

— Я с самого начала знал, что все так кончится. Не надо было брать Болека.

— Итак, вы утверждаете, что Казимиру Вашко убил Болеслав Окольский.

— Я ничего не утверждаю! — запротестовал Тадек. — Болек первым вошел в ту комнату. Вторым — Циклон. Когда я стоял на пороге, она уже лежала на полу. Я даже не взглянул на нее, потому как у меня такой характер, что не могу смотреть на мертвых.

— А вы не подумали о том, что она могла быть еще жива? Вместо того чтобы оказать ей помощь…

— Я не убивал! — крикнул Тадек. — Почему пан инспектор меня об этом спрашивает? Спросите у Болека…

О Болеке он говорил долго и с удовольствием.

— Тоже мне новоиспеченный телегангстер, — презрительно продолжал Тадек. — Назвал Ане фальшивую фамилию, но Аня любит знать, с кем имеет дело, поэтому проверила его портфель и паспорт. Денег у него никогда не было. Еле хватало на кофе и рюмку. Думал, что найдет себе легкий заработок, что мы тупые фрайера, а он ловкач. Подсунул нам эту работу, а что девушка будет в доме — не узнал.

— Он знал инженера Ладыня? Бывал ли у него дома?

— Не знаю, пан инспектор. Не люблю задавать лишних вопросов. Скажу одно: пока живу, с такими, как Болек, не буду иметь никаких дел. Он думал, что это приключение, а это тяжкий труд.

В деле оставалось много неясного. Его усложняли не только противоречия в показаниях, которые, по мнению Кортеля, были неполными. Как произошло, что Казимира Вашко ждала их наверху, в кабинете? Она же должна была слышать, что творится в зале. Почему же в таком случае она не попыталась сообщить в милицию или убежать?… Могла бы выбежать на балкон, спрыгнуть с него, там ведь невысоко. Почему ее тело найдено у двери, а не в глубине комнаты? Ведь когда она увидела входящего бандита, естественная реакция — отскочить назад. Наконец, орудие убийства. Лом Циклона? Установлено, что им ударили милиционера, однако врачи предполагают, что Казимире Вашко нанесли удар тяжелым металлическим предметом типа пресс-папье или подсвечника. Но ничего подобного не найдено. Неужели Болеслав Окольский забрал с собой орудие убийства? Или поверить показаниям обоих бандитов, что убийство совершил именно он, Болек?

Кортель и не подозревал, что найти ответ на этот вопрос будет не просто.

— Это одно из рядовых дел, — сказал он Беганьскому, намекая на то, что у него нет времени им заниматься, что его интересует более важное: экспресс Варшава — Щецин. — А что с опознанием личности погибшего?

— Через несколько дней, — отвечал Беганьский, — сможешь принять участие в допросах. Поедешь в Старгард.

Однако перед отъездом вышло так, что дело об убийстве на улице Каневской тронуло его лично. Кортель даже не предполагал, что с ним, опытным работником, может произойти нечто подобное; не предполагал до того самого момента, пока в кафе «Виляновское» на углу площади Трех Крестов и Аллей Уяздовских не увидел Басю.

Кортель работал автоматически, со свойственным ему знанием дела, ни о чем не забывая. Сразу же приступили к поискам Болеслава Окольского. Адрес его узнали без особого труда, даже не прибегая к помощи Золотой Ани, которую инспектор велел вызвать в комендатуру. Болеслав Окольский жил на Жолибоже с родителями, в старом, довоенной застройки, восьмом районе. Дома его не было. Отец и мать подтвердили, что не видели сына уже два дня и собирались даже обратиться в милицию, потому что так надолго он никогда не исчезал. Агенты уголовного розыска установили фамилии его дружков, посетили несколько квартир, но вернулись ни с чем. Был составлен текст оповещения о розыске преступника.

На столе у Кортеля уже лежала «Жиче Варшавы» с фотографией молодого человека в очках, волосы вопреки моде подстрижены под «ежик». Милиционер ввел в кабинет Золотую Аню. Кортель решил начать допрос с нее.

Золотая Аня была одной из самых хорошеньких девушек, известных в районе «Гранда». В мини-юбке и длинных итальянских сапожках, она выглядела великолепно. Когда Кортель велел ей сесть, Золотая Аня возмутилась:

— Как можно так обращаться с человеком? Подъехала машина, и милиционер буквально вытащил меня из кафе. Что подумают люди?

Кортель положил перед ней фотографию Окольского. Золотая Аня посмотрела на нее равнодушно.

— Я видела его. Это из-за него меня сюда притащили?

— Что о нем знаете?

— Ничего.

— Если пани отказывается давать показания, — переходя на официальный тон, сказал Кортель, — ей грозит обвинение в соучастии в убийстве и ограблении.

— Господи! — вскричала она. — Я не хочу ссориться с властями. Я ничего не сделала. Это все из-за этого несчастного Циклона. Снова он что-то натворил?

— Вы не читаете газет?

— Нет. Что-нибудь случилось?

Кортель сухо разъяснил, что Болеслав Окольский подозревается в совершении преступления. А Циклон и Окольский познакомились в ее квартире. Отрицает ли она это?

Но у нее не было намерения отрицать. Ей и в голову бы не пришло, что они замышляют ограбление…

Кортель улыбнулся и предложил Золотой Ане сигарету. Она курила осторожно, глубоко не затягиваясь.

Этот щенок, а он на самом деле щенок, подцепил ее у кафе «Гранд».

— Он совсем зеленый и наивный, правда, симпатичный. И такой смешной. — Она посмотрела на инспектора. — Я из принципа не хотела с ним идти, но как-то так получилось… У него даже не было денег, чтобы угостить по-джентльменски. Потом он отвез меня на Прагу, то есть я ему это позволила. Он всю дорогу нес какую-то чепуху…

— Что он говорил?

— А разве вспомнишь? Выхвалялся. Он, мол, из тех, у кого будут деньги. Он знает, как их раздобыть, и у него свои планы, в которые он еще никого не посвящал. Вообще-то, —