распространяя пряный запах барбариса, отправится варить настоящий кофе (не ту коричневую бурду, которой всякий раз пытался угостить его Заселян), как вдруг раздался телефонный звонок.
— Черт! Совсем не вовремя! — проворчал капитан и взглянул на часы.
Без четверти восемь. Кто мог звонить так рано? Ответ был очевиден — по крайней мере, для человека, носившего в кармане удостоверение в красном переплете, а под мышкой табельный «Макаров».
Рюмин положил бритву на стеклянную полочку под зеркалом и взял трубку. На левой щеке еще оставалась пена, и капитан приложил телефон к правому уху, хотя обычно этого не делал.
— Да! Рюмин! Слушаю! — машинальной скороговоркой сказал он.
Звонили из дежурной части МУРа, и, чем дальше слушал капитан, тем мрачнее становилось его лицо.
— Адрес? — отрывисто сказал он. — Понял. Скоро буду.
Про кофе можно забыть. На это не было времени. Рюмин вернулся в ванную и взялся за бритву. Руки предательски дрожали, и капитан решил, что рисковать не стоит. Он насухо вытер лезвие полотенцем и положил «Золинген» в задний карман джинсов, — старая привычка, оставшаяся еще с тех времен, когда оперативников обязывали сдавать после работы оружие. Смыл пену и взял из подставки бестолковый электрический «Браун», годившийся лишь для неполовозрелых юнцов — Рюмин иногда использовал его, как триммер, подравнивая щетину.
Из колонок доносился бархатный баритон Джонни Кэша, певшего про ковбоя-призрака в небесах. Капитан натянул футболку и свитер, подумав, что, наверное, он выглядит дико: с одной гладкой щекой и другой — небритой.
«Не имеет значения. Побреюсь в машине», — решил он и, захлопнув дверь, стал быстро спускаться по лестнице.
На ходу набрал номер телефона, который появился в записной книжке мобильного только накануне, и сказал:
— Слушаешь милицейскую волну? Ты же все равно об этом узнаешь. Васильевская, 4-45. Жду.
Рюмина не покидало странное ощущение. Кажется, доктора называют это «дежа вю». Картина преступления, холодная и расчетливая жестокость, с которой оно было совершено, даже сам дом из темно-коричневого кирпича, — все напоминало убийство на Тимирязевской улице.
Слово «совпадение» тут не годилось. Во всем, включая положение тела девушки, угадывалась намеренность, какая-то зловещая нарочитость.
Криминалист Быстрое методично, квадрат за квадратом, «обрабатывал территорию». Рюмин следил за выражением его лица, но не заметил даже тени улыбки. Капитан все же поднял вопросительно брови; в ответ — легкое, но категоричное покачивание головой. Ничего. Зверь не оставил следов.
Рюмин вышел на лестничную площадку, где его ждал Северцев.
— Можешь сделать несколько снимков.. Только побыстрее. Тело сейчас заберут.
Журналист расчехлил «Никон» и скрылся в квартире.
Рюмин поднялся на один пролет, облокотился на подоконник и закурил. Все надо было начинать сначала — придумывать версии и заново строить ход расследования. Пока он не видел ничего, что могло бы объединять убитых девушек, — за исключением личности убийцы. Но личность преступника — это результат, вершина лестницы, на которую он должен взобраться. Где же первые, нижние ступеньки? Рюмин не мог их нащупать.
Капитан выбросил окурок в самодельную пепельницу, вырезанную из алюминиевой банки, немного поколебался и достал новую сигарету.
Из квартиры № 45 вышел Северцев: он осмотрелся, увидел опера и направился к нему. От Рюмина не укрылось, что лицо журналиста стало бледным, руки, застегивающие кофр, дрожали.
— Ну? Что скажешь?
— К-кошмар, — слегка заикаясь, ответил Северцев.
Рюмин кивнул.
— Еще одна жертва… — продолжал журналист. — Чудовищно!
Северцев запустил пятерню в густые каштановые волосы, откинул их назад.
— Но тогда получается, — сказал он задумчиво, — что мы вчера взяли не того?
— Приятно иметь дело с умным человеком, — съязвил капитан. — А я-то уж и не знал, как тебе об этом сообщить.
— Значит, — рассуждал Северцев, словно не замечая сарказма капитана, — Рудаков здесь ни при чем?
— Не совсем так, — возразил Рюмин. — Он не убийца. Это понятно. Но он имеет отношение к убийству. В квартире Лапиной, на зеркале, был его отпечаток. Не мог же он возникнуть из воздуха?
— Да, действительно… Но если убийца не Рудаков, откуда взялся отпечаток?
— Это мы выясним. И довольно скоро, — Рюмин невольно поморщился, представив встречу с владельцем модельного агентства. — Вчера вечером он был не слишком разговорчив — постоянно требовал адвоката. Но сегодня… Обещаю — Михаил Наумович расколется, как гнилой орех.
— С чего бы это? — засомневался Северцев.
— Найдутся методы воздействия.
— Будете ломать ему пальцы?
— Насмотрелся голливудских боевиков? — усмехнулся Рюмин. — Слава богу, мы не в Америке. Мы — страна с древней культурой, — он достал компакт-диск и протянул журналисту. — Рудаков расскажет все, лишь бы эта информация не просочилась в печать. Через тебя, например, — выразительно добавил капитан и подмигнул.
Северцев с опаской взял диск в руки.
— По-моему, это называется шантаж. Вы уверены, что… — он замолчал.
Рюмин почувствовал, что начинает закипать.
— Эй, парень! Ты уже включаешь реверс? Как же наш уговор: эксклюзив взамен на услугу? Если боишься, вытаскивай из фотоаппарата пленку и вали на все четыре стороны!
Журналист, поразмыслив, убрал диск в карман.
— Не волнуйся! — успокоил капитан. — Скорее всего, этого не потребуется. Но на всякий случай надо быть готовым. Сделаешь?
— Я должен посмотреть материалы, — уклончиво отвечал Северцев. — Что на диске?
— Бухгалтерский отчет. Правда, не совсем обычный.
— Хорошо, — согласился журналист. — Когда я смогу написать об убийствах девушек?
— Когда я их раскрою!
Северцев обескураженно уставился на Рюмина.
— Капитан, — осторожно начал он. — Боюсь, к тому времени, когда это произойдет, убийства перестанут быть новостью. Если память мне не изменяет, никто и никогда не
