этой собаки прекрасное телосложение?

— Ваша правда, — отвечал посетитель, — только одно и портит ее — это длинный хвост.

— Но ведь Создатель, думаю, был довольно мудр, чтобы знать, какой хвост приличен собаке, — возразила госпожа Морис.

Господин Робинсон ничего не нашелся на это ответить и только рассмеялся, говоря, что наша хозяйка и дочь ее Лора — чудачки.

У Морисов жила кошка довольно необыкновенного вида. Шерсть у нее была темно- серая, мышиного цвета, глаза зеленовато-желтые, и в первое время моего пребывания в доме эти глаза смотрели на меня очень недружелюбно. Но, познакомившись со мной поближе, кошка полюбила меня, и мы стали большими друзьями.

Ей было три года, когда я узнал ее. Она была, как мне рассказывали, из далеких стран. Ее привезли на корабле. Говорят, что это была мальтийская кошка, и звали ее поэтому Мальтой. Я видел кошек и раньше, и после того, но такой доброй, как Мальта, никогда не встречал. Ее котята все умерли. Бедная кошка страшно убивалась по ним, ходила по всему дому, жалобно клича их. Потом она убежала в лес. Оттуда она вернулась, неся во рту маленькую белочку. Уложив ее в свою корзинку, Мальта кормила ее и нянчила до тех пор, пока белка не выросла и не убежала назад в лес.

Кошка наша была очень понятлива и всегда являлась на зов. Лора обыкновенно созывала своих любимцев свистком. Свисток ее издавал резкий звук, который мы могли слышать издали. Сколько раз я видел, как Лора, бывало, выйдет на заднее крыльцо и свистнет в свою серебряную свистульку; тотчас же откуда-нибудь, чаще всего сверху, появится круглая кошачья головка — Мальта была охотница полазать, — и кошка бежала по забору к Лоре, мяуча так смешно, коротко: «Мяу! Мяу!…»

Лора очень баловала ее. Она угощала ее то тем, то другим кошачьим лакомством, потом возьмет, бывало, ее на плечо и так гуляет с ней по саду. Мальта платила тоже лаской молодой хозяйке: она лизала ей лицо или волосы своим маленьким шершавым язычком. Вечером, лежа у камина, Мальта часто выражала свою любовь ко мне и к Билли, вылизывала тщательно нашу шерсть.

Кухарка Морисов очень любила кошек и старалась удержать Мальту в кухне, но ее ничем нельзя было удержать, если сверху доносились звуки музыки. Все звери в доме Морисов любили музыку. Как только, бывало, Лора заиграет или запоет, мы собираемся со всех концов дома в гостиную. Мальта пищала, просясь наверх, прибегала крыса, а за ней торопливо прыгал попугай.

Мы обыкновенно рассаживались так: крыса — на плече Лоры, спрятав розовый нос в ее локонах; я помещался под роялем рядом с Мальтой и попугаем, и так мы не двигались с места до конца музыки.

Мальта не боялась домашних собак, но с чужими она держала себя осторожно, зная, что они могут обидеть ее.

Она отлично знала, что не надо делать; она никогда не замышляла даже ничего дурного против канареек и попугая. Оставаясь одна с ними в комнате, она ни разу не подумала тронуть их. Лежит, бывало, греется на солнце, жмурит глаза и с удовольствием слушает пение канареек.

Лора отучила ее даже ловить птиц вне дома. Мальта первое время все таскала пойманных воробьев к Лоре, которую она горячо любила, и клала птичек к ее ногам. Лора брала птичку в руки, долго ласкала ее, целовала, жалела ее и бранила кошку, которая, пристыженная, пряталась в какой-нибудь уголок. После этого Лора выходила и сажала птичку на ветку дерева, а Мальта зорко следила за ней глазами. Случилось, наконец, вот что: Мальта сидела раз на крыльце дома, поглядывая на прыгающих по дорожке воробьев. Она вздрагивала иногда от желания поймать воробушка, но каждый раз она сдерживала себя. Вот, однако, из-за забора стала подкрадываться чужая кошка. Мальта вскочила и прогнала ее со двора, потом опять улеглась и, не шевелясь, смотрела на птиц. Лора, заметившая борьбу Мальты с искушением, обласкала ее и сказала особенно ласково:

— Пойди сюда, Мальта!

Кошка подошла, мяуча и ласкаясь, к Лоре. Девушка взяла ее на руки и пошла с ней в кухню, где она попросила кухарку напоить Мальту самым хорошим парным молоком.

После этого Мальта, кажется, ни разу не ловила птичек. Да и зачем было бы такой сытой, выхоленной кошке вредить невинным тварям?

Мальта была домоседка, — не то, что мы с Джимом; нам случалось убегать далеко от дома. Раз младший мальчик Морисов, Вилли, собрался миль за пятьдесят к одному маленькому приятелю погостить. Ему захотелось непременно взять с собой кошку. Мать говорила ему, что кошки не любят перемены места, но он так настойчиво просил отпустить кошку с ним, так обещал беречь ее дорогой, что, наконец, ему позволили взять с собой.

Через несколько дней от него пришло письмо, в котором он писал, что, несмотря на все его заботы, Мальта убежала от него.

Услыхав это, господин Морис сказал:

— Мальта идет домой; кошки необыкновенно сметливы. Но она очень устанет. Поедем к ней навстречу.

Вилли уехал с почтовой каретой; господин Морис велел нанять экипаж, и мы, — то есть он, Лора и я, — той же дорогой выехали навстречу нашей пропавшей кошке.

Мы ехали тихо. Время от времени Лора свистала в свой свисток и звала: «Мальта, Мальта!» Я громко лаял. Мы ехали несколько часов безуспешно. Пообедав в придорожной гостинце, мы пустились дальше. Проезжая прямой дорогой в одном лесочке, я вдруг увидал впереди бегущее к нам навстречу маленькое темно-серое существо. Это была Мальта. Я радостно залаял, но она меня не узнала и бросилась в кусты.

Я побежал за нею, оглашая воздух неистовым лаем, между тем как Лора громко свистала в свисток. Вскоре из-за листвы выглянула маленькая круглая головка. Мальта узнала нас и прыгнула в экипаж, прямо к Лоре на руки.

Как она была рада! Она мурлыкала, лизала руки Лоры, потом поела взятой для нее пищи и крепко заснула. Она очень исхудала и в первые дни по возвращении домой спала большую часть времени.

Раз как-то в доме и в саду не было никого. Я увидал, что Мальта осторожно пробирается к конюшне. Вскоре она вышла оттуда, ведя за собой жалкую, заморенную кошку с больными глазами, которую, как видно, бросили, уезжая, господа из соседнего дома. Мальта привела ее на то место в саду, где росла кошачья трава: Лора, зная пристрастие кошек к этой траве, всегда сеяла ее для Мальты.

Обе кошки покатались по траве и вернулись в конюшню.

После этого брошенная кошка прижилась в нашей конюшне и скоро совсем поправилась.