собираешься? Не то чтобы я готов уступить, но хотелось бы обойтись без дуэлей…»

«Да на здоровье! — растерянно отозвался я. — Только… тебя не смущает, что она тебе в прабабки годится? Или это не имеет значения? Еще один обычай Соединенного Королевства, из тех, что я не успел изучить?»

«Макс, не говори ерунду, — миролюбиво огрызнулся мой друг. — Какая разница, сколько даме лет? Особенно если она так замечательно выглядит… Почти девчонка! Впрочем, я рад, что ты не положил на нее глаз. Вопрос закрыт».

Он наконец пригубил содержимое своей рюмки. На его лице отразилась целая гамма переживаний: опаска, любопытство и, наконец, одобрительное удивление, плавно переходящее в удовольствие. Я же пытался взять себя в руки: после заявления Мелифаро о внешности нашей хозяйки земля ушла из-под моих ног без всяких настоек.

Мы с ним видели ее по-разному, теперь я в этом не сомневался. Не знаю, почему меня это так испугало: собственно говоря, я с самого начала знал, что в Лабиринте Мёнина нас не ждет ничего, кроме наваждений. Но до сих пор нам с Мелифаро доставались одни и те же наваждения, а тут…

— Лучше выпей, гость. Тебе надо отдохнуть, — я не заметил, когда старуха успела отойти от плиты и приблизиться ко мне. Ее голос звучал ласково, но глаза были яростными и насмешливыми — точь-в-точь, как у моего незабвенного шефа, сэра Джуффина Халли, в критические моменты нашей с ним общей трудовой биографии. — На все вопросы существуют ответы, но кто сказал, будто все ответы должны быть известны тебе? — мягко добавила она и вернулась к своим кастрюлькам.

Странное дело, но я тут же успокоился — с чего бы?! Послушно пригубил зеленоватую жидкость. Вообще-то, в мире, где я родился, полынная настойка называется абсентом и славится горьким вкусом и разрушительным воздействием, но я решил: была не была! Умирать — так с музыкой, где наша не пропадала, после нас хоть потоп, и все в таком духе. Целую книжку пословиц и поговорок, энциклопедию разгильдяйской народной мудрости можно было составить из обрывков моих тогдашних сумбурных размышлений.

Напиток, который наша загадочная хозяйка называла «соком пыльной полыни», оказался не горьким, а сладковатым и терпким, как неспелая хурма. Впрочем, крепость тоже имела место и, судя по обжигающему хвосту, влачившемуся за кометой глотка, крепость немалая.

— Здорово, да? — заговорщически подмигнул мне Мелифаро. — Грешные Магистры, если бы пару часов назад кто-то сказал мне, что жизнь прекрасна, я бы убил эту сволочь на месте. А сейчас… Ты только, пожалуйста, не кидай в меня тяжелыми предметами, но я склонен полагать, что она действительно прекрасна!

— Ага, и удивительна, — ухмыльнулся я. — Впрочем, никаких возражений, дружище. Присоединяюсь к твоему дурацкому мнению.

— А вот и ужин, — сообщила наша хозяйка, водружая на стол блюдо с совершенно сюрреалистическим, но аппетитно пахнущим содержимым.

Еда доверчиво взирала на нас доброй дюжиной широко распахнутых карих глаз (после осторожных расспросов я выяснил, что «глаза» — это просто овощи с ее огорода, а после некоторого насилия над своим консервативным организмом обнаружил, что по вкусу они похожи на тушеные баклажаны).

— Мы все славно потрудились, пора и отдохнуть, — объявила старуха. — Будьте как дома, мальчики. Единственное, что от вас сейчас требуется, это доказать мне, что я еще не разучилась готовить и старая Герда не слишком часто дергала меня за руку.

И она отправилась за следующей миской. В ней был салат, который я столь самозабвенно резал. Но самым потрясающим блюдом оказались «ежи», с которыми пришлось помучиться Мелифаро: если есть их с закрытыми глазами, можно было подумать, что это мясо лобстера, слегка сбрызнутое лимонным соком. Не знаю, кому как, а по мне, это одна из самых грандиозных вкуснятин всех миров!

Я откровенно наслаждался пиршеством, внимательно отслеживая все тревожные мысли, которые пытались испортить мне настроение. Они подлежали немедленному уничтожению, и я их благополучно придушил — все до единой! «Сок пыльной полыни» немало способствовал этому мероприятию: после пятой, кажется, порции, тревожные мысли капитулировали окончательно.

Мелифаро тем временем вовсю ухлестывал за нашей хозяйкой, а я созерцал это дикое зрелище с флегматичной улыбкой любителя комедийных сериалов.

— Ты была абсолютно права, хозяюшка. От этого зелья действительно кружится голова и молодеет сердце, — торжественно заявил я, в очередной раз отставляя в сторону опустевшую рюмку. — А как насчет крови юных роз и семени дракона? Если хочешь, чтобы я их оценил по достоинству, — сейчас самое время. Еще пара рюмок, и я окончательно утрачу интерес к эксперименту.

— Рада, что тебе понравилось, гость, но послушай моего совета: никогда не называй полынный сок «зельем»!

Лучшая баба-яга всех миров строго покачала кудлатой седой головой. Встала, неторопливо прошлась по кухне, плавно покачивая бедрами, отворила маленькую белую дверцу и скрылась в благоуханной темноте кладовой.

Мелифаро решил воспользоваться ее отсутствием и тут же послал мне зов. На его физиономии было написано неподдельное смущение.

«Макс, если уж ты не претендуешь на сердце нашей хозяйки, будь добр, спроси у нее, каким образом мы могли бы справить нужду, не покидая кухню? А то я сейчас опозорюсь, а выходить за дверь пока не хочется. Не раньше, чем я попробую ее хваленое «семя дракона»!»

«Ну да, и «кровь юных роз», — ехидно напомнил я. — Спорю на что угодно: твои представления о том, какими способами следует «веселить тело» не ограничиваются дегустацией всевозможных настоек…»

«Признайся уж честно, что завидно! — гордо ответствовал этот новоиспеченный геронтофил. — Так ты спросишь?»

«Спрошу, спрошу, — пообещал я. — Между прочим, это и в моих интересах, коллега!»

«Могу себе представить! — развеселился он. — Ты же больше меня выпил. Не ожидал от тебя такой прыти! Думал, ты у нас единственный трезвенник в Соединенном Королевстве. Удивляешь ты меня, парень!»

«Я тебя еще и не так удивлю», — грозно пообещал я.

Наша гостеприимная хозяйка наконец вернулась к столу, на сей раз с двумя бутылочками — совсем крошечной, из непрозрачного синего стекла, и другой, чуть побольше, разрисованной причудливыми красно-зелеными узорами. Я изложил ей суть нашей смешной, но неразрешимой проблемы. Та равнодушно пожала плечами:

— Ну так отвори окно. Подоконники у меня, хвала боббурам, низкие. Земля все примет, спасибо скажет и душистой травой прорастет. А я отвернусь, чтобы тебя не стеснять.

Делать было нечего: я воспользовался ее советом, благодаря небо за то, что мои проблемы ограничивались малой нуждой. В противном случае… даже и не знаю, как бы я выкрутился!

Мелифаро насупился и даже покраснел, но все-таки последовал моему примеру. Старуха тихо посмеивалась, прикрыв рот ладонью: думаю, наше смущение доставило ей ни с чем не сравнимое удовольствие.

— Как дети малые, — с ласковой укоризной сказала она, обращаясь скорее к невидимому собеседнику, чем к кому-то из нас.

Убедившись, что с проблемами на какое-то время покончено, наша хозяюшка занялась откупориванием синей бутылочки. Пестрая отправилась то ли в карман ее просторного одеяния, то ли за пазуху, одним словом, с глаз долой.

Вытащив наконец плотно пригнанную пробку, она взяла мой стакан, нацедила туда на полпальца густой киноварной жидкости, разбавила молоком из кувшина. Эффект получился потрясающий: цвета не смешались, как это обычно бывает, горячая темно-красная глубина многообещающе просвечивала сквозь тусклую белую толщу молока.

— Это и есть «тайная кровь роз»? — зачарованно спросил я, любуясь игрой жидкого пламени в собственном стакане.

— Нет, что ты! — укоризненно сказала старуха. — Кровь роз нельзя разбавлять молоком. Смотри, не