— Макс, не дури, — строго сказал мой друг. — Ты же видел ее не хуже, чем я. Или у тебя возникли проблемы с памятью? Начинаешь забывать наше путешествие? Вот напасть! Хвала Магистрам, я пока вроде бы все помню…
— Нет, с памятью у меня все в порядке. Не в этом дело. Просто опиши мне, как выглядела наша хозяйка — так, словно я слепой и не мог ее увидеть. Я тебе потом все объясню. Это не розыгрыш, дружище. Если тебя гложут сомнения, могу принести какую-нибудь страшную клятву.
— Ну… ладно, — растерянно согласился он. — Если ты так хочешь… Она невысокая, худенькая, кожа смуглая… или загорелая, она ведь на огороде, наверное, возится целыми днями! Волосы темно- каштановые, причесаны, мягко говоря, небрежно, — он нежно улыбнулся недавнему воспоминанию и уточнил: — То есть такое впечатление, что гребней в ее доме не водится, но ей эта лохматость даже идет. Глаза — вот же, драный Магистр, а ведь не помню точно! Кажется, все-таки зеленые, но тут я могу ошибаться.
— Ясно, — кивнул я. — Вполне достаточно. Спасибо. А теперь скажи мне, сколько ей лет. Я имею в виду, на сколько лет она выглядит?
— Ну… — неуверенно протянул Мелифаро, — с виду она — наша с тобой ровесница, а то и помладше. Вообще-то, я бы еще меньше лет ей дал, если бы не эти многозначительные рассказы о бывшем муже и намеки на невидимое присутствие какой-то «старой Герды»… Ну да, ты еще ночью мне говорил, что она, наверное, старая ведьма. Но какая, к Темным Магистрам, разница!
— Я не произносил слова «наверное», — поправил его я. — Просто сказал тебе, что она старая. Не предположил, а констатировал факт. Факт при этом визжал и вырывался, но я его все-таки констатировал. Не догадываешься почему?
— Наверное, ты внимательнее прислушивался к ее болтовне, чем я, — он пожал плечами и, как мне показалось, довольно смущенно признался: — Я-то все больше ее ножки рассматривал, уж больно соблазнительно они выглядывали из-под накидки!
— А кстати, какого цвета была накидка? — подскочил я.
— Красная. Вернее, ярко-алая… А к чему ты, собственно, клонишь, Макс? Какая разница, сколько лет моей случайной подружке? Она была красива, ласкова и заботлива, она помогла мне отвлечься от воспоминаний об этом грешном пекле, так что нынешней ночью я наверняка буду спать спокойно и без кошмаров — если, конечно, мы найдем подходящее для сна место. По-моему, вполне достаточно, чтобы всю жизнь вспоминать ее с благодарностью.
— Да вспоминай на здоровье, — вздохнул я. — Просто… Не хочу подмешивать к твоим сладким воспоминаниям свои, чуть менее сладкие, но мне кажется, ты должен это знать, поскольку всю информацию о наваждениях Лабиринта лучше держать не в одной голове, а в обеих. Понимаешь, какое дело, дружище, ты всю ночь видел перед собой молодую девушку, а я — глубокую старуху. Все остальное вроде бы совпадает: цвет ее одежды, слова, которые она говорила… И теперь я пытаюсь разобраться, почему так вышло?
— Ну… — к моему глубокому облегчению, Мелифаро совершенно спокойно отнесся к моим словам, — может быть, все объясняется просто: она сразу положила глаз на меня и напустила на тебя наваждение, чтобы ты не приставал к ней со своими глупостями. Или наоборот, ты видел все как есть, а меня эта плутовка околдовала, о чем я, кстати, совершенно не жалею. Подумаешь — мало ли, как это выглядело со стороны!
— Может быть, и так, — неохотно согласился я. Его объяснение казалось очевидным и правдоподобным, но что-то в нем меня не устраивало. Мне почему-то казалось, что игра в Лабиринте Мёнина ведется по более изящным правилам, и в последнее время меня не оставляла смутная надежда, нашептывающая мне, что эти правила вполне поддаются формулировке. И что тот, кто сумеет постичь их странную логику, может рассчитывать на благоприятный исход путешествия. Скажу больше: в глубине души я был уверен, что ответ лежит где-то на поверхности и надо лишь хорошенько пошарить в его поисках.
— Не бери в голову, Макс, всякое бывает! — подытожил Мелифаро, поднимая стакан с темно- оранжевой жидкостью, которая вполне могла оказаться наливкой из какого-нибудь местного аналога абрикосов, с некоторыми незначительными аранжировками в области вкуса и аромата. — Эта колдунья положила глаз на меня, а вот нашу леди Меламори я у тебя так и не смог отбить, как ни старался, даже пять лет назад, после того, как между вами бешеный индюк пробежал… Никогда заранее не знаешь, кто тебя приголубит, а кто пошлет подальше!
— Что? — изумленно переспросил я. Его разглагольствования отвлекли меня от размышлений, так что я не сразу понял, о чем речь. А когда понял, тихо рассмеялся: — Парень, если бы все наши проблемы сводились к тому, кто кого приголубил… Тебе не кажется, что мы были бы самыми беззаботными существами во Вселенной?
— Ну не скажи! — серьезно возразил Мелифаро. — Я знаю кучу ребят, у которых других проблем отродясь не было. И что же? Счастливчиками я бы их не назвал.
Мои попытки вернуться к серьезным размышлениям так и не увенчались успехом: парень вдруг решил, что его священный долг — немедленно ознакомить меня с невразумительными, но душещипательными сердечными проблемами его бесчисленных родственников, друзей и бывших однокашников. Возможно, он действительно намеревался меня растрогать, но смог только насмешить. Впрочем, ничего иного мне и не требовалось, если честно. Я здорово расслабился — словно мы сидели где-нибудь в одном из летних ресторанчиков Нового Города, а не в одном из тупиков Лабиринта Мёнина, из которого надо было как-то выбираться — но вот как?
Наконец мы решили, что пора бы и честь знать. Разноцветные огни аттракционов гасли один за другим, столики кафе опустели. Наверное, по местным меркам наступила ночь, и всем добропорядочным женатым мужчинам следовало отправляться по домам, чтобы не нарваться на какие-нибудь неведомые неприятности.
Приветливая хозяйка не отказала себя в удовольствии немного нас проводить. Чтобы поддержать разговор, я спросил, почему ее заведение именуется «Королевский Приют»: на фоне многочисленных «Лакомок», «Сладкоежек», «Сластен» и «Сытых Добряков» название действительно выглядело несколько вызывающе.
— О, да я его только вчера и переименовала! — хозяйка явно обрадовалась возможности поговорить на эту тему. — Сестры Тайсон полдня вывеску делали, — пожаловалась она, — и еще за срочность двойную цену взяли. А ведь это такая забавная история со мной вышла! Второго дня под вечер заявился ко мне прехорошенький мальчик — а уж какой нарядный, слов нет! Будто на карнавал собрался. И любезный, и приветливый. Я сперва было подумала, он из тех, кто готов предложить свою любовь всякой, лишь бы заплатила побольше, но потом поняла, он не из таких, просто манеры у него на удивление вольные.
И она надолго умолкла, явно пытаясь воспроизвести перед своим внутренним взором портрет «прехорошенького» гостя.
— И что? — дрогнувшим голосом спросил я, уже предчувствуя ответ.
— Этот мальчик все время говорил, что он король, представляешь, лапушка?! — охотно сообщила она. — Я сначала думала, что он шутит, а потом поняла: бедный мальчик сам верит всему, что говорит. Возможно, он просто помешался от несчастной любви, так бывает. Хотя не понимаю, как можно такого не любить?!
— Я тоже, — деревянным голосом сообщил я. — Думаю, вы рассказываете о моем помешанном соседе. Живет один такой рядом с нами, тоже твердит, что он король. Как вашего гостя звали? Он называл свое имя?
— Называл, только я запамятовала. Странное какое-то имя: не тот Георг, не то Грег, не то еще как- то…
— Гуриг, — подсказал я, чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди — так гулко оно бухало по ребрам. — Точно мой сосед… А куда он потом пошел, вы не знаете?
— Он ушел с такой красивой дамой, — с явным сожалением вздохнула хозяйка. — А мне уже потом, когда он ушел, пришло в голову переименовать мою «Сладенькую Булочку» в «Королевский Приют». На память об этом прелестном мальчике — коль уж он называл себя королем. Посетителям вроде бы нравится. Все хотят отдохнуть в «Королевском Приюте»!
