в том, что один из них любитель, а другой — профессионал.

Она указала на крышу.

— Я об этом спрашиваю.

— А, ты о желобе? Я решил, что мы должны попробовать жить, исповедуя принцип «все твое — мое» вместо современного делового подхода к браку, когда каждый несет свою, индивидуальную долю ответственности за что-либо. Потому я здесь, на лестнице, боролся с нашим протекающим желобом.

— Это не наш желоб, а мой. Кроме того, стараясь произвести благоприятное впечатление на соседей, ты вполне мог сломать себе шею.

— О да, соседи… — Джереми окинул Мейбел взглядом с ног до головы. — Значит, мужчин они поблизости не видели… А разве Хорас здесь не бывает? Или он незаметно прокрадывается в потемках?

— Я каждый день вижу его в университете, — спокойно сказала Мейбел.

— Ну да, разумеется. И как же, интересно, он принял эту новость?

— Какую новость ты имеешь в виду?

— Хм, когда этим утром я влетел в комнату, ты как раз говорила, что между нами еще что-то сохранилось, поэтому я решил, что ты собираешься объявить…

— Верно, Джереми, кое-что сохранилось. Недомолвки и подозрительность — первое, что сразу приходит на ум. И, тем не менее, обдумав все хорошенько, я согласна заключить с тобой соглашение.

— Великолепно! — обрадовался Джереми. — Позволь я сначала отнесу стремянку на место, а потом соберусь с духом и…

— Сначала ты должен выслушать мои условия.

— Условия? — подозрительно спросил Джереми.

Мейбел кивнула.

— Ты хочешь получить три месяца моей жизни.

— Это максимум, — тотчас уточнил он. — Если нам повезет…

— Но это может растянуться и на все три месяца, верно? Примерно столько мы и были женаты. Притворяться в течение всего этого времени — работа не из легких.

— И чего же ты хочешь, Мейбел?

— Давай присядем и поговорим. — Она уселась на верхнюю ступеньку лестницы, ведшей на террасу. — Не очень удобно, конечно, но все же лучше, чем стоять. Когда я только въехала сюда, то сразу подумала о качелях, об удобных качелях с тиковыми полосатыми подушками.

— Ты просишь купить тебе садовые качели?

— О нет, так легко тебе не отделаться. Я просто подумала, как было бы здорово отдыхать на них в хорошую погоду, в тени вон того огромного рододендрона.

Джереми сел рядом с ней на ступеньку.

— Могу проследить, чтобы Хорас правильно их повесил. Теперь я понимаю, почему он тут не показывается. Должно быть, перечень твоих пожеланий составляет целую милю.

— Это означает, как я догадываюсь, что ты уже проинспектировал дом.

— Зря ты так думаешь. Мне показалось, тебе не понравится, если я воспользуюсь твоими ключами.

Мейбел была поражена.

— И это тебя остановило?

— Не только это. Учти еще мою интуицию и исключительно тонкое отношение к твоим чувствам. — Джереми, как ни странно, говорил совершенно серьезно. — Но, — непринужденно продолжал он, — я тут без дела не слонялся. Решил, что лучше всего начать с желоба, и попросил у Ширил лестницу. Перчатки валялись у меня в багажнике, а кое-какие инструменты я купил в ближайшей скобяной лавке. Я подумал, вряд ли у тебя в доме найдется что-нибудь подходящее. Так что входить в дом у меня просто не было необходимости.

Мейбел очень хотелось бы поставить Джереми на место, но пришлось согласиться — конечно, ему об этом знать необязательно, — что он прав: инструментов у нее действительно не было.

— Спасибо, что наладил водосток.

— Не стоит благодарности. — Джереми поднес к губам кружку с кофе. — Итак, я тебя слушаю: что ты хочешь получить взамен трех месяцев твоей жизни?

Мейбел обняла руками колени и, не глядя на Джереми, сказала:

— Культурный центр.

Джереми поперхнулся кофе.

— Что?! Что ты говоришь?! Это же не меньше двух миллионов долларов! Может, даже около пяти.

— Семь было бы еще лучше. Ты же знаешь: семерка — магическое число.

— Мейбел, дорогая, помнится, вчера вечером я сказал что-то про отступные, но ведь я не имел в виду такие деньги.

— Я знаю, — сурово проговорила Мейбел. — Но ты можешь позволить себе и такие расходы. Хорас говорил, что твой бизнес стоит сотни миллионов.

— Хорас, кроме долларов, ничего не видит. И ты ведь знаешь: цена продажи и прибыль не всегда одно и то же. У меня есть обязательства…

— О, я понимаю: прежде всего, ты должен положить побольше, на свои счета, иначе тебе не добраться до твоих золотых пляжей. И все же останется достаточно, чтобы построить один маленький, ну ладно, среднего размера Культурный центр.

— Счета… — проворчал Джереми. — Как будто это единственное, что… Знаешь, — перебил он сам себя, — у тебя завышенная самооценка.

Мейбел пожала плечами.

— Ну, а сколько же, по-твоему, стоит мое согласие?

— Культурный центр… — с сомнением пробормотал Джереми.

— Возможно, университет согласится присвоить ему твое имя.

— Какая честь! Зачем тебе нужен этот Центр?

— Потому что он нужен университету.

— Послушай, если бы ты просила о миллионе на свои собственные нужды, это еще имело бы смысл. Но семь миллионов на Культурный центр… О, я понял. Ты хочешь извлечь из этого какую-то личную выгоду.

— А я никогда и не называла себя альтруисткой, — согласилась Мейбел.

— Ну, понятно. Если ты собираешься три месяца держать Хораса на расстоянии, притворяясь, что замужем за мной, он будет не особенно счастлив. Но, если, в конце концов, ты вернешься к нему с новым Культурным центром в кармане, он все тебе простит. Мейбел, дорогая…

— Не называй меня так.

— А чем это плохо? А, понимаю: так называет тебя Хорас. Постараюсь запомнить, что это тебя оскорбляет. Очень жаль, но, думаю, семь миллионов мне не наскрести.

— Добавь эту сумму к цене продажи.

— О, это заставит Лорин вздрогнуть.

— А, значит, ее зовут Лорин? И что же, у нее слабые нервы?

— Подожди, ты с ней еще познакомишься. — Джереми вздохнул. — Возможно, я смогу найти пять.

— Не мелочись. Это же благотворительная акция. Ты спишешь кругленькую сумму со своего подоходного налога. — Мейбел поразмышляла немного. — Ладно, три миллиона прямо сейчас и два при сбалансировании активов и пассивов.

— Ты пират, Мейбел. Это тебе следовало бы вести переговоры о продаже. Хорошо. Если в течение трех месяцев Лорин откажется от своей идеи заарканить меня в свой штат и заплатит цену, о которой мы говорили, ты получишь свои пять миллионов. — Он встал. — Пойду отнесу Ширил ее кружку. Мой багаж внести через переднюю дверь или через заднюю, как ты считаешь?

— У тебя с собой багаж?

— Этим утром я покинул гостиницу.