отдадим должное напарнице. Охотница пострадала не меньше, но мужественно терпела. Амазонка. Польская.

— Готовы внимать? — Спросила старуха и не дожидаясь ответа, стала читать древний текст дрожащим от волнения, торжественным голосом. — 'Светка, выставив гляделки и выпятив оба горба, тряхнула висюльками и потянула хваталку за вспученный в ее направлении отросток…' М-да.

— Ну? — Хором переспросили мы со Светкой и Марь Ивановной, замолчавшую старуху. — Не томи, читай что дальше.

— Конец. Полезные советы обрываются, дальше идут комментарии. Сакральный верх…, материнское лоно цивилизации…, то да се… вам не дано, запутаетесь в расшифровках и понятиях. — Старуха торопливо спрятала бумажку под одежду. — Главное поняли? Приступаем.

— Стоп! — Испуганно сжался в комок, прикрывая руками рудимент. — Протестую и категорически не согласен. Мало ли что написала гениальная девушка. Знаем математиков человеческих душ. Помню, мужик предсказал призрака бродящего по Европе, так семьдесят лет й толпой изгоняли приведение, из одной доверчивой до халявы страны. Последователи перестарались. Народу положили — ужас, а толку? Как была страна непуганных идиотов, так и осталась. Теперь вместо призрака, решили рог изобилия построить. Но только для некоторых, остальным — демократию и права челевяка.

— Ну и как?

— Права челевяка? — Пожал плечами, выуживая из дырявой памяти необходимые сведения. — Обсуждают, до сих пор. Права свободной личности определяют и обязанности. Вместо рога изобилия — трубу сварганили. Газовую. Узкая, маленькая, но отдельным товарищам перепадает. Не только на хлеб с маслом, но и на хрен с редькой. Но не будем отвлекаться от темы. Делайте что хотите, но отросток в обиду не дам.

— Испугался? — Презрительно протянула Марь Ивановна. — Слово решил нарушить? Так учти, как дала, так и не дам. Имею ввиду слово.

— Лучшего не ожидал, Марь Ивановна. Вы грубая материалистка. Мало того, что сознание все время занято выяснением предназначения отростка, так еще и предсказатели озаботились. Пусть Светка трясет какими угодно висюльками и таращит симпатичные гляделки, прошли в первой части бытия, отросток не для глупостей предназначен. Тем более не вспученный.

— Вспучим! — Жизнерадостно успокоила Светка, похлопав по плечу. — Хваталкой потяну, или прыгать с дерева на единорога заставим. Опухнет как миленький, в нужном для эксперимента направлении.

— И ты Брут? — Укоризненно поглядел на добровольку. — Нашли блин, репку. Поверили предсказателю? Отпустите на волю, и такое будущее предскажу, оставшуюся жизнь будете изумляться. Совет дать? Говори туманно, но убежденно, гляди искренне, проводи параллели, применяй логику, верь в высказанный бред. И народ за тобой потянется. Озолоти ручку дорогой, всю правду скажу. Что на сердце лежит, что под сердцем. Обывателю нравится.

— Ты зубы не заговаривай, вспучивайся! — Разозлилась Марь Ивановна. — Отнимаешь у дев драгоценное время, из-за тебя, огород не полили, грядки не копали, деток не пропололи. Занимай позицию!

— Отдамся только грубой силе! — Попытался откатится на край лежанки, но крепкие руки помощниц, прижали к простыне. — Делайте что хотите, но пока отросток принадлежит моему телу, ваши попытки бесполезны! Это любимая часть тела! О чем я думать буду?!

— Ваше — стало наше! — Грозно пообещала доброволька Светка. — Хватит, как последнюю дуру позорить перед честным народом. Мало кувыркалась и потела? Всю прическу растрепала, исцарапалась о твои колючки. Убирай руки в стороны, или оторву висюльку вместе погремушками!

— Вспомнила! — Внезапно заорала старуха, хлопая себя по лбу. — Самое главное вспомнила! Как упустила из виду, дура старая…

— Бабушка, говори быстрее, пока силы есть сопротивляться. — Взмолился к колдунье, отбиваясь от Светкиных и Марь Ивановных рук. — Не дай помереть несчастной калекой. Согласный!

— Без любви — сексу нет! — Старуха радостно улыбнулась. — Вот суть вещей. Вчера говорила, а сегодня память напрочь отбило. Отпускайте Васю. Толку не будет. Главного инградиента не хватат. Связующего звена. Объединителя — уравнителя.

— Что заладила, как заведенная? Сексу нет, сексу нет. — Марь Ивановна передразнила старуху. — Раньше не могла вспомнить? Зелья не хватает? Любви? Так неси склянки с варевом. Щас мы, гаду — клизму с любовью заделаем, чтобы из ушей текло и вспухло где и как положено! Не вертись Кастрюлькин! Лежи смирно, достал уже. Ну и фамилия, прости господи.

— Нормальная фамилия. — Простонал сквозь зубы, крепко прижатый к лежанке добровольцами. — Откуда взялся в честь того и назвался. Зато отчество как иностранное — Инененович. Звучит красиво, богоизбранно — почти Израелевич. Слышали, что вам мудрая старушка сказала? Отпускайте. Кина не будет.

— Отпускайте. — Согласилась Флора Гербарьевна, разведя покаянно руками. — Если б лекарство было, давно принесла. Дело в другом… Клизма не поможет. Искать в другом месте надобно.

— Ну, старая ведьма. — Вздохнула Марь Ивановна, убирая руки с моего живота и подводя неутешительный для племени итог. — Совсем из ума выжила. Пора на пенсию отправлять, в силосную яму. Говори — что за любовь такая. Почему ее в племени нет? Потеряла? Пропила?

— Что ж об ведунье-колдунье, при народе, неуважительно отзываешься? — Старушка грустно поглядела на начальницу. — Была б моя вина, хоть сейчас на удобрение. Нет в племени любови. Не дано…

— Гениальная Настрадамуса, почему не предсказала?

— Видать оплошала. Дальние предсказания давать, нелегкое дело. Ошиблась в расчетах. Обычную логику применяла, сухую аналитику. Не ввела случайный фактор бреда. Не абстрагировалась от полового вопроса.

— Жаль. — Марь Ивановна, мотнула головой и дисциплинированные помощницы, убрали свои руки. — Вставай Василий Инененевич. Отдыхай. И лошадь развяжите, пусть расслабится. Война закончилась — девы свободны.

— Спасибо. — Кряхтя сел, но на всякий случай, руки от отростка не убрал. Береженого бог бережет. Черт знает, вдруг передумают. — Тряпочку не дадите на память, для прикрытия срама?

— Можешь простынь забрать. — Милостиво разрешила Марь Ивановна. — Подарок за работу. Все одно истрепали, изгадили. Не отстирать.

Обмотавшись длинной простыней, как римский патриций, встал с лежанки. Наконец-то появилась одежда. Не дикарь, а цивилизованный гражданин. Теперь начну думать о высоком, красивом, не только о ерунде.

— Жаль эксперимент печально завершился, но возможно так и надо? Так и должно быть? — Задумчиво протянула Марь Ивановна. — Вдруг не зря исчезли из жизни? Наши предки не глупее нас, о чем- то же думали? Если б мужики-прынцы, были необходимы нашим бабушкам, сохранили. Создали заповедник, в клетке держали, одомашнивали… Да мало ли существует способов для сохранения редких видов животных? Ну и черт с ними. Переживем. Флора Гербарьевна, в старинных дощечках не указана причина, почему мущинки исчезли? Болели чем, или мы их сами, под корень вывели? Как заразу?

— Вначале прынцы стали бесполезными в домашнем хозяйстве. Но вирус феминизма по стране прошел. Болезнь как грипп, но только на дев действовал. Осложнение на сердце давал, любовь вытравливал. Захотелось девам стать сильнее принцев в мущинских делах. В мордобойских войнах, на стадионе в футболе и хоккее. Работать с кувалдой на стройке. Авто-слесарями, кузнецами, хулиганами. Прынцы наоборот — стали под дев подделываться. Губы красить, сережки носить, юбки примерять, да груди накачивать силиконом. Все смешалось в доме Облонских. Облом. Потом любовь окончательно пропала, с концами. Как любви не стало, у прабабок, глаза-то и раскрылись окончательно, вскипел разум возмущенный и проснулся. Мущинские недостатки наружу повылазили. Ежели до исчезновения, любовь глаза застилала, то без нее открылась картина страшная. Ни гвоздя прынцы прибить не умеют, ни постираться как следует. Денег домой не носят, на других баб да мужиков тратят. То в гараже под машиной, то в пивной за кружкой пива с друзьями-алкоголиками. Дома с дивана хрен поднимешь. На огород сходить — деток пропалывать и