5.IX.MCMVII. 7 ч. вечера. Нижний
Даже находясь в Женеве, Ольга Геннадиевна была первой читательницей многих стихов Садовского – и тех, что войдут вскоре в книгу «Позднее утро», и тех, что в книгу не вошли. А письма – в основном «отчеты» о любовных делах. Например, о том, что сорвалась встреча с «Египтом» из-за его болезни.
5 марта 1907 г. Нижний
В женевской переписке фигурируют два загадочных персонажа, названные «Египет» и «Германия». Кто есть кто, можно установить по письмам матери: «Борис Садовский ужасно ухаживает за Клеопатрой Ивановой» (дочерью генерала М. Иванова)»; вскоре она же сообщает: «Совсем пропадает по Эльзе Шеффель». Им посвящены стихи в разделе «Послания» в книге «Полдень».
11 сентября 1907
Geneve
Очень нехорошо забывать старых знакомых. Я надеялась, что вы будете писать… Или Вы так мечтаете об Египте или какой-нибудь другой сказочной страсти, что совсем забыли нас, простых смертных.
26 сентября 1907 г. Москва
Я очень тоскую по Египту, в первый раз Москва меня не радует так, как бывало раньше за эти последние 3 года. Участь моя подобна, должно быть, участи Наполеона: он был счастлив в Египте и несчастлив в Москве. Я надеюсь, всё же, что Вы в следующем письме сообщите мне что-нибудь о Египте.
Я вышел из «Золотого Руна» [43]. Повесть XVIII в. [44] принята в «Весы» и скоро начнет печататься.
Здесь чудесная погода – золотистые деревья, бледно-синеватое небо. Но вечерами очень холодно и свежесть загоняет в уютное кафе на Тверском бульваре, где за турецким кофе целый вечер шумит литературная молодежь. Я, впрочем, больше сижу дома и с каждым днем, перелистывая латинских и греческих поэтов, с ужасом убеждаюсь, что одно лишь я твердо знаю, – это то, что я ничего не знаю. Стихи не выходят. Сонливость и апатия одолевают.
1 января 1908 г. Нижний
Вы не знаете, конечно, что я был опасно болен и даже семь; У меня неврастения, признаки которой я подмечал за собой в течение последних двух лет. В октябре в Москве она завладела мной совершенно.
Месяца полтора я чувствовал себя каким-то покойником, которого забыли похоронить, и без отвращения не мог подумать о писании. <…>
Что Вы делаете? Завидую Вам, особенно Вашей поездке на юг. Вспомнились ли Вам тютчевские стихи?
…Повесть XVIII века напечатана в № 12 «Весов». Из «Зол. Руна» я вышел. В «Голосе Москвы» имею хороший заработок, рублей до 200 в месяц, так что хотел было отложить на заграничную поездку, но болезнь помешала – и весь запасной капитал я не удержался истратить на Святках.
31 января 1908 г. Нижний
<…> Скоро неделя, как я не был ни в «Египте», ни в «Германии». Да, я теперь бываю и в «Германии»… и сдается мне, чары Лорелеи, поющей давно и обаятельно, превозмогают (по крайней мере, с ним борются) сухое обаяние «вечно чудной тени» «Египта». Говоря между нами (а ведь мы старые друзья), я давно махнул на себя рукой, Ольга Геннадиевна, и свыкся с мыслью, что нет неожиданности, на которую я не был бы способен. Нет человека, менее размышляющего. Серьезно, я
Я, кажется, совершенно оправился от своих недомоганий: потянуло к перу и бумаге, а это первый признак выздоровления. В Москву поеду к 1-му марта и засяду за экзамены. <…>
Хотел было послать Вам какие-нибудь свои стихи, но оказывается, что со дня создания «Свадьбы Зины» у меня почти ничего не прибавилось.
Вы ведь знаете, как серьезно я был болен: я был буквально манекен и ничего не чувствовал. А теперь под лучами музыки и пения я по-прежнему трепещу, как осина, и, гуляя по улице, уже не натыкаюсь на прохожих, смотря в землю, как бешеная собака, – улыбаюсь во весь рот и узнаю знакомых. Скорее бы весна!
Хотелось бы жить полной жизнью, не чувствуя черных призраков за спиной.
Завидую Вам, живущей, как ласточка под крышей, в теплом климате, среди веселых людей, занятой любимым делом. Я как-то был у Вас. Наталья Александровна ко мне относится в высшей степени любезно и ласково, сестры Ваши тоже, так что я чувствую себя у Вас, как в немногих домах, хотя Ваше отсутствие все- таки незаменимо.
Да, вот еще: я забыл Вам написать, – дело в том, что моя повесть («Весы», № 12) посвящена Вам, но
