В один из наездов Раскольникова в Нижний, в середине августа, пригласил его зайти в губисполком Григорий Федоров, председатель губисполкома и член коллегии Наркомата труда, знакомый Раскольникову еще по Петербургскому комитету партии довоенного времени, интеллигентный рабочий с красивым лицом, чертами напоминавшим лицо казненного в Екатеринбурге Николая Второго. Улыбаясь, предложил ознакомиться с двумя письмами.

Одно письмо было от Ленина к Федорову, с припиской: непременно дать прочесть Раскольникову и Данишевскому. Другое - от какого-то Боброва, уполномоченного Наркомпрода в Нижнем, к Ленину, пересланное Лениным Федорову вместе со своим письмом. Бобров сообщал Ленину о будто бы раскрытом им в Нижнем белогвардейском заговоре и о разных безобразиях, творившихся в городе. Откликаясь на сигнал Боброва, Ильич писал Федорову:

'В Нижнем явно готовится белогвардейское восстание. Надо напрячь все силы, составить тройку диктаторов (Вас, Маркина и др.), навести т о т ч а с массовый террор, расстрелять и вывезти сотни проституток, спаивающих солдат, бывших офицеров и т.п. Ни минуты промедления… Подателя я не знаю… Судя по мандатам его, заслуживает доверия. Проверьте и впрягите в работу… Надо действовать вовсю: массовые обыски. Расстрелы за хранение оружия. Массовый вывоз меньшевиков и ненадежных…'

Улыбался Федоров потому, что не верил ни единому слову доноса Боброва, он уже виделся с этим Бобровым, это хлюст или маньяк, во всяком случае, человек с тяжелым характером и амбициями, в 1905-м году сражался на баррикадах, лет пять был политэмигрантом, потом работал слесарем на заводе 'Феникс' в Петрограде, считает себя специалистом по борьбе с контрреволюцией.

- Но Старик приказывает создать 'тройку диктаторов',- мягко говорил Федоров, держа письмо Ленина на раскрытой ладони и слегка покачивая, как бы взвешивая. - Надо создать. Двоих он определил: меня и вашего Маркина. Третьим не пойдете ли в компанию? Правда, теперь оформлять 'тройку' оснований как будто нет. Никаким заговором в Нижнем и не пахнет. Сотни проституток - бред. Старик мнителен и, как всегда, торопится с выводами. Но, на всякий случай…

- Я уже состою в одной 'тройке', - заметил Раскольников. - Созданной тоже по приказу Ленина.

- Знаю. Но тут другое дело. Одно другому не помеха.

- Что ж, если надо. Правда, теперь я занят флотилией. Вернемся к вашему вопросу, когда действительно появится нужда.

- Да я не настаиваю. Именно - если появится нужда. Могу я сообщить о вас Старику?

- Я сам ему сообщу. И со своей стороны засвидетельствую, что в Нижнем спокойно.

На том и порешили. Раскольников написал Ленину.

Однако Ильичу еще долго не давала покоя мысль о возможном заговоре в Нижнем. Неделю спустя он телеграфировал Раскольникову в Нижний:

'Следите с утроенным вниманием за снабжением казанского фронта, за ускоренной посылкой туда резервов и за тем, чтобы борьба с белогвардейцами в Нижнем была начата без промедления и проведена вполне твердо…'

Войти в 'тройку диктаторов' пришлось в самом конце августа, когда стало известно о покушении в Москве на жизнь Ильича эсерки Каплан. 'Тройка' санкционировала действия нижегородской ЧК, представившей свои предложения, как ответить на эсеровский террор красным террором. В тот день в Нижнем было взято семьсот заложников, сорок человек немедленно расстреляли. В список рас стрелянных попали офицеры, священники, чиновники, редактор газеты, стражник, лесничий, крестьяне. 'На каждое убийство коммуниста или на покушение на убийство, - писала нижегородская губернская газета, - мы будем отвечать расстрелом заложников буржуазии, ибо кровь наших товарищей, убитых и раненых, требует мщения…'

К началу сентября 18-го года на подступах к Казани была создана ударная группировка в составе войск Пятой армии, командарм - бывший полковник Славен, группы войск Второй армии под началом бывшего рядового Азина и Волжской военной флотилии, командование которой, по предложению главкома Вацетиса, взял на себя Раскольников.

Флотилия к этому времени состояла уже из семнадцати вооруженных бронированных судов, в том числе трех миноносцев, плавучей батареи 'Сережа' с дальнобойными морскими орудиями, нескольких быстроходных разведывательных катеров. В состав флотилии входил и авиационный отряд из четырех гидросамолетов, которые вели воздушную разведку, корректировали огонь артиллерии, бомбили позиции противника.

Став командующим флотилией, Раскольников реорганизовал ее по примеру и при поддержке Вацетиса. Ликвидировал выборные судовые комитеты, на все суда назначил командиров и политработников. Потребовал от командиров, коммунистов, всего личного состава соблюдения железной дисциплины. В своем первом приказе по флотилии он писал: 'Социалистическая революция не расправится со своими врагами раньше, чем те, кто стоит под ее знаменами, не проникнутся сознанием твердой, объединяющей всех суровой товарищеской дисциплины. И флотилия также должна подтянуться. Нужно раз и навсегда позабыть расхлябанность, мягкотелость и малодушие…' Не всем братишкам пришлись по вкусу нововведения, но с нарушителями дисциплины Раскольников не собирался церемониться: продолжала действовать партийно- следственная комиссия ЦК, 'тройка', разбиравшая проступки командиров и комиссаров, дела рядовых нарушителей дисциплины передавались в военно-полевые суды.

Глубина обороны белых под Казанью с запада и севера была верст в пятнадцать-двадцать, оба берега Волги на этом пространстве находились в их руках. По плану Вацетиса предполагалось ударить на Казань с трех направлений. Главный удар, с запада, вдоль правого и левого берегов Волги, наносили войска Пятой армии при поддержке Волжской военной флотилии, вспомогательный удар, с северо-востока,- группа Азина. Намечено было наступление на начало сентября.

Но белые опять опередили. Будто проведав о плане наступления (возможно, так оно и было), чтобы сорвать его, 27 августа ударили с юга по войскам Пятой армии в районе Свияжска. Отряды Каппеля и Савинкова наступали двумя колоннами. Одна двигалась на Свияжск, другая - к Свияжскому железнодорожному мосту через Волгу, отсекая штаб Пятой армии от основных ее сил. Конный отряд в триста пятьдесят сабель с артиллерией прорвался к железной дороге у станции Тюрлема, белогвардейцы сожгли станцию, взорвали два поезда со снарядами и двинулись к Волге.

В этот день, 27 августа, Раскольников впервые ввел в бой миноносцы, только что отремонтированные после перехода с Балтики, готовые к боевым действиям. Сам и повел их в бой.

Нужно было, спустившись от Свияжска, где находился штаб флотилии, верст на десять вниз по Волге, сбить батарею чехословаков, располагавшуюся на правом, обрывистом берегу, в районе деревни Верхний Услон, и остановить белогвардейскую флотилию, двигавшуюся, как сообщили авиаторы, снизу, из-под Казани, явно на подмогу отрядам, атаковавшим Свияжск. Раскольников шел на головном миноносце, 'Прытком', два других, 'Ретивый' и 'Прочный', шли следом, один за другим.

Напросилась в поход Лариса, прискакавшая перед самым отходом миноносцев, бросила повод коноводу, с хлыстом и в сапогах со шпорами взошла на мостик. Взошла не как пассажир, по законному праву: приказом Вацетиса была проведена, при назначении Раскольникова комфлота, его флаг-секретарем. Но оставалась и комиссаром разведотряда.

Шли ходко, бесшумно, совсем другое дело, радовался Раскольников, оглядываясь назад, на узкие тела других миноносцев, легко скользивших по глянцевой глади широкой реки, не то что колесные буксиры- тихоходы, грохочущие и неповоротливые. Посмотрел на Ларису, обменялись улыбками, и ей нравился быстрый, летящий бег боевых кораблей.

Она сидела на ступеньках малого трапа рубки, обернувшись к корме. Ей уже приходилось вместе с ним выходить на боевых судах. Свист пуль и снарядов на нее не действовал. Опасность ее радостно возбуждала, влекла.

Незаметно пролетели десять верст. Раскольников приказал убавить ход. Тотчас повеяло жаром от желтых, прокаленных солнцем круч правого берега.

Показалась паровая мельница на правом берегу. В районе мельницы, меняя позиции, действовала батарея чехословаков. Располагались их батареи и дальше по берегам Волги, но прежде нужно было сбить эту, у нее был обширный сектор обстрела. Батарея пока молчала, не обнаруживая себя. Глаза всех, кто был на мостике, обшаривали кручи берега, огонь мог брызнуть и с вершины яра, и из какого-нибудь овражка. В