– Отпуск, - подтвердил Бушмакин. - Первый ваш отпуск, люди добрые. Завидую вам.
– У меня вопрос, - сказал Сергеев, обращаясь к Коле. - Обстановку в деревне знаешь? Если знаешь, то у меня к тебе поручение.
– Выполню. Передать что? Вы вроде не из тех, мест?
– Не понял ты, - усмехнулся Сергеев. - Партийное поручение у меня. Ты молодой большевик, вот и прими свое первое задание. Завтра приходи в обком, поговорим.
Коля понял, какое поручение хочет дать ему Сергеев. Обстановка вокруг Ленинграда и в прилегающих областях, как и по всей стране, складывалась тревожная - кулак повел наступление по всему фронту. Изо дня в день страницы газет заполняли тревожные сообщения: кулаки пытались сорвать весенний сев. На одной из шахт Донбасса кулацкие выродки облили бензином и сожгли рабочего Слычко. На другом конце страны, в деревне Тарасеево, бандиты сожгли дом председателя сельсовета Кормилицына. А в селе Васильевское банда кулаков несколько часов держала под обстрелом наряд милиции.
Хлебом владели кулаки. Впереди было сражение - не на жизнь, а на смерть, и Коля уже догадывался, что ему придется принять в этом сражении самое непосредственное участие.
Наутро Коля пришел к Сергееву в Смольный.
– Садись, - сказал Сергеев. - Твое село в центре хлебного района. Ленинград не может прожить на своем хлебе, и мы должны четко знать: как крестьяне? О чем думают? Советскую власть поддержать или у кого-то и иные настроения? Нужно ясно представлять, на кого мы можем опереться, Коля. Пятнадцатый съезд решил вопрос о коллективизации. Вспомни, что говорил Ленин: мелким хозяйствам из нужды не выйти. - Сергеев помолчал немного и добавил: - Ну а то, что отпуск тебе затрудняем, - не обессудь. Там тяжелые места. Кулачье. Уголовщина. Церковная оппозиция. В монастырях прячутся контрреволюционные недобитки. - Сергеев вздохнул: - Машу с собой берешь?
– Ответ вы знаете, - улыбнулся Коля.
– В таком случае ты несешь полную ответственность за ее жизнь, учти, - серьезно сказал Сергеев. - Звонил Бушмакин. Зайди к нему. Желаю, - Сергеев поколебался мгновение, потом притянул Колю к себе, сжал в сильных руках. - Тебе предстоит рискованное дело. Но я верю в твою звезду, Коля. Она ведь наша, пятиконечная.
– Марию приказываю оставить, - настаивал Бушмакин.
– Вы ей прикажите остаться, - обиделся Коля.
– Сергеев мне все объяснил. Представляю, какой тебя ждет отпуск.
– В лучшем виде, - улыбнулся Коля. - Раков ловить будем.
– Раков, - нахмурился Бушмакин. - Тебя ждут такие клешни, что врагу не пожелаю. Ну и отпуск, черт его возьми, - Бушмакин пожал плечами: - Не чужой ты мне, Коля. И мне жаль, что отдохнуть тебе не удастся. И помочь не могу. Хочешь, отменим отпуск?
Коля пристально посмотрел на Бушмакина.
– Ладно, - смутился тот. - Я пошутил. Слушай, а ведь у меня тоже есть для тебя поручение. Я посылаю в Новгород Витьку. По ориентировкам Новгородского УГРО ясно, что определенная часть ценностей, изъятая за последние несколько месяцев, возможно, имеет отношение и к нашим делам. Приметы сходятся. Витька молод, горяч, нет опыта. Но он может, чем черт не шутит, выйти на серьезную группу. Если что - помоги ему.
– Мы все начинали без опыта, ничего.
– Опирайся на актив. Сейчас не то, что пять лет назад. Сейчас там сельские исполнители, сочувствующих много. А главное - будь начеку.
Барабан кольта проворачивался с сухим металлическим треском. Коля распечатал новую пачку патронов, начал снаряжать каморы. Маша стояла рядом и внимательно наблюдала, как матово поблескивающие патроны послушно занимают свои места.
Проверив револьвер, Коля положил его на стол и стал укладывать чемодан.
Мария взяла кольт, направила на мужа:
– Руки вверх!
– Этим не шутят, - рассердился Коля. - Положи!
– Отними, - она показала ему язык.
– В твоем возрасте, между прочим, Софья Ковалевская уже была академиком, - сказал Коля. - А ты как была девчонкой, так и осталась. - Он попытался осторожно отнять револьвер, но Маша неожиданно и очень ловко увернулась.
– Неплохо, - одобрил Коля.
– А ты думал, я зря время теряю? - гордо сказала Маша. - Давай спорить - я наверняка знаю приемов больше, чем ты!
– Сдаюсь без боя, - улыбнулся Коля. Он сел, задумался. - Маша, мы едем в отпуск.
– Открыл Америку. Ты лучше скажи - брать мне теплую кофту или нет? У вас там ночи холодные?
– Я хотел объяснить тебе, - осторожно сказал Коля, - что моя поездка на родину только формально называется отпуском, а на самом деле…
– А на самом деле? - встревожилась Маша.
– Я получил очень ответственное и… небезопасное задание, - откровенно признался Коля.
Она взглянула на него с упреком:
– Хоть раз в жизни мы могли бы провести несколько дней без 'очень ответственных' и 'очень важных' дел!
– Ну, положим, ты преувеличиваешь, - смутился Коля. - У нас были дни вполне спокойные.
– Вы что-то путаете, Николай Федорович, - горько сказала Маша. - Когда же все это, наконец, кончится? - Она опустилась на стул.
– Вот изловим последнего жулика…
Маша перебила его:
– Ты шутишь плоско, так шутит, если верить твоим рассказам, Кузьмичев, но он - дурак и сволочь, а ты? Зачем ты так?
– Я сказал Сергееву, что ты все равно поедешь со мной, - ушел от отзета Коля.
– Почему 'все равно'? - удивилась Маша.
– Они с Бушмакиным требовали, чтобы ты со мною не ездила.
– Ах вот оно что. Какие заботливые, - Маша тут же переменила тон и закончила без тени иронии: - Они оба - настоящие люди, я их очень люблю, Коля. Но ты правильно им сказал: я все равно поеду!
Она села рядом с ним на старенький диван. Этот диван был, пожалуй, единственным приобретением с 1922 года. В остальном - все было без перемен.
– Маша, - сказал Коля и привлек ее к себе. - Ты знаешь, о чем я все время думаю?
– О чем? - Она заглянула ему в глаза.
– О тебе.
– Тогда не о чем, а о ком, - поправила она.
– Я вообще часто задумываюсь. Вот я. Допустим, я стал грамотнее. Расширился мой кругозор. Все это верно, конечно. Но ведь я отчетливо понимаю, как мне еще далеко до тебя. Что же нас объединяет?
– Любовь, - сказала Маша. - Дружба. Не на жизнь, а на смерть.
– Просто у тебя, - усмехнулся Коля.
– Просто потому, что верно, - заметила Маша. - Знаешь, я никакого представления не имею о твоей прошлой жизни. Все твои рассказы - как сказки Андерсена. Я не ходила по земле, на которой ты вырос. Можешь смеяться, но я никогда не могла отличить рожь от пшеницы.
– А я все время мечтал, во сне видел, - горячо сказал Коля, - как мы с тобой в ночное с конями идем, по мокрой траве бродим. И ты встаешь рано-рано - с петухами и заводишь квашню. Ты хоть знаешь, что это
