словно наизнанку выворачивают, скручивают, сжимают, а потом бах… хлопок, и пропадает эта дрянь, без следа пропадает.

Затем одноглазый как бы между прочим добавил:

— Кстати, вещество это можно не только на платформах отыскать. Там, где они летали, ну, где гравилуч, значит, поработал… капсулы можно найти. Черные такие, на обычную полуторадюймовую трубу похожи, длинной метра полтора. Не видели что ли никогда? Вот в них-то кристаллами можно и поживиться. Не всегда, конечно. Чаще всего они пустые, израсходованные до конца, но иногда все же везет. Два, три, а то и полдюжины камешков могут и зацепиться.

Информация о чудо-кристаллах бесспорно была любопытной, но она мигом померкла, как только белорус намекнул на существование захваченных боевых платформ ханхов. Это даже представить себе жутко, реальные инопланетные летательные аппараты со всем оборудованием, а главное оружием!

— Металл, из которого рамка сделана, ну та, что в коробочке, там же раздобыли?

— Ага, там же, где ж еще. Мы там много интересных вещей видели, только по большей части не понятные они.

— Значит, все-таки это правда, — я задумчиво уставился в темноту. — Вы таки действительно завалили пару челноков.

— Завалили, — не без самодовольства подтвердил Олесь. — Одну платформу мы распотрошили, а вторая лежит себе почти целехонькая.

Загребельный больше не пытался встрять в разговор. С его-то цепким умом, умением слушать и фильтровать информацию да не понять, о чем это мы тут толкуем! Смешно. Конечно, понял, и небось уже стал соображать как всем этим ноу-хау воспользоваться.

Именно в этот самый момент дали свет. Весь периметр вспыхнул сотнями огней. От их яркого желтоватого света на душе сразу полегчало, сразу схлынули нервозность, беспокойство и тревога, которые, честно говоря, уже начали охоту за нашими душами. Я понял это, когда услышал явно повеселевшие голоса. Это переговаривались наши товарищи, защитники стены номер один. В одной из реплик, прозвучавших невдалеке, я совершенно отчетливо расслышал свое имя. Кто-то спросил: «Где полковник Ветров?». Повернувшись на голос, я увидел незнакомого молодого бойца с автоматом в руке. Он маневрировал между сидящими и стоящими людьми, судя по всему пробиваясь именно к нам. Подойдя к нашей троице, он спросил:

— Кто из вас полковник Ветров?

— Допустим я, — мой взгляд уткнулся в лицо посыльного. Да, это был именно посыльный.

— Командир Крайчек собирает совещание. Начало… — парень глянул на часы. — Начало через полчаса. Командир просит вас подойти.

— Раз просит, то конечно же подойдем, — я поднялся на ноги. — Олесь, спасибо за интересный разговор. Полагаю, мы его еще продолжим.

— Не исключено, полковник, может и продолжим.

С одной стороны лесник был явно обрадован, что его глас, призывающий к реформации человеческого сознания, наконец хоть кем-то услышан. Но с другой… В словах белоруса звучала какая-то недосказанность, намек что ли… Хотя может и показалось. Я сейчас был не в лучшей форме, что бы заниматься психологическим анализом.

— Вставай, Андрюха, — я похлопал Загребельного по плечу. — Пойдем.

— Да меня вроде как не «просили подойти», — подполковник явно подтрунивал над насквозь штатским стилем, с которым посыльный передал приказ явиться на военный совет.

— Идем, не выпендривайся. Уверен, что ты будешь полезен.

— Ладно, потопали. Послушаем чего скажут, — Леший быстро и легко встал. — Глядишь, у кого- нибудь и возникнет здравая идея на предмет того, почему мы все еще живы.

— У меня есть такая идея, — неожиданно отозвался одноглазый.

— Говори, — мы с Лешим так и впились в него глазами.

— Конечно, не видал я этих ваших чудищ, тех, что сюда топали, только знаю, что они ушли.

— Спасибо, что просветил, — Загребельный с раздражением плюнул за стену. — А мы то, дурни, думали, что они спать улеглись в соседнем квартале. Приморились и задрыхли.

— Ты не зубоскаль, подполковник, — лесник не обиделся. — Говорю что ушли, в туннель ушли.

— Как в туннель?! — удивился я. — Ты же говорил, нет поблизости туннелей. Вертушка эта твоя, мол, не крутится.

— Сейчас не крутится, а днем что дурная маслала. Успокоилась только часам к четырем.

Олесь как бы между прочим глянул на свои часы. «Командирские». Почти такие же, как и мои. Только у меня на циферблате изображен танк, а у него эмблема ВДВ. Как будто он и впрямь очутился в Одинцово, спустившись прямо с небес.

— Больше ничего сказать не можешь? — поинтересовался Леший.

— Больше ничего, — покачал головой белорус. — Место надо бы поглядеть, то самое, где зверье проходило. Место оно о многом может рассказать.

— Ничего интересного. Я его прекрасно помню… — по моему лицу пробежала едва заметная волна гнева, — и вовек не забуду.

— Как знать, как знать, — заговорщицки протянул лесник. — Вы, ребята в погонах, частенько глядите… вроде как и во все глаза глядите, да только нихрена не видите.

Загребельный на это ничего не ответил, только с раздражением хмыкнул. Я же… Я был наслышан о чудесах наблюдательности и изобретательности, которые творили следопыты из лесничеств, поэтому не стал лезть в бутылку. Ответил, учитывая всю неопределенность момента:

— Ладно, сейчас ночь и предпринять мы все равно ничего не сможем. А утром посмотрим. Утром уж точно что-либо прояснится.

Пожелав Одноглазому легкого дежурства, мы ушли. Как ни занимателен был весь этот разговор, но все же судьба жителей Одинцово, а стало быть и наша собственная, решалась совсем не здесь. Ну, а такие вещи я обычно не доверяю другим и тем более не пускаю на самотек.