- Нет. Я его джинсы как раз выстирала. В ванной висят.

Немного не стыковалось, но что такое, в конце концов, джинсы? У него могла быть где-нибудь запасная одежда. Да и купить он их вполне мог. А может быть, его видела толстая регистраторша?

Никита снова пошел в диспансер, дождался толстуху, которая ходила обедать, представился ей частным детективом и как только смог подробно описал внешность Бессонова.

- Если он действительно такой, как вы говорите, то нет, - отрезала она. – Не было. Такого мужика я бы не пропустила. Хотя они все тут через одного заразные.

- А кого вы видели?

- Да мужиков-то полно всяких ходит. Суббота, правда, была, конец работы. Нет, не помню. Может, и задремала, - чуть смущенно созналась регистраторша.

- Постарайтесь вспомнить, - умоляюще попросил Никита. – Это очень важно. Высокий, в черной кожаной куртке, в синих джинсах.

- Да поняла я, что в кожаной куртке, - с досадой отмахнулась толстуха. – Не помню.

Зеро. Ну, не совсем, конечно, зеро. Известно, что у Анны был некий мужчина, который вполне мог оказаться Алексеем. И что после этого визита Анна умерла. Тут в голову Никите пришла некая мудреная латинская фраза, смысл которой состоял в том, что после этого не значит вследствие этого. Но мудрость эту он отбросил как несущественную.

По некоторому размышлению осталось два варианта. Во-первых, развить идею об охоте на живца. Старательно распустить слух, что он, Никита, собрал доказательства о том, что именно Алексей убил Веронику, Зою и Анну и шантажировал Викторию. А там уж не зевать и ждать дорого гостя.

Во-вторых, все же пойти в милицию. Но не как рядовой заявитель, а с черного хода.

Поколебавшись, он позвонил Ольге.

                                               * * *

- У меня есть знакомый мент, точнее, опер из ГУВД, потом знакомый следователь. Еще частный детектив и пара-тройка адвокатов. Вот и весь ассортимент моих связей с правоохранительными органами. Если, конечно, частного детектива можно отнести к этим самым органам. – Ольга собрала со стола кофейные чашки, тарелочки из-под торта и отнесла в мойку. – Фишка в том, что я, собственно, более знакома с их женами. А сами они меня просто терпеть не могут.

- Догадываюсь, почему.

- Правильно догадываешься. Уж не знаю, почему, но как я ни пытаюсь сделать персонажей менее узнаваемыми, они все равно себя узнают.

- Наверно, по сюжету.

- Да я и сюжет обычно уродую до неузнаваемости. Все равно узнают. И страшно обижаются.

- Надо разрешения спрашивать, - противным менторским тоном посоветовал Никита.

- Я и спрашиваю. Правда, не у них. Девчонки не против. Во всяком случае, сначала.

- Ты так со всеми подругами рассоришься. И не стыдно?

- Стыдновато. А что делать? Графоманский инстинкт. А подруги хоть и злятся, но дружить со мной продолжают. Так что тебе надобно, старче?

- Пожалуй, я бы выбрал опера из ГУВД.

- А сюжет подаришь? – нахально поинтересовалась Ольга. – Ты мне, между прочим, обещал.

- Ничего я тебе не обещал, - возмутился Никита. – Не выдумывай!

- Ты сказал: «Давай хотя бы доживем до его окончания». Сюжета, в смысле.

- Вот если доживем, тогда посмотрим. А если ты мне не поможешь, то, может, и не доживем. Во всяком случае, я. Тогда и сюжета никакого не будет.

- Резонно, - вздохнула Ольга. – Придется помочь.

Она достала записную книжку и принялась терзать телефон. Покончив с переговорами, за время которых Никита приговорил полкоробки шоколадного печенья, Ольга торжествующе повернулась к нему.

- Короче, двигай прямо сейчас к Галине. Это оперова жена. Только учти, если ты хотя бы заикнешься Ивану обо мне, пиши пропало. Так что до Ванькиного возвращения с работы вам надо будет сочинить легенду.

Времени было в обрез, а ехать пришлось через весь город, с севера на юг. Майор милиции Иван Логунов, старший оперуполномоченный убойного отдела ГУВД, жил  в страшноватой пятиэтажке недалеко от Московского проспекта. Никита в который уже раз подивился тому обстоятельству, насколько Питер похож на неряху, которая надевает под брюки рваные колготки – пока не разденешь, не увидишь. Стоит сойти с Невского, и попадешь в лабиринт жутких дворов-колодцев. А чуть в стороне от солидного «позднего Сталина» - одинаковые коробки «хрущоб».

Дверь ему открыла женщина лет тридцати, похожая на Ольгу, как сестра – такая же невысокая, чуть полноватая, зеленоглазая, только не шатенка, а брюнетка с мелированными концами коротких волос.

- Вы Никита? – спросила она сочным контральто. – Проходите, думать будем.

За чаем они перебирали всех своих знакомых, пытаясь найти хотя бы одного общего, чтобы на него можно было сослаться без риска засветить мадам Погодину. Ничего не получалось. У Никиты вообще было не так уж много знакомых в Питере. В который раз они прошлись по всем родственникам, друзьям и сослуживцам. Когда дело уже стало казаться безнадежным, Галина поинтересовалась, где Никита жил раньше.

- Я служил на границе. На китайской, финской, афганской.

- Так вы были пограничником? – почему-то обрадовалась Галина. – А у меня брат троюродный тоже пограничник. Правда, мы с ним так редко видимся, что я про него даже и забыла. Его Павел зовут. Новицкий. Не знаете такого? Он тоже где-то в Средней Азии служит.

- Новицкий? – Никита даже не особо удивился. – Я знаю одного Павла Новицкого, он бывший пограничник, служил в Таджикистане, но сейчас он начальник охраны в банке. Здесь, в Питере.

- Знаете, мы лет пять не виделись, - смутилась Галина. – У вас есть его телефон? Может, вы ему позвоните и спросите… ну, он это или не он?

Никита позвонил, и, к великому его облегчению, Павел оказался тем самым. Он передал сестрице привет и позволил сослаться на него, если Иван поинтересуется, откуда Никита взялся.

Майор запаздывал, Никита чувствовал себя неловко, но Галина не позволила ему уйти: надо – значит, надо. Тем более, если его прислала Ольга.

Наконец появился Иван – среднего роста, подтянутый, темноволосый, но с заметной проседью. Никите он сначала показался каким-то хмурым, сердитым, но, приглядевшись, он понял, что такое впечатление создают глаза майора – глубоко посаженные, темно-серые. Да и одежда в серых тонах способствовала.

Галина представила мужу Никиту как друга своего троюродного брата.

- Сначала ужин, а дела потом, - непререкаемо изрек Иван. – А где Алена?

- В кино пошла с Мишкой. Это наша дочь, - пояснила Галина Никите.

- Большая?

- Да нет, только десять будет. Но жених уже есть.

После ужина Галина ушла в комнату, оставив мужчин обсуждать дела. Стараясь ничего не пропустить и не перепутать, Никита рассказал Ивану обо всем произошедшем, начиная с 3 августа. Иван хмурился.

- Начнем с того, Никита Юрьевич, что сокрытие преступления уголовно наказуемо, - вздохнул он, закуривая. – Я имею незаконную  виду эксгумацию и вскрытие тела.

- Извините, Иван Николаевич, но давайте посмотрим здраво. Все это делалось совершенно неофициально. По факту смерти уголовное дело вообще не заводилось. Если бы я или Зименков сунулись в милицию с одними подозрениями, нас бы просто высмеяли. Я, кстати, пытался обратиться в милицию, когда машина сбила Дмитрия. Меня там и слушать не стали. Да, так вот, если б мы пришли с этим заключением об отравлении, в первую очередь влипли бы сами. И патологоанатом. Разве нет?

- Вероятно, - вынужден был согласиться Иван. – Ладно, давайте сделаем так. Жена Бессонова подала заявление о розыске?

- Да.

- Я поговорю с начальством. Если возражений не будет, возьмем дело под свой контроль. Причину какую-нибудь придумаем. Я сам узнаю о результатах вскрытия Муращенко. Если ее действительно отравили,