Он еще раз осмотрел звонницу, спустился вниз и защелкнул дужку замка.
- Ну что там? – не выдержал Алексей.
- Можете смеяться, но в колокола никто не звонил. Разве что Карлсон.
- Не понял! Что за хохма?
- Объясняю. Петрович ваш наверху, наверно, вообще ни разу не убирал. Проемы высоко от пола, поэтому пыль плотно садится. От входа до середины звонницы протоптана дорожка, там грязи и пыли меньше. Но она все равно есть. Как раз столько, сколько должно осесть недели за три. Если бы сейчас кто- то поднимался наверх и звонил, были бы свежие следы. Только и всего. Может, это из какой-то другой церкви ветер донес?
- Здесь километров за тридцать никакой другой церкви нет, - возразила Галина. – А то и за сорок.
- Что-то мне, ребята, не по себе, - поежился Вадик. – Я в Англии был в одном аббатстве, там водятся привидения и тоже звонят в колокола.
- Да не пошел бы ты в задницу, - не слишком уверенно предложил Алексей. – И без тебя весело.
- Смотрите! – прошептал Костя, показывая на окно часовни.
Никита обернулся, и ему показалось, словно там что-то блеснуло. Он отвел в сторону оба фонаря, которые по-прежнему держал в руках, и увидел, что в окне действительно дрожит слабенький, мерцающий свет.
- Мамочки! – с ужасом выдохнула Галина. – Пожар!
Никита потянул носом – дымом не пахло. Ключ никак не хотел влезать в замок, наконец что-то клацнуло. Скрипнув, открылась дверь. Он первым зашел в притвор и остолбенел. Галина налетела на него, выглянула из-за плеча, ахнула, закрестилась – часто и суетливо.
Посреди часовни на аналое лежала большая икона, а перед ней на круглом подсвечнике горели девять больших восковых свечей.
- Ничего не понимаю, - растерянно протянул Вадик. – В колокола никто не звонил, свечи никто не зажигал. Или зажигал?
- Нет! – с истерической ноткой выкрикнула Галина. – Никто не звонил и никто не зажигал. Вы что все, сбрендили? Если бы свечи горели раньше, мы бы увидели свет в окне, когда поднимались от реки. И потом, смотрите! – она вырвала у Никиты один фонарь, бросилась к свечному ящику у входа и достала длинную, толстую свечу. Подскочила к подсвечнику и поставила ее в чашечку рядом с горящей. – Видите?
Свечи оплавились всего на пару сантиметров, не больше.
- Они и десяти минут не горят еще! Их зажгли, когда Никита поднимался на колокольню!
- Но это невозможно, - возразил Никита. – Вы же стояли здесь, у крыльца. Подожди-ка! Галя, здесь служат обедню или
- Обедню, - она даже забыла, что должна надуть щеки («Что бы ты понимал!»).
- Значит, есть алтарь и престол. А из алтаря обычно делают выход через ризницу во двор.
Он вышел и, подсвечивая себе фонариком, отправился вокруг часовни к выходу из алтаря. Что-то порскнуло из-под ног, кузнечики испуганно замолкали, чтобы тут же продолжить свои арии в другом месте. Вот и маленькое, отчаянно скрипучее крылечко в две ступеньки, узенькая дверь. А на двери – небольшой замок с тонкой дужкой. Тонкий и ровный слой пыли на нем слегка серебрился в свете фонаря.
- Нет, через алтарь никто зайти не мог, - Никита вернулся обратно в часовню, где Галина, послюнив пальцы, гасила свечи. – Замок пыльный. А решетки на окнах целые.
- Жаль, что ты не посмотрел на этот замок, - вздохнул Костя. – Может, и в эту дверь никто не заходил, а?
- Заходил, только не сейчас, - они вышли во двор, и Никита рассказал, как хотел попасть в часовню, как ходил к Петровичу за ключами, о «встрече» в лесу и о грязи на крыльце.
- Но свечи-то! Свечи зажгли только сейчас! – голос Галины едва не срывался на крик.
- Здесь нет подвала или люка с купола?
- Нет!
- Но ведь может быть и так, что
- С какой радости? – вскинулась Галина и вдруг осеклась. – Ты хочешь сказать?..
- Именно это я и хочу сказать. Ты правильно поняла.
- В таком случае я непременно об этом расскажу. Ты понял? Непременно и обязательно.
- Галя! – Костя подошел к ней вплотную и посмотрел умоляюще.
- Даже не проси! Я буду очень рада, если это правда. Все как раз о ней.
Никита ничего не понимал. Галя и Костя говорили о чем-то, хорошо известном только им двоим: Вадик и Алексей смотрели на них с тем же недоумением.
- Я что, опоздал к началу анекдота? – поинтересовался Алексей.
- Ах да, вы же не знаете, - спохватился Костя и посмотрел в Галину сторону. Та фыркнула, развернулась и пошла к калитке, только фонарик мелькнул в темноте. – Вот стерва, - вздохнул он. – Ладно, слушайте. Это, можно сказать, семейная легенда. Прабабушка рассказывала. Не мне, конечно, я-то ее не застал, а деду Изе. Так вот у них в деревне время от времени слышали собачий вой и колокольный звон в неурочное время. И видели в церкви свет. В эту же ночь в их семье – а семья была очень большая, да и вообще вся деревня была в родственных отношениях – умирала женщина. Или самая старая, или та, которая очень сильно изменяла мужу.
Алексей присвистнул.
- А как она сама умерла? – спросил он, закуривая сигарету.
- Честно говоря, никто не знает. Она была дома одна. Да и церкви рядом никакой не было.
- Да ну, фигня все это! – Алексей махнул рукой. – Пошли. Полковник, закрывай дверь.
- Фигня, говоришь? – переспросил Никита, вдевая в ушки замок и защелкивая дужку. – А кто тогда свечи зажег?
* * *
Галину они догнали почти уже в саду, почти у самого дома.
- А ну подожди! – Костя довольно грубо схватил ее за руку. – Ты ничего никому не скажешь, поняла?
- А кто ты такой, чтобы мне указывать? – она вырвалась и отбежала на безопасное расстояние. – Тоже мне, бабушкин защитничек. За вкусный кусочек выслуживаешься?
- А что же ты тогда на мать фыркала, когда та захотела бабку в дурдом засадить? Праведницей прикидывалась?
- Не твое дело! На себя посмотри! Думаешь, я не знаю, как ты…
Недоговорив фразу, Галина посмотрела куда-то вверх и вдруг присела на корточки. Выпучив глаза, прижав стиснутые кулаки к груди, она отчаянно завизжала.
Костя поднял голову и охнул:
- Ох, ё!..
Из открытого чердачного окошка свешивалась веревка. А на ней, на уровне второго этажа, опустив голову на грудь, покачивалась женская фигура в длинном белом платье, подол которого был испачкан чем- то темным. Длинные светлые волосы закрывали лицо.
На Галин визг, который все набирал и набирал силу, из дома начали выбегать один за другим все члены семейства. Никита подошел к Галине, поднял ее, резко дернув за руку, и отвесил – не без удовольствия! – крепкую оплеуху.
- Сволочь, ненавижу! – прошипела она, потирая щеку, но блажить перестала.
Вместо нее визжать, орать и материться начали все остальные. Эсфирь Ароновна стояла в стороне, у крыльца, обеими руками держась за перила.
- Ника! – странно тонким, совсем не своим голосом крикнул выбежавший из дома последним Дима.
- Надо же ее снять! – опомнился Алексей. – Может, жива еще. Костя, помоги!
Как ни была Марина напугана происходящим, а не смогла удержаться от ядовито-ревнивой мысли:
