одно (Ин 10:30), с другой — являет чудную тайну Своего бесконечного смирения перед Ним и послушания Ему — Отец Мой более Меня (Ин 14:28). Открывая Свою вечную единосущность Отцу, Сын говорит: все, что имеет Отец, есть Мое (Ин 16:15) и снова, любовно прославляя Отца, добавляет: Мое учение — не Мое, но Пославшего Меня (Ин 7:16). Цель Его слов — доказать истинность Своего учения и Себя Самого как свидетеля об Отце, но еще и показать чудесную тайну вечного Отцовства — источника Своего вечного Сыновства и богочеловеческого учения. Подчеркивая волю Отца, Сын как бы затеняет Себя, отождествляя Свою волю с Его волей — ибо не ищу Моей воли, но воли пославшего Меня (Ин 5:30). Даже в минуты глубокой гефсиманской скорби и богооставленности Сын обращается к Отцу — Отче Мой! <…> не как Я хочу, но как Ты (Мф 26:39) и добавляет — Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя (Мф 26:42). Верность Сына Отцу безгранична, в ней суть и полнота Его Сыновства. Отрицание воли Отца и Его Отцовства было бы для Него равносильно отрицанию Самого Себя, самоуничтожению.
Что открывается в этой верности Сына Отцу, в таких взаимоотношениях? Открывается то, что тайна Бога — в неизреченной тайне Любви. Только безграничная Любовь умеет говорить так, как говорил Сын о Своем вечном Отце. Главный закон всякой настоящей любви — в самоотречении и возвеличивании возлюбленного. Такому сыновству неизвестна борьба за власть, за превосходство, потому что одна власть Отца и Сына, и вся любовь Отца в Сыне, и весь Сын в Отце, от Отца и ради Отца. Любовь не ищет своего <…> не превозносится (ср. 1 Кор 13:5), ее сердцевина и суть в неизреченном всеприношении себя Другому — Отцу и всему тому, что от Отца и для Отца. Мы, люди, привыкли мыслить себя, оценивать свое достоинство категориями падшего человека, основанными на самоотчуждении, индивидуализме, расколе, самовлюбленности, в то время как Божественная Любовь, явленная в Сыне Единородном и Его Сыновстве, находит свою полноту и совершенство в Другом, перерастает Им в бесконечность, будучи равнозначной, единой и единосущной с любовью Отца, от нее рожденная и через нее изливающаяся в мир.
5. В таких Отцовстве и Сыновстве сокрыты радость и вечная тайна нашего человеческого бытия. Отношения эти — часть тайны Божественного Бытия, и в них мы должны искать и находить естественный ритм нашей жизни, дарованной нам Отцом через Сына в Духе Святом. Отцовство и Сыновство как личные свойства Отца и Сына, как образ Божественного существования, открываются в воплощенном Сыне как образе существования человека, созданного по образу и подобию Святой Троицы. И это совершенно естественно, потому что Святая Троица — Господь Бог наш животворящий и жизнь подающий, а не какая- то абстрактная идея или философская конструкция: в Ней тайна и источник всего, что на земле, в Ней эта тайна человеческих отцовства и сыновства, тайна человеческих отношений вообще.
Очень ясно говорит об этом боговдохновенный апостол Павел: Для сего преклоняю колени мои пред Отцем Господа нашего Иисуса Христа, от Которого именуется всякое отечество на небесах и на земле (Еф 3:14–15).
Земное отечество — отцовство — образ небесного, по нему и названное и в этом таинственном союзе нашедшее свое истинное раскрытие и воплощение. Как? — Единородный Сын, предвечно рождающийся от Отца, Которому все предано Отцом (Лк 10:22), становится, по тому же неизреченному закону любви, 'нашим общим Отцом' (святитель Григорий Палама), рождая нас 'водою и Духом', и благодатным единением в тайне Своего сыновства — усыновляет нас Богу Отцу. Облекаясь в Него, мы становимся Его братьями и сыновьями Отца по благодати. Поэтому Он не обращается к Отцу Отче Мой, как бы подчеркивая единственность Своего сыновства как вечного и личного Своего свойства, но обращается, уча и нас, Отче наш, даруя нам усыновление, чтобы мы были все едино, как едины Отец и Сын и Дух Святой (ср. Ин 17:11, 21–22).
6. В единстве Отца и Сына, в призыве к человеку быть все едино в Них силой Духа Святого, как и Они едины, открывается нам чудесная тайна Церкви как тела Христова и обиталища Святой Троицы. В Церкви это единство дано и задано. Дано, потому что вся она уже пронизана Божественной любовью и Святотроичным единством; задано, потому что она — таинственная 'мастерская спасения', где в тайне усыновления (Гал 4:5) люди рождаются и перерождаются духовно, становясь едины в Боге. И все это не что иное как исцеление и спасение от отцеубийственного инстинкта, отравившего сознание и подсознание человека прародительским презрением отцовства, помрачившим их сыновство как единственно возможный образ существования.
О том, как Церковь дарит это отцовство, воспитывает для такого отцовства, вновь утверждает разрушенные человеческим эгоизмом святыни, чтобы человек мог духовно родиться, родиться в жизнь вечную, говорит все ее историческое существование и методология, ее богочеловечная позиция в мире. Церковное отцовство, каким бы оно ни было — отцовством Божиим, благодатным отцовством пророков, апостолов, святых, духовного отца, — никогда не было тираническим господством над человеческими душами и совестью, но всегда отцовством в муках рождения, неизреченного смирения и человеколюбивого жертвования себя другому. (О тайне отцовства подробнее в: Aperзu sur la PaternitЕ Spirituelle dans la tradition orthodoxe // Contacts. XIX ann!ee. № 58. 1967. P. 100–145)[37]. Рождение физическое — лишь бледный символ рождения духовного, и если в физическом рождении образуется нерасторжимая связь между отцом, который рождает, и сыном, который рождается, тем более это происходит в рождении духовном. Для того, чтобы оно состоялось, необходима общность, единение не только в славе Христовой, но и преимущественно в крестоношении, в распятии, в скорбном сошествии во ад. Только тот, кто станет причастником креста и славы Христовой, способен быть духовным отцом, причастником Божественного отцовства, и через это — единственным воистине родителем, заново рождающим человеческие души. Адам и Ева, нарушив заповедь, попрали крест и его тайну в стремлении к самообожествлению и власти над миром, толкнули мир и человека на путь безбожия и тиранического авторитета; Христос, новый Адам, почитанием Креста исполнил волю Отца Своего, стал Родителем и Воспитателем нового человечества, собранного и собираемого в единстве Отеческой рожденной, несотворенной Жизни и Любви, то есть собираемого в Отце через Сына Духом Святым. По Его примеру поступали и пророки, и апостолы, и святые, понимавшие авторитет, власть, отцовство, руководство, воспитание человека не как насилие и тиранию, но как крестную и воскрешающую любовь к нему; любовь, которая не ищет своего и не превозносится, но распинается и сораспинается с Христом. Поэтому только воистину христоподобные духовные отцы могут быть настоящими воспитателями и родителями душ своих духовных детей.
Одним из таких духовных отцов был апостол Павел. Во всем подражая Христу, переполненный материнской любовью, он говорит: Дети мои, для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос! (Гал 4:19); и добавляет: Ибо, хотя у вас тысячи наставников во Христе, но не много отцов; я родил вас во Христе Иисусе благовествованием (1 Кор 4:15). Но апостол Павел не стал неким новым 'земным' отцом, земное отцовство Христос строго запретил: отцом <…> не называйте никого на земле (Мф 23:9). Апостол явил образ небесного отцовства, одного-единственного, стал его благодатным носителем в отличие от Сына Божия, Которому Бог Отец — Отец по природе. На эту разницу указывает Сам Христос, когда говорит — Иду к Отцу Моему и Отцу вашему. Как наследник Божий чрез Иисуса Христа (Гал 4:7) этого небесного отцовства, как христоносец и сын по благодати, Апостол открывает собой Отца, чтобы и мы, приняв в сердце Духа Святого, воскликнули Авва, Отче (Гал 4:6). И поэтому звучит его смелый призыв ко всем христианам — Будьте подражателями мне, как я Христу (1 Кор 11:1).
7. В этом благодатном единстве Божественного Отцовства и Сыновства находится источник нашего человеческого истинного богопознания, нашего образования и жизни по Богу, переданный от Отца вечному Сыну, от Сына — друзьям Его, Апостолам и святым, и через них — нашим отцам и нам. Эту тайну выражает Сам Христос в Своих евангельских словах: все предано Мне Отцем Моим; и кто есть Сын, не знает никто, кроме Отца, и кто есть Отец, не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть (Лк 10:22). Кому же Сын хочет открыть Свою тайну и тайну Своего Отца? — Только тому, кто уподобится Ему, то есть будет жить и поступать как Он, кто приобретет нрав Христов и Его образ
