обратно. А как отремонтируем, так снова забирает. Или с саженцами этими. Раньше ж наши, малинские, ими торговали. Осторожно, чтобы, не дай бог, не засветиться… Оттого и цены такие были — половина, считай, посредникам уходила! Но зато и всех это кормило. А сейчас… — он печально вздохнул.

— А что сейчас?

— Все на себя переключил, падла! Как где денег снять можно, так он сразу «Это мое!» голосит. А как до расходов доходит — так как глухой делается. Даже Даур завод открыл, а этот только доит.

«Вот уже второй человек из местных поет одну и ту же песню… Тогда почему же они так и сидят по углам и не питюкают?» — откашлявшись, я спросил напрямую:

— А чего не возмущались? Или у вас патронов нет? Так и дубьем объяснить, если что, можно.

— А него эти «сайоки» на подхвате. Совсем звери они — даже тебе, Следопыт, будут не по зубам.

— Ой-ой-ой, — в шутливой панике я закрыл лицо руками, словно пытался защититься от страшных- престрашных наемников.

— Зря ты комедию ломаешь, — очень серьезно заявил бредун. — Это вам с вашими пулеметами, гранатометами и выучкой их особо бояться не приходится, а у нас они сила. Да такая, что внимание на нее обращать могут только очень немногие. Основные, вроде Дуба или бронницких.

— Кого? — я чуть не подпрыгнул на стуле.

— Бронницких, ну там Батута или Колю Свердлова.

— Нет, ты еще какое-то имя упомянул!

— Дуб? А что такого? Очень авторитетный человек.

— И у вас с ним дела, так? — нетерпеливо спросил я Зяму, а получив в ответ кивок, задал следующий вопрос: — А когда ты Дуба в последний раз видел?

— Да я сам с ним раза два говорил, не больше. А крайний раз… — Он замолчал и, очевидно, принялся вспоминать, причем очень напряженно — губы его шевелились, словно он разговаривал сам с собой. — Вот! Вспомнил! — радостно воскликнул он почти минуту спустя. — Девять дней назад он приезжал и о чем-то с Рябым тер. У него машина как у тебя — «тигр». И тоже с четырьмя боковыми дверьми. Только поновее.

— Э, а ты где мою машину видел? — удивился я такой подкованности малинского.

— А я и не видел! Фрезер мне, как от Рябого приехал, передал. Мол, машина у залетных — точь-в- точь как у Дуба. Только царапин и всякого такого больше.

«Вот оно что! А мы тут головы ломаем, с чего это местный князек так перевозбудился, что настоящую охоту устроил за совершенно ему незнакомыми путниками. А он просто узнал личный автотранспорт своего делового партнера!»

— А у Рябого с Дубом дела давно? — после того как первое удивление прошло, я смог спросить уже более спокойно.

— Да еще с тех пор, как мы у Князя гужевались, а то и раньше. Я тут прикинул как-то, и знаешь, похоже, это Дуб Ивану посоветовал сюда перебраться.

«Ну, еще бы! Питомник растений, механический завод, торная трасса на юг и куча военных объектов вокруг — Берга дураком сложно назвать».

— Выпить хочешь? — пленник уже несколько минут кривил губы — скорее всего опять рана заныла.

— Давай, а то стреляет в плечо — спасу нет.

Вытащив плоскую металлическую фляжку, я отвинтил крышку и прижал горлышко к губам Зямы.

Он сделал два больших глотка, после чего закашлялся, да так, что я еле успел отодвинуть флягу:

— Кхе… Силен зараза! Тебе, Следопыт, спасибо — давно никто на меня довоенный коньяк не переводил.

— Угощайся, мне не жалко. Еще глоточек? Вот так, замечательно! — Я влил в «языка» еще почти сто граммов благородного напитка. Думаю — еще пара глотков — и клиент «поплывет». Я бы вообще его оставил напиваться в одиночестве, но руки Зяме я пока развязывать не готов — необходимая степень доверия пока не достигнута. Так что приходится как маленького — с ложечки. Вскоре фляжка заметно полегчала, а язык бредуна начал заплетаться. «О, то, что нужно!» — обрадовался я, а вслух спросил:

— А туалет у вас где?

— Во дворе, где ж еще! — причем второе слово прозвучало как «дврэ».

— Пойду, отолью.

— Иди! Только еще коньячку не пж… лей.

Влив в бредуна остатки коньяку, я быстро вышел из комнаты.

«Связь с нашими — это первое, быстро перекроить план с полковником — это второе, наладить контакт с Лавочником или Дауром — это третье. А Зяма как раз сейчас в осадок выпадет, а как проспится — еще сговорчивее станет».

В местном узле связи стояла такая же «шведская красавица», как прозвал трофейную рацию лейтенант Афанасьев. А может, и не такая, но дизайн передней панели был очень похож. Верстаков уже, как у нас говорят, «достиг консенсуса» с местным радистом и теперь восседал на кресле перед стойкой с аппаратурой и вел неспешную беседу со своим пленником.

— О, а ты тоже быстро! Это хорошо! — капитан был весел и игрив. Знаю я — такое состояние бывает у многих после удачного боя. Адреналин еще из крови не выветрился, сам цел, победа наша — что ж не веселиться? Потом, правда, и их накрывает усталость и апатия, но от этого никуда не деться.

— Борю вызови — мне дальняя связь нужна! — говорить я постарался с нарочитой серьезностью, дабы продемонстрировать, что дело срочное и медлить не стоит.

— Нарыл чего? — Петр снял ноги со стола и весь как-то подобрался.

— Да. И дело довольно серьезное.

— Пойдем-ка, дружок! — капитан был уже на ногах и отстегивал наручник радиста от ножки массивного стола. — Дядям о своем поговорить надо…

Вернулся он спустя пару минут, я только и успел открыть какой-то заграничный журнал с голыми девками на обложке.

— Я его в местную кладовку определил пока. Там, в конце коридора. И Борьку вызвал, так что скоро будет, — он сел в перекошенное кожаное кресло, сквозь многочисленные прорехи в обивке которого топорщилась какая-то труха. — О, я гляжу, ты тоже трофеем заинтересовался! — И ноги капитана снова вернулись на стол.

«Много ножками в прошлом топал, и, скорее всего, по горам. А вот крымским или каким еще, не знаю!» — подобная привычка у людей, с похожим на нас образом жизни, не от бескультурья или там чего еще проистекает. Просто ноги так лучше отдыхают. Лег на спину или, если лечь не очень получается, сел, откинувшись. Ноги повыше, да хотя бы на рюкзак собственный, автомат на пузо и пять минут отдыха. А уж когда под пятой точкой не бетон, залитый непонятной химией, а пусть и испорченное кресло — тут уж сам бог велел.

— Неплохо сохранился, — я сделал вид, что листаю это чтиво со скуки, как практически любой, на мой взгляд, кого застали за разглядыванием подобной «литературы».

— Еще бы, — с непонятной интонацией хмыкнул Верстаков. — Ты на дату выпуска глянь!

Я торопливо вернулся к обложке: «June, 2040» — скромно гласила надпись чуть ниже левой груди шикарной шатенки, из одежды на которой была разве что пара татуировок.

Петр коротко хохотнул, очевидно, вид у меня был соответствующим:

— Жениться вам, барин, надо. А то за этим, — он ткнул пальцем в «выдающиеся достоинства» девицы на обложке, — ни хрена не видите, товарищ старший рейдовой группы! — Но, заметив, что я смутился, добавил: — Хотя и отрицать это было бы кощунством, посмотреть у этой мамзельки есть на что!

Однако время до прихода Афанасьева мы посвятили все-таки не обсуждению статей заморских (а каких же еще, если согласно выходным данным было ясно, что журнальчик напечатан в Финляндии?) красоток, а несколько более серьезным вещам. После демонстрации которых местный радист стал заинькой и даже самолично открыл замурованный в стену сейф, где хранились «типа секретные документы».

— Шифроблокнота или шифровальной книги нет, — констатировал Петя, перебрав все бумаги. — Вот максимум, на что их хватило! — на протянутом мне мятом листке в клетку корявым почерком была выписана сетка частот и кодовые слова.