советской интеллигенции. Сборник 'Из-под глыб' написан, в основном, с этих позиций.
Для меня возврат к христианскому сознанию невозможен, как невозможен он, по моему глубокому убеждению, и для подавляющего большинства наших современников. Так что, если бы я разделял точку зрения Солженицына, то я был бы глубоким пессимистом. Но я ее не разделяю. Я утверждаю, что идейные предпосылки тоталитаризма связаны с научными и околонаучными концепциями 19-го, а не 20-го века. Я утверждаю, что в наше время последовательное построение мировоззрения на базе научной картины мира и критического научного метода порождает жизнеутверждающее и антитоталитарное общественное сознание, способное к энергичному социальному действию. Это и есть второй устой, на котором покоится мой оптимизм.
Общественное сознание, о котором я говорю, я буду связывать со словом
Что такое социализм?
Я начну обсуждение этого вопроса с нескольких цитат из статьи И.Р. Шафаревича 'Социализм' в сборнике 'Из-под глыб'. Шафаревич — убежденный противник социализма, и я совершенно не согласен с его трактовкой причин и сущности этого явления. Но я нахожу знаменательным, что в то время как многие — и, вероятно, большинство — социалистов рассматривают социализм просто как политическое течение, противник социализма призывает видеть в нем всемирно-историческое явление, далеко выходящее за сферу политики и имеющее основу в глубочайших пластах человеческой природы. И в этом я с ним целиком согласен.
Процитировав отрывок из статьи Ленина 'Три источника и три составные части марксизма', затем — идеолога 'африканского социализма' Дуду Тиама ('африканские общества всегда жили в рамках эмпирического, естественного социализма, который можно назвать инстинктивным') и идеолога 'арабского социализма' эль Афгани ('Социализм является частью религии ислама...'), Шафаревич пишет:
'Что же это за странное явление, о котором можно высказать столь различные суждения? Есть ли это совокупность течений, ничем друг с другом не связанных, но по какой-то непонятной причине стремящихся называть себя одним именем? Или же под их внешней пестротой скрывается нечто общее?
По-видимому, далеко еще не найдены ответы на самые основные и бросающиеся в глаза вопросы о социализме, а некоторые вопросы, как мы увидим позже в этой работе, даже и не поставлены. Подобная способность отталкивать от себя рациональное обсуждение сама является еще одним из загадочных свойств этого загадочного явления'.
В качестве примеров древнего социализма Шафаревич называет Ур (22-21 в. до н. э.) и империю инков. Учение Платона и некоторые средневековые ереси он также относит к социалистическим учениям. Это наиболее расширительное толкование понятия о социализме, и с ним согласятся немногие. Однако я нахожу такое расширение не лишенным оснований. Сходство нашей страны или Китайской Народной Республики с империей инков слишком глубоко и значительно, а ведь не только руководители этих стран, но и просвещенный Запад называет их социалистическими.
Шафаревич далее пишет:
'... если социализм присущ почти всем историческим эпохам и цивилизациям, то его происхождение не может быть объяснено никакими причинами, связанными с особенностями конкретного периода или культуры: ни противоречием производительных сил и производственных отношений при капитализме, ни свойствами психики африканских или арабских народов. Попытки такого понимания безнадежно искажают перспективу, втискивая это грандиозное всемирно-историческое явление в непригодные для него рамки частных экономических, исторических и расовых категорий. Мы попробуем дальше подойти к этому вопросу, исходя из противоположной точки зрения: признав, что
И еще:
'... такая идеология как социализм, способная вдохновлять грандиозные народные движения, создавать своих святых и мучеников, -- не может быть основана на фальши, должна быть проникнута глубоким внутренним единством'.4
Я тоже так думаю. Расхождение состоит в том, что Шафаревич считает основными и первичными чертами социализма 'упразднение частной собственности, уничтожение религии, разрушение семьи'. Он считает, что конечная цель социализма - стирание индивидуальности человека, установление всемирной шигалевщины и тоталитарного государства типа Хаксли-Орвелла. Отсюда Шафаревич делает вывод, что торжество социализма будет фактически смертью человечества и скорее всего приведет к его буквальной, физической гибели. А затем он делает следующий — уже совершенно фантастический — вывод, что именно инстинктивное стремление к смерти и является движущей силой социализма:
'Как это ни странно кажется сначала, но чем больше знакомишься с социалистическим мировоззрением, тем яснее становится, что здесь нет ни ошибки, ни аберрации: органическая связь социализма со смертью подсознательно или полусознательно ощущается его последователями, но отнюдь их не отпугивает: наоборот, именно она создает притягательность социалистических движений, является их движущей силой. Такой вывод, конечно, не может быть доказан при помощи логических дедукций, его можно проверить только сопоставлением с социалистической литературой, с психологией социалисти ческих движений. Мы же здесь вынуждены ограничиться лишь несколькими разрозненными иллюстрациями'.5
Иллюстрации Шафаревича не убеждают в справедливости его тезиса. Он обнаруживает у социалистов готовность пожертвовать собой для достижения провозглашенной высшей цели, а порой и некоторое любование этой готовностью. Черта эта -вполне общечеловеческая и свойственна отнюдь не только одним социалистам, но почему-то именно у социалистов Шафаревич расценивает ее как проявление инстинкта смерти и 'пафос гибели'. Приводя замечание Энгельса о неизбежности охлаждения Земли, Шафаревич и здесь усматривает никак не 'плоды работы научного ума, вынужденного склониться перед истиной, как бы сурова она ни была', но проявление инстинкта смерти. В тот же котел идет и убеждение Мао, что 'гибель половины населения Земного шара была бы не слишком дорогой ценой за победу социализма во всем мире'. Затем ставка делается на теорию Фрейда, что инстинкт смерти является одним из двух основных сил, определяющих психическую жизнь человека. А дальше логика такова:
'И социализм, захватывающий и подчиняющий себе миллионы людей в движении, идеальной целью которого является смерть человечества, — конечно, не может быть понят, если не допустить, что те же идеи применимы и в области социальных явлений, то есть что
Я все-таки думаю, что инстинкт смерти (если он и существует) здесь ни при чем. Разрушительные и тоталитарные аспекты социализма, которые мы наблюдаем в истории, представляются мне не ядром этого явления, а его оболочкой, шлейфом, который можно и обрубить, если понять его происхождение. Каково же ядро социализма? Я утверждаю, что оно имеет ту же природу, что все великие религии, давшие начало великим цивилизациям прошлого и настоящего. Социализм — религия будущей глобальной цивилизации, той цивилизации, которая рождается сейчас в муках.
Уподобление социализма религии — мысль сама по себе не новая. Их сходство слишком бросается в глаза, чтобы не обратить на него внимания. Но на протяжении более чем ста лет оно неизменно воспринималось со знаком минус: как социалистами, так и людьми религиозными. Максимум, на что пошли христиане, это соединить христианскую