Мы смотрели друг другу в глаза - и все прекрасно понимали. Два человека, любящих друг друга. Два профессионала, которых жизнь развела по разные стороны баррикад. И я и она - мы оба все прекрасно понимали...

 - Что в самолете, Марина?

 - Зачем тебе это знать?

 - Ну... хотелось бы знать, например, для чего ты сейчас целишься в меня из пистолета... Там ведь не только золото и бриллианты, я прав?

 - Прав... Ты как всегда прав, Эдриан - там не только золото и бриллианты. Там есть нечто такое, что поможет новой Южной Африке вновь занять достойное ее место в ряду великих держав...

 - И что же это?

 - Там шесть тактических ядерных взрывных устройств.

 - Их там не может быть. Все ядерное оружие ЮАР демонтировано под присмотром международной комиссии экспертов.

 - И, тем не менее, они там. Мир многое не знает про Южную Африку, Эдриан. Кое в чем мы превосходили и США и СССР. Ты знаешь, кто такой доктор Джеральд Винсент Булл?

 - Слышал. Гений артиллерии. Он работал на вас и на китайцев в восьмидесятых, потом был убит перед самой 'Бурей в пустыне', то ли иракцами, то ли израильтянами, то ли еще кем...

 - Верно. Доктор Джеральд Булл работал на нас, благодаря ему наши гаубицы G6 и G5 лучшие в мире. Но никто не знает о том, что доктор Булл разработал для нас еще две гаубицы - G7 и G8. Последняя - была гаубицей калибра 254 миллиметра - и она была предназначена для стрельбы на дальность до ста десяти километров специальными боеприпасами. Ядерными боеприпасами.

 - И ты хочешь сказать, что про это никто не знал?

 - Никто. Эти гаубицы осталась только в чертежах - хотя это были лучшие дальнобойные гаубицы мира. Мы сможем наладить их производство, когда вернем себе назад страну. А вот боеприпасы к последней успели изготовить...

 - И ты хочешь сказать, что ЮАР изготовила ядерный боеприпас в таком калибре? Это же могут делать только США и Россия!

 - Я уже сказала - мир многое еще не знает про Южную Африку...

 - И что теперь? Мой дед, уподобившись пиратам, вывез сюда золото, бриллианты и ядерное оружие, а всех кто ему помогал - застрелил и оставил в этом самолете. А теперь ты хочешь застрелить меня, чтобы сохранить все в тайне. Скажи, ты случайно не внучка моего деда? Есть у вас в поведении... что-то общее, не находишь?

 - Есть еще один вариант...

 - Какой?

 - Я поклялась, что об этом самолете, о его грузе и местонахождении не будет знать ни одна живая душа, кроме избранных членов Брандваага. Если ты станешь членом Брандваага - а я как член исполнительного совета Братства имею право принять от тебя клятву верности нашему делу - тогда моя клятва останется ненарушенной...

 - Вариантов есть много, Марина... - заявил я - и прежде чем заявлять мне такие ультиматумы, ты бы сначала проверила - все ли детали в твоем пистолете на месте...

 На ее лице не дрогнул ни единый мускул - хотя она прекрасно все поняла...

 - Когда? - спросила она

 - Вчера ночью... - ответил я, доставая свой пистолет - вчера ночью, когда ты спала, я позаимствовал на время боек из твоего пистолета. Видишь ли, я и Ник - очень разные люди. Я никогда не рискую, ни при каких обстоятельствах. И все свои ходы просчитываю на десять шагов вперед. Только поэтому я все еще жив.

 Она устало опустила пистолет

 - Тогда почему ты не выстрелишь в меня?

 - Потому что ты чертова дура, вот почему!!! - я сорвался на истерический крик - идиотка ненормальная! В твоей голове полно всякого дерьма - кроме того, что там должно быть у нормальной молодой женщины! Потому что я люблю тебя, твою мать!!! И потому что я хочу, чтобы ты прекратила заниматься всем этим бредом и вышла за меня замуж!

 - Извини, Эдриан, но я не могу так - в голосе Марины была усталость и твердость, какая-то несвойственная женщинам непоколебимость - я не сверну со своего пути. Я дала клятву, поклялась памятью моих родителей, моего брата, сожженного заживо нигерами - и я не могу преступить клятву. Это значило бы - предать их. Можешь стрелять.

 Господь наш всемогущий, ну за что мне это наказание...

 - Ты совсем дура... - заключил я, засовывая пистолет обратно в кобуру - ну как я могу дать клятву, если я офицер. Я офицер американской морской пехоты, Марина, пусть в отставке - им и останусь. Я дал присягу - и не могу присягать дважды...

 - Я требую от тебя не присяги. Я требую от тебя клятвы. Клятвы верности нашим идеалам. Ты ведь поклянешься говорить правду в суде, если это нужно - и не предашь при этом присягу. Я знаю, ты не сможешь предать клятву...

 - Это совсем другое.

 - Это то же самое...

 Черт бы тебя побрал...

 - Похоже, ты никак не хочешь хоть на минуточку стать благоразумной...

 - Не хочу.

 - В терроре я участвовать не буду. Против своей страны я делать тоже ничего не буду. И если у вас возникнет мысль подложить атомную бомбу на улицу какого-нибудь города, чтобы доказать что-нибудь самим себе или кому-то еще - я первый буду в вас стрелять.

 - Ничего этого не будет. Мы не террористы - бомбы нам нужны только как гарантия независимости нашей новой страны и невмешательства других государств в ее дела. Мы не хотим чужой земли - мы хотим, чтобы нас оставили в покое на своей земле и дали нам жить так, как мы хотим...

 Помоги мне бог...

 - Что надо говорить? Надо Библию или чего-то еще?

 - Нет. Процедура принесения клятвы такая. Ты встаешь на колени. По идее на глаза нужна черная повязка, но ты можешь просто закрыть глаза. Я должна приставить пистолет к твоему затылку - такая традиция - а ты должен повторять слова клятвы за мной. Такова процедура, не я ее придумала...

 Сказав А, говори уж и Б, боец...

 - Ладно, черт с тобой... - я опустился на колени, прямо в развороченную лопатой жидкую грязь и