племени и своего народа. Убить хоть кого-то - даже ценой собственной жизни. Чтобы хоть что-то сделать...
Даже не знаю, что было у меня в голове в этот момент и как все это описать. Замешательство, растерянность, непонимание. Еще что-то, что невозможно даже описать словами.
Как думаете - сколько детей его возраста, из сытой или благополучной Европы смогли бы поступить так же. Или из Америки. Или зачем детей - а сколько взрослых смогли вот так вот - не ждать армию, полицию - а самим взять автомат и начать стрелять в своего врага. Начать стрелять, зная что враг превосходит численностью многократно и скорее всего ты погибнешь. Но, тем не менее - сделать это. Пойти на верную смерть...
Да никто. Максимум один человек из ста - и это в лучшем случае. А остальные - примут 'позу эмбриона' и начнут умолять не убивать. У нас очень хорошо умеют подавать в суд, немного хуже - митинговать и требовать. А вот отстаивать свой родной дом, умирать, как подобает мужчине - этого не умеет почти никто. Американцы - нация, которая за три поколения превратилась из нации первопроходцев в нацию сутяжников.
А ведь их больше чем нас...
Не говоря ни слова, я молча повернулся и вышел из полуразрушенной пулями хижины. Марина ждала у грузовика, держа наготове винтовку...
- Что там? - она с тревогой смотрела на меня, не понимая что происходит.
- Да, ничего особенного. Ты когда-нибудь машину со стиком [a10] водила?
- За кого ты меня принимаешь... Здесь вам не Америка, сэр...
- Ну и полезай в кабину. Сейчас ты мне навыки водителя продемонстрируешь... - я открыл дверь со стороны водителя, положил в машину на переднее сидение ручной пулемет, пошел к убитому пулеметчику, чтобы забрать у него запасные ленты - и смотри, не ввались в болото...
Когда мы выезжали из разгромленного селения, я уже привел в порядок пулемет в кузове и бросил последний взгляд назад. Те, кто остались в живых - женщины и дети - уже вышли из укрытий, где они прятались. Они стаскивали убитых боевиков на центральную площадь, забирали у них оружие, одежду и обувь. Правильно, пропадать ничего не должно. Жизнь продолжалась...
- Черт, он опаздывает... Какого дьявола он опаздывает... - среднего роста, бородатый человек в темных очках, нервно пожимая плечами, стоявший в самом углу туристической смотровой площадки, расположенный на самом верху Столовой горы нервно посмотрел на часы - в который раз за последние полчаса...
- Успокойтесь, мин херр... - спокойно, даже равнодушно произнес второй, на вид намного старше первого. В отличие от первого он, засунув руки в карманы длинного серого плаща Берберри, смотрел не на город, а на станцию подъемника, что доставлял туристов на одну из главных достопримечательностей Кейптауна, да и всей ЮАР
- От того, что вы смотрите на часы каждые три минуты, наш друг быстрее не появится. А вот лишнее внимание к себе вы привлекаете. Не ровен час, кто-нибудь вас опознает. Успокойтесь...
- Вам легко говорить... - доктор Андре Бойс [a11], один из самых авторитетных ученых Южно-африканской республики раздраженно передернул плечами, но на какое-то время успокоился. Попытался успокоиться и Девид де Вет - он не показывал своего волнения, хотя волновался не меньше Бойса. В конце концов - кто-то должен сохранять хладнокровие, иначе кончится тем, что они начнут скакать по смотровой площадке подобно самцам бабуина в брачный период...
Тот, кого они ждали, появился на двадцать минут позже - но этому было объяснение. Если правительство ЮАР курсировало между двумя городами - Кейптауном и Преторией - то офис военной разведки ЮАР оставался всегда на одном месте - в мрачном здании прямо в центре Претории. И для того, чтобы сделать доклад правительства, третьему - а именно так его мы и будем называть - приходилось проделывать путь в пятьсот километров. Впрочем, для офицера военной разведки ранга третьего, всегда находился военный самолет...
- Я прошу прощения, господа... - несколько легкомысленным, не вязавшимся с его серьезным внешним видом голосом, извинился третий - на Гавернмент-Авеню такие пробки, просто ужас. Все уже готовятся к переезду [a12]. Вот так у нас все и работает - месяц готовимся к переезду, и месяц обустраивается на новом месте. И так два раза в год. А потом все удивляются - отчего же так скверно живется в нашей стране...
Третий улыбался, балагурил - вообще его, в его дорогом, но местного производства костюме и средней цены черных кожаных мокасинах можно было принять за чиновника средней руки, начальника отдела в каком - нибудь министерстве. Из образа выпадали только глаза - они казалось, жили отдельной жизнью. Пока этот человек говорил - его глаза метались от одного конца площадки к другому, рассматривали беззаботно шебечущих, фотографирующихся туристов, пытаясь уловить малейшие признаки неадекватности в поведении, малейшую фальшь...
- Не лучше ли было встретиться где-нибудь за городом - пробурчал Бойс - чем на виду у всей этой толпы...
- Если хочешь что-то спрятать - положи это на самое видное место. Правило, которое не раз меня выручало мин херр... Но вы кажется хотели мне что-то сказать...
- Да... - доктор Бойс замешкался, не зная как сказать то, о чем он думает - я хотел бы поговорить о Валиндабе...
- О Валиндабе - непонимающе уставился на него третий - а что происходит в Валиндабе?
- Там происходит разграбление! - решился Бойс - все оборудование вывозят, большую часть и вовсе - ломают на месте. Мы не может на это смотреть...
- Мы это кто? Те, кто молился на де Клерка? Ведь именно де Клерк громит ваши исследовательские центры, господин Бойс...
- Но вы же не можете на это спокойно смотреть! - крик Бойса был криком о помощи, некоторые туристы даже недоуменно оглянулись, не понимая, о чем говорит ученый
- Ошибаетесь, господин Бойс... - равнодушно сказал Третий - вполне даже можем. Мы, брудербонд [a14], правили этой страной несколько десятков лет, твердой рукой ведя ее к процветанию и к господству в этой части цвета. Когда нужно было воевать - мы воевали и воевали, черт побери, упорно и жестоко. Когда нужно было строить - мы строили. Когда нам стало нужно атомное оружие - мы создали атомное оружие. Все это сделали мы, доктор Бойс, в то время как вы разлагали страну. Да, да - именно вы, доктор Бойс. Вы ездили по международным конференциям, вы и такие как вы выступали с различными примиренческими инициативами, по отношению к неграм. А
Теперь вы пришли к власти - и уже пожинаете плоды. Закрытие Валиндабы - это только первая ласточка, доктор Бойс, за ней последуют другие. Поэтому мы оставляем вас, и таких как вы наедине с нигерами, права которых вы так защищали. Наедине с де Клерком, который сдает все, что только можно. Видимо, наша страна, да и весь мир должны повторить путь Христа, пройти через Голгофу, чтобы, наконец, хоть что-то понять...
- Но...
- Никаких 'но', доктор. Брудербонд больше не защищает вас от вас же самих...
Доктор Андре Бойс повернулся к туристам, будто желая что-то крикнуть, потом к своим собеседникам - их глаза были холодны, как лед. Сплюнув на серый, ноздреватый бетон площадки, побежал к подъемнику, полы его длинной куртки смешно мотылялись по воздуху, с ними он был похож на птицу, силившуюся взлететь. Двое оставшихся наблюдали за ним...
- Он почти готов... - заметил де Вет
