его голос. — То есть… если кто-то допустил ошибку, — продолжил он, — и нечаянно проговорился, я знаю, что он не хотел этого. Это не его вина, — повторил он, вновь чуть громче, чем он говорил обычно. — Мы должны доверять друг другу. Я доверяю вам всем, я уверен, что ни один из сидящих в этой комнате никогда не продаст меня Волдеморту.
Молчание вновь окутало комнату, когда он договорил. Все смотрели на него; Гарри снова ощутил жар и выпил еще Огневиски, просто чтобы что-то сделать. Глотнув, он вновь подумал о Психоглазом. Психоглазый всегда проезжался насчет готовности Дамблдора доверять людям.
— Хорошо сказал, Гарри, — неожиданно произнес Фред.
— Ага, верно, верно, — поддержал Джордж, на мгновение скосив глаза на Фреда; уголок рта последнего чуть дернулся.
На обращенном к Гарри лице Люпина было какое-то странное выражение, почти сожаление.
— Вы думаете, я дурак? — требовательно спросил у него Гарри.
— Нет, я думаю, что ты как Джеймс, — ответил Люпин. — Он тоже счел бы в высшей степени недостойным не доверять своим друзьям.
Гарри понял, на что намекает Люпин — что его отец был предан своим другом, Питером Петтигрю.[25] Он почувствовал необъяснимый приступ гнева. Он хотел заспорить, но Люпин уже отвернулся, поставил свой бокал на столик сбоку и обратился к Биллу.
— Надо еще кое-что сделать. Я могу спросить Кингсли, не…
— Нет, — тотчас возразил Билл. — Я сделаю, я пойду.
— Куда это вы пойдете? — в унисон спросили Тонкс и Флер.
— Тело Психоглазого, — ответил Люпин. — Нам нужно его забрать.
— А нельзя?.. — начала миссис Уизли, умоляюще глядя на Билла.
— …подождать? — закончил ее вопрос Билл. — Ты думаешь, лучше, если его подберут Упивающиеся Смертью?
На это никто не ответил. Люпин и Билл попрощались и вышли.
Оставшиеся снова сели на свои стулья, все, кроме Гарри, оставшегося стоять. Внезапность и окончательность смерти витала в воздухе, словно осязаемая.
— Я тоже должен идти, — проговорил Гарри.
На него уставились десять пар ошеломленных глаз.
— Не глупи, Гарри, — сказала миссис Уизли. — О чем это ты говоришь?
— Я не могу здесь оставаться.
Он потер лоб, снова начавший пульсировать; так сильно он не болел уже больше года.
— Вы все в опасности, пока я здесь. Я не хочу…
— Да не глупи же ты так! — повторила миссис Уизли. — Весь смысл сегодняшней операции был в том, чтобы доставить тебя сюда целым и невредимым, и, слава богу, все получилось. И Флер согласилась играть свадьбу здесь, а не во Франции, мы все устроили, так что мы сможем остаться все вместе и присматривать за тобой…
Она не понимала, от ее слов Гарри чувствовал себя только хуже, не наоборот.
— Если Волдеморт узнает, что я здесь…
— Но откуда он узнает? — перебила миссис Уизли.
— Есть целая дюжина мест, в каждом из которых ты сейчас можешь быть, Гарри, — заметил мистер Уизли. — Он никак не сможет узнать, в каком доме-убежище ты находишься.
— Да я не о себе беспокоюсь! — воскликнул Гарри.
— Мы это знаем, — тихо ответил мистер Уизли, — но если ты уйдешь, наши сегодняшние усилия окажутся довольно-таки бессмысленными.
— Никуда ты не идешь, — проворчал Хагрид. — Черт, Гарри, и эт все после того, через шо мы прошли, шоб привезти тя сюда?
— Ага, посмотри на мое окровавленное ухо! — добавил Джордж, поднимаясь на своих подушках.
— Я это знаю…
— Психоглазый не хотел бы…
— Я ЗНАЮ! — прокричал Гарри.
Он чувствовал, что на него накинулись со всех сторон, что его шантажируют; неужели они думают, что он не понимает, чт? они сделали для него? Неужели они не понимают, что именно по этой самой причине он и хотел уйти сейчас, прежде чем из-за него они пострадают еще больше? Повисло долгое неловкое молчание; гаррин шрам продолжал покалывать и пульсировать. Наконец, молчание прервала миссис Уизли.
— А где Хедвиг, Гарри? — успокаивающе спросила она. — Мы можем поселить ее вместе с Пигвидженом и чем-нибудь покормить.
Гаррины внутренности завязались в узел. Он был не в состоянии сказать ей правду. Он допил свое Огневиски, только чтобы избавить себя от необходимости отвечать.
— Ты погоди, еще все узнают, шо ты опять его сделал, — проговорил Хагрид. — Ушел, отбился от него, када он был прям над тобой.
— Это был не я, — ровным голосом ответил Гарри. — Это была моя палочка. Моя волшебная палочка сработала сама по себе.
Через несколько секунд Гермиона мягко сказала:
— Но это невозможно, Гарри. Ты хотел сказать, что ты сотворил магию, не собираясь этого делать; ты среагировал инстинктивно.
— Нет, — покачал головой Гарри. — Мотоцикл падал, я не мог сообразить, где Волдеморт, но моя палочка крутанулась в руке, и нашла его, и выпустила в него заклинание, и я даже не понял, что это было за заклинание. У меня раньше никогда не вылетало золотое пламя.
— Частенько, — вмешался мистер Уизли, — когда ты в критической ситуации, ты можешь производить магию, о которой ты даже не подозреваешь. Маленькие дети часто так делают, прежде чем их обучат…
— Это было совсем по-другому, — сквозь зубы возразил Гарри. Его шрам горел; он был сердит и раздражен; он ненавидел саму идею, что они все тут воображали, что у него есть силы на уровне волдемортовых.
Никто ему не ответил. Гарри знал, что они ему не верят. Сейчас, когда он об этом подумал, он осознал, что и сам никогда раньше не слышал, чтобы палочка творила магию сама по себе.
Его шрам раскалывался от боли; он еле удерживался от того, чтобы застонать вслух. Пробормотав что-то насчет свежего воздуха, он снял очки и вышел из комнаты.
Когда он шел через темный двор, громадный скелетоподобный Тестраль взглянул на него, шуршанул своими колоссальными перепончатыми крыльями и продолжил пастись. Гарри остановился у ворот, ведущих в сад, глядя на переросшие растения, потирая свой пульсирующий лоб и думая о Дамблдоре.
Дамблдор бы ему поверил, он это точно знал. Дамблдор наверняка бы знал, как и почему гаррина палочка так независимо себя повела, потому что у Дамблдора были ответы на все вопросы; он знал все о волшебных палочках, он объяснил Гарри странную связь, существовавшую между его и волдемортовой палочками… но Дамблдор, как и Психоглазый, как и Сириус, как и его родители, как и его бедная сова — все они ушли туда, где Гарри никогда уже не сможет с ними поговорить. Он ощутил в горле жжение, не имеющее никакого отношения к Огневиски…
И вдруг, ни с того ни с сего, боль в шраме возросла неимоверно. Он вцепился в собственный лоб и зажмурил глаза, в то время как в голове у него раздался громкий крик.
И перед его мысленным взором возникла картина изнуренного старого человека в лохмотьях, лежащего на каменном полу, стонущего, испускающего ужасный протяжный крик, полный невыносимой муки…
— Нет! Нет! Я умоляю вас, умоляю…
— Ты лгал Лорду Волдеморту, Олливандер!
— Я не… клянусь, я не лгал…
— Ты хотел спасти Поттера, помочь ему уйти от меня!
