Поздно уже, почти полночь. Мне надо…
— Хагрид, почему директор недоволен Снэйпом? — Гарри повысил голос.
— Ш-ш-ш! — осадил взволнованный Хагрид. — Не кричи так, Гарри. Ты же не хочешь лишить меня работы? Хотя не думаю, чтобы тебя это волновало — вы же забросили Уход за…
— Не пытайся меня смутить — не выйдет! — яростно перебил Гарри. — Что сделал Снэйп?
— Не знаю. Я вообще не должен был этого слышать! Я… ну, выходил вчера из леса и услышал их разговор… то есть спор, значит. Не хотелось показываться им на глаза, так я спрятался и попытался не слушать, но… Короче, спор-то был жаркий, и не расслышать оказалось трудно.
— Ну? — поторопил Гарри.
Хагрид переступил с ноги на ногу.
— Э-э… я слышал, как Снэйп сказал, будто Дамблдор слишком многое принимает как должное, и что может быть он, Снэйп, больше не желает в этом участвовать…
— Участвовать в чём?
— Понятия не имею. Но прозвучало это так, словно на Снэйпа взвалили груз не по силам. В любом случае, Дамблдор ему так прямо и ответил: раз согласился — значит, придётся. Директор был очень резок с ним. А потом ещё сказал что-то про разбирательство в его колледже, в Слитерине. И ничего странного в этом нет! — поспешно добавил Хагрид, заметив, как Гарри и Эрмиона обменялись многозначительными взглядами. — Все главы колледжей ведут расследования из-за проклятого ожерелья…
— Да, но ведь Дамблдор не ругается с остальными? — заметил Гарри.
— Слушай, — Хагрид нервно сжал арбалет — раздался громкий хруст, и арбалет треснул пополам, — я знаю, как ты не любишь Снэйпа, и прошу — не выдумывай больше, чем есть на самом деле.
— Тс-с-с, — остановила их Эрмиона.
И вовремя — тень Филча медленно выползла из-за поворота, а следом показался и сам скрюченный дворник, рот его подрагивал в приятном предвкушении.
— Ого! — сипло заговорил он. — Так поздно и не в спальнях — наказания не миновать!
— Нет уж, Филч, — нахмурился Хагрид. — Они ведь со мной.
— Ну и что? — нагло поинтересовался Филч.
— Я, чёрт побери, учитель, подлый ты сквиб! — заорал Хагрид, да так, что Филч на мгновение поперхнулся уже заготовленной ядовитой фразой.
В ответ лесничему раздалось яростное шипение снизу — на защиту своего хозяина поспешила незаметно появившаяся миссис Норрис, увиваясь вокруг его тощих лодыжек.
— Ну-ка, в гостиную, быстро!.. — еле слышно прошептал Хагрид.
Повторять не потребовалось — Гарри с Эрмионой поспешили убраться из коридора, обстановка в котором накалялась с каждой секундой. У поворота к гриффиндорской башне они наткнулись на Пивза — тот спешил к месту разгоревшейся ссоры, хихикая и весело напевая:
Толстушка дремала, и когда её потревожили, была крайне недовольна, но угрюмо отодвинулась, пропуская друзей. В пустой гостиной царили мир и покой. Похоже, весть о случившейся с Роном беде ещё не распространилась, чему Гарри даже был рад — его уже достали постоянные расспросы.
Эрмиона пожелала ему спокойной ночи и отправилась в свою спальню. Гарри, однако, не последовал её примеру, а сел в кресло у камина и уставился на остывающие угольки.
Значит, Снэйп и директор поругались. Несмотря на все слова Дамблдора, несмотря на все его уверения в полном доверии к декану Слитерина — он накричал на Снэйпа… значит, ему кажется, будто тот недостаточно тщательно проверяет своих учеников… или только одного — Малфоя?
Может быть, директор старался рассеять подозрения Гарри лишь для того, чтобы тот не наделал глупостей, попытавшись сам во всём разобраться? Очень похоже на правду. Или Дамблдор не хотел, чтобы Гарри отвлекался от их совместных занятий и от попыток заполучить воспоминание Хорохорна? А, быть может, просто не счёл нужным открывать свои сомнения в учителе шестнадцатилетнему…
— А вот и ты, Поттер!
От неожиданности Гарри подскочил и схватился за палочку. Он был совершенно уверен, что гостиная пуста, и человек, неуклюже поднявшийся из дальнего кресла, стал для него неожиданностью. Присмотревшись, он узнал Кормака Мак-Лагана.
— Я ждал твоего возвращения, — пояснил Мак-Лаган, не замечая направленной на него палочки, — и, должно быть, задремал… Слушай, я видел, как Висли несли в больничное крыло. Похоже, к началу матча ему не оклематься.
Несколько секунд понадобились Гарри на то, чтобы сообразить, о чём идёт речь.
— А-а… квиддитч, — пробормотал он, засовывая палочку обратно за пояс джинсов и взъерошивая волосы. — Ты прав — Рон, вероятно, не сможет…
— Ну, тогда защитником буду играть я, так? — перебил Мак-Лаган.
— Да, — ответил Гарри, — скорее всего так.
Ему не удалось с ходу придумать какое-нибудь веское возражение. В конце концов, Мак-Лаган показал лучший результат после Рона.
— Здорово, — удовлетворённо кивнул Мак-Лаган. — Когда тренировка?
— Что? Ах да… завтра вечером.
— Прекрасно. Слушай, Поттер, нам нужно кое-что обговорить заранее. У меня есть парочка идей насчёт стратегии. Они могут здорово пригодиться!
— Ладно, — вяло пробормотал Гарри. — Только давай завтра. Я очень устал… Доброй ночи…
Весть об отравлении Рона распространилась уже на следующий день, но не произвела того впечатления, какое оставило происшествие с Кэти. Большинство списали произошедшее на несчастный случай — всё-таки беда приключилась в кабинете учителя Алхимии, а если учесть, что Висли сразу получил противоядие, то и переживать особо не о чем. Кроме того, гриффиндорцев сильнее будоражил предстоящий матч с Хаффлпаффом: уж очень всем хотелось, чтобы Захарий Смит, хаффлпаффский нападающий, получил по заслугам за свой комментарий на матче со Слитерином.
Однако квиддитч ещё никогда не волновал Гарри меньше, чем сейчас. Загадка Драко Малфоя лишила Поттера сна: при каждом удобном случае он проверял Карту мародёров и наведывался туда, где находился Малфой, но ничего подозрительного так до сих пор и не заметил. А слитеринец продолжал необъяснимо исчезать с карты… С учётом домашних заданий и квиддитчных тренировок, времени на тщательное расследование почти не оставалось. Вдобавок, куда бы Гарри ни пошёл, он постоянно натыкался на Кормака Мак-Лагана или Лаванду Браун. Эти двое чрезвычайно действовали ему на нервы, он только никак не мог решить, кто больше…
Мак-Лаган всё время намекал — мол, он играет в защите лучше Рона и, несомненно, теперь Гарри это заметил. Кроме того, Кормак увлечённо критиковал других игроков и инструктировал Гарри по поводу и без. Доходило до того, что Гарри приходилось напоминать ему, кто тут капитан.
Лаванда же подкарауливала Гарри только с одной целью — поговорить о Роне, и это утомляло едва ли не больше, чем лекции Мак-Лагана по стратегии игры. Сначала Лаванда страшно злилась — ведь никто и не подумал сообщить ей, что Рон попал в больничное крыло:
— Я же его девушка, в конце концов!
Но, к несчастью, теперь она решила простить Гарри его забывчивость и перешла на подробное обсуждение чувств Рона. Настолько неловко Гарри себя ещё никогда не чувствовал. Он мечтал сквозь землю провалиться, только бы не выслушивать каждый раз её щебет.
Однажды, после особенно долгого выступления Лаванды, включавшего в себя весь спектр проблем, начиная с того, что Рон говорил о её новой парадной мантии и заканчивая расспросами, считает ли Гарри, что Рон рассматривает свои отношения с Лавандой как «серьёзные», юноша не выдержал:
— Слушай, почему бы тебе не поговорить об этом с ним самим?
— Я пыталась! Но когда бы я ни пришла, он спит! — раздражённо ответила Лаванда.
— Правда? — изумился Гарри. У него самого таких проблем не возникало — он всегда заставал Рона бодрым и готовым разбирать по косточкам всё подряд — от ссоры Дамблдора и Снэйпа до Мак-Лагана (последнему обыкновенно доставались отнюдь не лестные характеристики).
