У нее густо покраснела шея.

– А вы всегда расставались полюбовно?

– Было несколько сцен, которые я вспоминаю с прискорбием.

– Правда, сэр? Прошу вас, пролейте свет.

Похоже, это была самая безобразная игра, какую он когда-либо вел. Открыто признаваться, что в действительности он оставил после себя целую вереницу разбитых сердец? И это тогда, когда он просто должен победить!

– С тех пор как я вернулся из Италии, леди ругали меня, кляли – и даже хотели убить. Или за них пытались сделать это их мужья.

– Однако вы живы.

– У меня определенный дар владения шпагой. Когда вы обвинили меня в том, что я распутник, вы были правы. И вот что это означает. Я никогда не совращаю служанок. Это правда. Но когда речь идет о равной игре, я играю до победного, каковы бы ни были последствия.

– Таким образом леди рискует своим счастьем, а вы получаете удовольствие…

– Нет, это честный обмен, – сказал Олден. – Она тоже получает удовольствие, уверяю вас, мэм. – Он притронулся к ее обнаженному запястью. Кожа была в крошечных росинках влаги. Прикосновение было подобно грозовому разряду. – Но я всегда побеждаю, потому что мне всегда надоедает первому.

Глаза Джульетты были прикованы к его пальцам. Ресницы чернели в тени шляпки.

– Так это состязание – посмотреть, у кого первым сдаст сердце?

– Или посмотреть, в ком больше чистой страсти, – ответил Олден. – Сердечные дела никогда не входили в мои намерения.

Джульетта отвела взгляд. Рука, лежавшая на веере, напряглась.

– И что же, поэтому вам не так давно наскучило в компании какой-то конкретной леди?

Олден задумался на секунду. Он вспомнил о юной особе и ее неожиданном отчаянном признании в истинных чувствах к своему мужу. Тем не менее он мог ею овладеть. Тогда почему позволил уйти? Можно ли это назвать простой скукой? Собственный вопрос вызвал у него раздражение. Если не скука, то что это?

– О да, – сказал он с тихим смешком. – Очень наскучило.

– А до нее?

– Та леди хотела стать монахиней. Я избавил ее от этого заблуждения.

– После чего покинули.

– Естественно.

Да, он оставил ее. Совершенно хладнокровно. Та женщина даже не нравилась ему.

– Стало быть, леди потерпела ужасное поражение, – сказала Джульетта.

Она угадала. Когда та, которая собралась в монахини, пришла к нему с мольбой и рыданиями, у него было единственное желание – отшвырнуть ее куда-нибудь еще дальше, чем в монастырь. Такая лицемерка. Изображала из себя святость, в то время как делала все, чтобы завлечь его в постель!

– Да, – сказал он.

– Но таким образом вы тоже понесли урон, – сказала Джульетта.

Олден был настолько удивлен, что взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.

– Вы так думаете?

Она смотрела ему прямо в глаза.

– В моем представлении, потеряли обе стороны, сэр. Просто вы более самолюбивы, только и всего. Вы быстрее видите приближение конца и поэтому спасаетесь первым. Несомненно, так в действительности было и с Марией. Вам никогда не хватало мужества, чтобы рисковать чем-то еще, кроме собственной гордыни.

Олден рассмеялся низким ленивым смехом и отпустил ее за подбородок.

Зачем раздражаться? Ведь он побеждает. Он ясно дал понять, что значит кокетничать с распутником, и она не запаниковала. Ее изящная шея и убранные наверх волосы были так очаровательны! Он хотел потрогать нежную белую кожу, провести пальцами по изгибу ключицы и спуститься к округлостям божественной груди. Его тело прореагировало мгновенно, и остатки гнева бесследно растворились в жгучем желании.

– А чем еще рисковать, мэм?

– О! – Джульетта взглянула на него удивительно синими глазами. – Привязанностью. Верностью. Подлинной искренностью. Любовью.

– Вам были знакомы эти эмоции?

– Нет. – Она выглядела такой целомудренной. – Но я верю в них.

– Но вам также знакомо и желание, что является более подлинным чувством, – сказал Олден. Приятная пульсация в чреслах сделала его голос чуть хриплым. – Вы его испытываете и сейчас.

– Да, – ответила она с придыханием, отводя взгляд. – К чему отрицать?

– И вы знаете – это того стоит, даже в отсутствие постоянства и любви, – сказал Олден. Приятные