билетов, вместо них какие-то цветные бумаженции… Безвкусно, недостойно нашего театра, нет уровня, – в других студиях это дело налажено значительно лучше. Тут есть чему поучиться у Беляковича и у Кургиняна. Самое страшное, что, когда я завожу об этом разговор, находится тысяча причин, «почему это невозможно». Вывод: надо невозможное сделать, наконец, возможным. Надо привести эту область работы в соответствие с художественным уровнем студии. Любые ссылки на трудности здесь лишние. Дело, особенно сегодня, когда решаются вопросы нашего будущего, требует этого в обязательном порядке, и я не хочу слышать никакие отговорки. Более или менее Литчасть справляется с приглашениями. Но и здесь имеют место всплески и спады. Были спектакли, когда мы недобирали зала. Конечно, тут виновата и административная группа, и все же наша задача – держать каждое место под своим контролем – далеко не всегда выполнялась. Трудно, но выполнимо. Если здесь не хватает людей и организаторов, давайте подбросим вам в помощь кого-то.
Говоря о студийной самозащите, я хотел бы, чтобы у нас была выработана своя политика взаимоотношений со зрителем и с критикой. Кем заполняется зал – должно нас не просто интересовать. Это не праздный и не социологический чисто вопрос – это вопрос нашего выживания и процветания. Я прошу создать постоянно действующий зрительский актив, организовать наше общение до и после спектаклей, вы увидите очень скоро, как это необходимо студии, мы получим массу новых друзей, помощников и, если хотите, меценатов. Ничего позорного в этом нет, театр, а студия в особенности, нуждается в такого рода людях. Нам надо самим обеспечивать себе место под солнцем в любую пасмурную погоду.
Еще вопрос – записи репетиций. Велись?.. Да, велись. Но зачем, если эти записи годами остаются необработанными, студийные летописи прекратились… Важнейшая часть работы Литературной части, таким образом, в прошлом сезоне оказалась не сделанной так, как этого требует дело. На все не хватает рук – понимаю. Нет времени – понимаю. Но только ваша вина в том, что работает в этом деле одна Паперная. Неужели на пятом году нашей жизни опять тут будет старая неразбериха, бесплановость… Мало быть энтузиастом, Ира, не можешь обеспечить сама, не успеваешь, поручи еще кому-то, спроси с него, потребуй… А не ревнуй к каждому новому лицу, занимающемуся твоей областью, с которой ты, ладно, пусть по объективным обстоятельствам, не можешь справиться. Вот и получается, что дела действительно много, а даже попытки с ним справиться по-настоящему не видно. Много вранья, обещаний типа «бу сделано», а по существу не делается ничего. А шума всегда много. Этот бенгальский огонь хорошо искрит, но мало греет…
Справедливости ради скажу: многое делалось Паперной не по Литературной, а я бы так сказал, по околотеатральной части. Это тоже, конечно, было нужно! Очень нужно! И тут вклад Иры действительно большой, обеспечивающий наше будущее… Но ведь театр – это еще и настоящее, сколько об этом повторять!.. Не будет у нас «сегодня», не видать нам и «завтра», как собственных ушей!
Литературная часть – правая рука худрука. Ей заниматься рекламой, ей приглашать людей, в которых мы заинтересованы, чтобы они сидели в нашем зале, ей вести записи репетиций и студийную летопись, ей заниматься литованием текста пьес и подготовкой этих текстов для литования и архива, ей собирать этот самый архив, и не просто собирать, но еще и обрабатывать, ей помогать мне в организации учебно- воспитательной дополнительной программы – приглашать известных критиков, драматургов, актеров в нашу студию для встреч и бесед, и самое главное – быть в поиске нового репертуара, помогать мне советами и деловыми предложениями: может быть, это поставите или то, – для этого надо быть в курсе всего, что творится в театральном мире, надо быть в хороших отношениях со всеми, кто нам нужен, а если нет отношений, знакомиться и тянуть в буквальном смысле людей к нам за руку… Надо читать, читать, читать. И уметь писать самому! Надо учиться у Павла Александровича Маркова – быть завлитом. Завлит – это мозг театра, определяющий вместе с худруком, по заданию худрука, его будущее и настоящее…
За четыре студийных года Паперная, так сказать, «похорошела» (смех), изменилась к лучшему. Но неумение иногда быть адекватной процессу, а также взбалмошность, бестактность в иных ситуациях, неровность чисто женских проявлений в тех или иных случаях мешают студии иметь в лице Паперной полноценно профессионального завлита, как сейчас говорят, помощника главного режиссера по Литературной части.
Надо перестраиваться! Надо учиться!.. Надо владеть делом, а не быть все время на подходах, на подступах к нему. Студия сегодня нуждается в еще большей степени, чем вчера, в активности, деловитости и профессионализме, в ведении всех необъятно многих забот Литчасти нашего театра.
Отсутствие профессионализма характеризовало, к сожалению, и другую, не менее важную для дела область – работу постановочной части. Ее руководитель Борис Кивелевич своим бездействием, бывало, ставил под угрозу выпуск спектаклей. Мало того, его бездействие превратилось в норму, сделалось, я бы сказал, воинственным бездействием. Может что-то не получаться, срываться, даваться с трудом, но ничего не делаться в студии – такого быть не должно!.. Если ты на рабочем месте, с тебя, извини, будет спрос. На последних репетициях «Холстомера» Кивелевич после моих «втыков» взялся, наконец, за дело и «спас» положение. Очень плохой прием! Доказывать свою нужность «от обратного» – видите, мол, когда захочу, тогда вот как могу! А захотеть и смочь нужно было гораздо раньше. Если Кивелевич не собирается пересмотреть степень и стиль своего участия в деле, я работать с ним в таких условиях отказываюсь. Симпатии, которые я лично испытываю к Борису как человеку, не в счет… Другой сегодня счет предъявляется. В постановочной части не ведется никакой учебы, – сколько раз я просил организовать семинар для наших ребят с участием завпостов московских театров, да и пойти на выучку можно к кому угодно – во МХАТ, в Театр им. Моссовета… Если я не прав в своей резкости, пусть студийцы со мной поспорят. Но в качестве последнего аргумента приведу печальное воспоминание о спектакле «Всегда ты будешь» в большом зале, на котором был раскоммутирован весь свет, был чудовищный звук…
Почему претензии прежде всего к Кивелевичу? Потому что он как бы нарочно не «включался», ждал, когда его позовут, из-за угла посматривал, выйдет у нас что-то без него или не выйдет. Ах, как нехорошо, нестудийно это по сути. И это делает тот самый, как мы знаем, Кивелевич, который при желании может горы свернуть, ночи не спать… Тот самый Кивелевич, который может быть таким надежным и родным… Мы знали подобного Кивелевича, и мы хотим вернуть его к нашим старым представлениям о нем.
Александр Лось – тихо и четко работающий на спектаклях человек. Есть надежность. Есть многократно проверенная в практике студийность. Но на пятом году требуется еще и повышенное мастерство. Нам нужен Художник по свету, а не честный исполнитель художественной воли режиссера. Нужен Творец, который на нашей маленькой сцене прекрасно играет всеми скудными ее возможностями, ищет и находит там, где, казалось бы, никаких возможностей и нет. Он не думает, он честно светит плохим светом на каждом спектакле. Но если свет плох, значит, и спектакль плох. Значит, и театр посредственен. Ну да, зритель еще прощает нам кое-что, но скоро перестанет прощать. Мы же прощать себе эти безобразия не можем.
Свет, звук, теперь костюмы и реквизит. У нас тут, хотя и Студия, но дело должно быть налажено. А то лавочка какая-то получается: захочу – сделаю, помогу, а не захочу – сами выкручивайтесь… А кто это, собственно, «сами»? Нет пошива. Какая-то соседка Чухаленок в последний момент за студийные гроши что- то там шила… На охоту идти – собак кормить. Давайте в постановочной части на пятом году нашей жизни наводить порядок, подыскивать новых людей, заинтересовывать их, вводить в нашу атмосферу, уважать их труд – это особенно важно, не считать их ниже себя, всячески показывая им, что они на равных в общем деле студии, но – и спрашивать с них, если они подводят. В одном всегда прав Кивелевич, в одном: когда говорит, что актеры ему мало помогают. Впрочем, на «Истории лошади» такого он уже не говорил, потому как здесь ему надо было самому прикусить язык. Что же касается идущего репертуара, то здесь постановочная часть, надо признать, в общем и целом работала лучше, чем на организацию новых спектаклей. Так вот, актеры студии, конечно, должны больше трудиться в нашей постановочной части, это не зазорно, а почетно, и тут у нас тоже есть свои лидеры: хорошо это делали участники спектакля «Автомобиль», еще лучше – «Истории лошади»… С «Бедной Лизой» по этой части были проколы, особенно на выездных.
Работа административной группы в прошлом сезоне сводилась преимущественно к обеспечению зрительного зала по коллективным заявкам. В целом Люся Исакович и ее помощники с этой частью дела справлялись хорошо. Но опять-таки реклама, даже та, которая вывешивалась на Доме, была частенько и неграмотной, и неточной, и непривлекательной. И здесь необходимы плановые методы, а не спонтанные. Особенно спонтанно административная группа работала в зале перед началом спектаклей, дежурств по заранее составленному графику нет, контакт с постановочной частью по работе над новыми спектаклями,
