Звали сверкающие от солнца белые дома, похожие на громадные теплоходы. Звали белые теплоходы у причалов, похожие на многоэтажные дома. Звали замершие в бухтах грозно-синие крейсеры и эсминцы. Звала зелёная громада Кургана, жёлтый равелин у выхода из Большой бухты, путаница старых переулков...
Город принимал Славку!
Славка хотел качнуться навстречу и оробел.
'Правда? — спросил он у Города. — Но я ведь ещё... Я всего неделю... Разве я уже твой?'
Город празднично сверкал и смеялся:
'Не бойся Славка Семибратов! У меня тысячи мальчишек! Будет ещё один!' 'Но я... может быть, я ещё не такой уж... Не такой как тебе на до...'
Город распахивал руки. Он принимал Славку такого, как есть. С младенческой кисточкой на темени, с припухшей царапиной на ноге, с тряпичным другом Артёмкой. Со всякими боязливыми мыслями и с невыученным уроком по ботанике. Со всеми обидами и надеждами.
'Значит, я твой? — сказал Славка. — Ладно, я буду... Я иду!'
На другом краю поляны, за поворотом каменного забора, Славка увидел лестницу, о которой не знал раньше. Она шла рядом со стеной, тоже опускавшейся по склону. Лестница была обыкновенная, а стена — старинная, сложенная из такого же серовато-жёлтого камня, как береговые равелины. В ней темнели бойницы, украшенные вверху тяжёлыми карнизами. В точности такие, как в оборонительной башне на Кургане.
Что сейчас за стеной? Склады какие-нибудь или мастерские. Но раньше здесь наверняка была крепость...
Лестница привела к маленькой Орудийной бухте, где у пирсов ждали народ пассажирские катера. Пассажиров было мало, и катера обиженно подвывали сиренами.
Славка обошёл бухту и зашагал вдоль набережной. Мимо театра с высокой колоннадой, мимо запертых киосков и фонтана, опутанного ветками раскидистой ивы, мимо Дворца пионеров с белыми горнистами над высоким фасадом... У маленького кинотеатра с названием 'Прибрежный' он спустился к самой воде.
Никого здесь не было.
На каменной плите лежали многопудовые адмиралтейские якоря — в память о погибших моряках с восставшего в 1905 году крейсера.
Славка опять вытащил Артёмку. Макнул с берега лапами и ушами, чтобы Артёмка почуял, что такое солёная вода. Сказал:
— Погляди на море при солнечном свете.
Поглядеть было на что. На рейде весело рыскали моторки, деловито суетились буксиры. Неторопливо шёл вдаль набережной серый катер под флагом вспомогательного флота и с синим вымпелом брандвахты. Выползал из бухты теплоход 'Шота Руставели' с чёрным острым корпусом и сахарно-белыми надстройками. Только серо-синие боевые корабли были неподвижны. Жизнь этих стальных громад была таинственна и скрыта от посторонних глаз. Они стояли как возникшие над водой крепости: недаром над их форштевнями полоскали красные, с большими звёздами флаги — такие же, какие принято поднимать над береговыми крепостями...
Над кораблями, над морем неутомимо носились чайки...
Море вдали было очень синее, а у берега тёмно-зёленое. Оно шевелило у камней водоросли. Громадные камни едва виднелись над водой. Они лежали там и тут, недалеко от гранитных ступеней.
У самого большого и самого дальнего камня Славка заметил белое пятнышко. Там бился на мелкой волне игрушечный кораблик.
На мачте не было флагов Новэмбэр Чарли, но и так любой мог понять, что яхточка попала в беду.
Гибнущие корабли надо спасать если они даже совсем крошечные.
До парусника было метров двадцать. Доплыть — раз плюнуть. Но Славка твёрдо обещал маме, что не будет купаться в одиночку. Можно, конечно, успокоить совесть тем, что спасательная экспедиция — не купание, но лучше сначала попробовать другой способ.
Славка отправил Артёмку в портфель и торопливо разулся. Камни обросли скользкой зеленью. Время от времени их заливала
волна, и тогда вода становилась белесой и непрозрачной от миллионов крошечных пузырьков. Славка балансировал и несколько раз вставал на четвереньки.
'Ка-а-ак булькнусь, — думал Славка. — Вот тогда будет спасательная операция...' Но думал, впрочем, без особого страха.
Некоторые камни были совсем скрыты, и он пробирался по колено в воде. Царапину сильно щипало от морского рассола. Иногда приходилось прыгать с одного скользкого уступа на другой. Было жутковато и весело.
Наконец Славка добрался. Встал коленями на мокрый каменный скос, дотянулся до маленькой мачты.
Яхточка оказалась сделанной грубо, но правильно: с большим плоским фальшкилем, с намертво закреплённым прямым рулём, с туго натянутыми проволочными вантами. Лёгонький корпус был вырезан из пенопласта.
Славка заколебался. Взять парусник с собой? В портфель не влезет. Да и зачем? Если надо, Славка может сам такой смастерить. К тому же не для Славки его строили, а чтобы плыл он по морям и океанам.
— Плыви, — сказал Славка.
И маленький шлюп с треугольными парусами запрыгал среди волн. Пошёл к выходу из Большой бухты, в открытое море.
Славка повернулся к берегу.
И охнул...
Рядом с его портфелем сидела на корточках Любка Потапенко. Она не просто так сидела! Она открывала портфель!
— А ну, не тронь!!! — заорал Славка.
Любка посмотрела на него и, кажется, удивилась. Громко сказала:
— Ты чего кричишь? Я забыла, что по истории задано. Я у тебя в дневнике посмотрю!
— Не тронь портфель, дура! — опять завопил Славка.
А что он ещё мог сдалать? Пока доберёшься по скользким камням, Любка всё разнюхает!
И она разнюхала. Она весело ойкнула и вытащила Артёмку за уши. В точности как Славка.
— Не тронь! — опять закричал Славка.
Он прыгал, скользил, ударялся о камни коленками, подымал брызги и наконец выскочил на плиты.
— Дай сюда, — свирепо сказал он.
Но Любка отскочила и всё любовалась Артёмкой.
— Какой смешной! Это твой, да?
— Ты чего шаришь по чужим портфелям?
— Тебе жалко, что ли? Я только задание посмотреть...
Наглость какая! Это она так задание смотрит!
— Отдай зайца! — потребовал Славка, и голос у него стал звенящим от злости и страха.
— А если не отдам?
Славка шагнул вплотную. Любка перестала улыбаться и протянула Артёмку:
— На, а то заплачешь. Возьми свою куклу.
— Сама кукла! Кудрявая кукла с ватными мозгами.
— Мальчик, успокойся. Ты из какого детсада?
Славка лягнул её мокрой ногой. Любка отпрыгнула, аккуратно поставила свой портфель, прищурилась и сжала кулачки.
— Вот как врежу...
