первая процедура — массаж у Хизер — назначена на одиннадцать, а гидротерапия на четыре. То есть ради праздника процедуры сократили до двух на каждую клиентку, чтобы отпустить персонал по домам. В той же памятке гостям рекомендовали надеть халаты, а также свести к минимуму общение с внешним миром — никаких ноутбуков и мобильников. «Покой важнее всего», — и подпись: «Ваш друг, леди Кэролайн».
Голод погнал меня вниз. В кармане халата лежал мобильник. Я надеялась, что за стенами замка можно поймать сигнал. На завтрак подавались фрукты, обезжиренный йогурт и овсяные хлопья — это для участников программы по снижению веса. Тем же, кто хотел записаться на О/В — «Отдых и восстановление», — полагались яичница с беконом, хрустящие хлебцы, роллы, круассаны, масло, джем и фруктовые соки. Правда, все это в крошечных порциях, способных соблазнить только страдающих анорексией. Я, конечно же, немедленно решила записаться на О/В и тут же наткнулась на Майру, стоически жевавшую овсяные хлопья. Поначалу смутившись, я сразу вспомнила о ее несчастной любви с Алистером и решила, что мне в этом отношении повезло больше — моему Джулиану, похоже, наплевать, сколько я вешу и сколько места занимаю. А раз так, можно выбирать то, что мне нравится.
Я не стала говорить Майре, что лишние два-три фунта вряд ли способны увести мужчину от жены к любовнице. Это было бы жестоко с моей стороны. Уж пусть лучше она живет надеждой. Мужчины обычно поддерживают статус-кво, а Алистер, имеющий послушную доверчивую жену и любовницу с разбитым сердцем, неплохо устроился. Менять это было бы и глупо, и дорого. И я не стала сообщать ей, что знавала мужчин, которые, оказавшись в ситуации Алистера, избавлялись от своей вины еще проще — сбегали от жены и любовницы с совершено посторонней дамой. Кроме того, я подозревала, что он вообще не склонен чувствовать свою вину. Он как-никак газетный издатель, а стало быть, слишком занят. В общем, Майра могла спокойно есть и ни о чем не думать. Она, похоже, угадала мои мысли и пошла на компромисс, положив в овсяные хлопья банановых долек.
За чашечкой бескофеинового кофе — другого не предлагалось — мы пришли к выводу, что попали в своего рода концлагерь и это не так уж плохо. Ведь подчиниться воле других — это и есть истинный отдых и восстановление. Нужно только слиться с общим потоком и отдаться воле волн.
Трофейная Жена явилась на чашечку кофе, одетая, как и все мы, в белый банный халат, но уже с волосами, выкрашенными в серебристые перья. Лицо ее светилось счастьем. Она сообщила, что джакузи заработает в два, она пойдет туда обязательно и с нетерпением ждет еще чьей-нибудь исповеди. Ведь не ей же единственной хочется облегчить душу! Теперь настал черед других.
— Нет, вы не единственная, — сказала Лекторша. — Я всю ночь не сомкнула глаз и готовилась. Люди считают, будто я железная и прекрасно владею собой, а это не так. Все дело в том, что мне совсем не с кем поговорить. Я живу с мужчиной, который почти не знает английского. Это и хорошо, и в то же время плохо. На друзей у меня просто нет времени, поэтому и друзей нет. Я читаю лекции, то есть говорю с людьми. Обращаюсь к ним с кафедры, а они слушают и даже аплодируют, но это же не настоящий разговор. Так что разрешите теперь мне держать речь. Пожалуйста, позвольте мне выговориться!
Она выглядела такой подавленной, что мы, конечно же, согласились. Кому-то надо было идти на процедуры, но большинство остались. Ей было лет тридцать пять, привлекательная блондинка с уверенными движениями а отрывистой речью. Всем своим видом она давала понять, что осведомлена больше других и по праву занимает свое место на кафедре. Она рассуждала со знанием дела, и сомнения, похоже, ей неведомы. Поэтому странно было видеть ее такой — жалкой и унизившейся до просьбы.
Глава 7
ИСТОРИЯ ЛЕКТОРШИ
— У всех есть друзья. То есть хорошо знакомые, близкие люди. У меня же только больницы. Там ко мне относятся неплохо, редко когда бросят и уйдут — и то поскольку другие уже стучат в дверь и спрашивают: «А мне как быть?» Только пару раз со мной обошлись по-хамски — просто попались негодяи, готовые пройти по головам. Но в основном больницам можно доверять — там к тебе добры и всегда рады. Они лучше друзей и лучше любовников.
Больницы очень разные, каждая отличается своей атмосферой. К ним надо уметь приноровиться — точно так же, как люди приноравливаются к своим избранникам. Одни готовы возиться со мною сколько угодно, другие спешат поскорее выпроводить. Одни хотят, чтобы я вела себя мужественно и не жаловалась, другим, наоборот, нравятся беспомощность и слезы. Где-то царят суета и беготня, а где-то даже бригады экстренной помощи изнывают от безделья. В общем, выбирай, что больше нравится. Разъезжая по миру, я десятки раз попадала в больницы «Скорой помощи». Где я только не была! И в нью-йоркском «Бельвю» — там меж больничных коек расхаживают женщины с автоматами, — и в Сараево, с кардиоаппаратурой, свисающей с мясничьего крюка на потолке; в Руане экспериментируют с новыми лекарствами и хладнокровно изучают пациентов в предсмертном состоянии; в Москве больных обезболивают и обездвиживают, загоняя им в ягодицы толстенные иглы шприцов; в Сан-Франциско же вас лучше отправят на тот свет, чем дадут антибиотик.
Моя работа связана с поездками — я читаю лекции по оккультизму и прочей эзотерике. Спиритуалистические общества хотят знать свою историю, и я рада помочь им в этом. Мои пальцы обладают особой сенсорикой, как у знаменитых медиумов Викторианской эпохи — Слэйда, Фостера и Давенпорта. Кто-нибудь из вас знаком с этими именами? Нет? В свое время их объявили мошенниками, но у меня есть звукозаписи сеансов, говорящие об обратном. В какие бы точки мира я ни приезжала со своими лекциями, они везде собирают огромные аудитории. К тому же мне на удивление хорошо платят и живу я неплохо, хотя до недавнего времени была одинока.
В общем, я веду беспокойную жизнь очень занятого человека. Конечно, это сказывается на здоровье — я страдаю надбрюшной тахикардией, приступы которой могут провоцироваться поездками, эмоциями и волнениями или переизбытком адреналина. Когда я приезжаю в чужую страну, мой пульс подскакивает еще в такси, да так, что двести ударов можно считать цветочками. Надбрюшная тахикардия — заболевание редкое, и хотя звучит страшно, вполне излечимое. Страдают им, как правило, люди успешные, морально чистоплотные и уважаемые. Например, Тони Блэр.
Иногда по неизвестным причинам сердцебиение вдруг приходит в норму. Часа на три, четыре. За это время я успеваю добраться до больницы. Сколько раз я выступала с кафедры в таком состоянии, давала интервью, и скажу вам, это даже неплохо — частое сердцебиение словно проясняет мозг. Но потом вдруг чувствуешь страшную усталость, кровяное давление резко падает, и от слабости вот-вот случится обморок. Значит, пора искать больницу. Там тебя сразу берут в оборот — укладывают, подключают к капельнице и вводят в вену лекарство под названием «аденозин». Врачи наблюдают за твоим состоянием через мониторы. Как только снадобье достигает сердца, сердцебиение полностью прекращается — на мониторах сплошная ровная полоса. Потом лекарство рассасывается и сердце начинает работать в обычном ритме, после чего врачи спокойно удаляются. Это как выключить компьютер, а потом снова его включить — и все проблемы устраняются. Средство это до сих пор исправно действовало, во всяком случае на меня, о смертельных исходах неизвестно — только временная остановка дыхания, коротенькая клиническая смерть.
С тех пор как я завела себе мужчину и стала жить регулярной половой жизнью, приступы ни разу не повторялись. А жаль. Мне нравятся больницы, я без них скучаю. Меня привлекает драматичность ситуации, я люблю быть в центре внимания опытных специалистов, окружающих меня заботой. Нет, конечно, клиническая смерть сама по себе вещь малоприятная — когда останавливается сердце, весь организм в панике, — но к этому постепенно привыкаешь. По-моему, я даже не то что бы привыкла, а, как говорится, «подсела» на это. Только пока я вроде бы не слышала об исследованиях аденозиновой зависимости.
Хорошо зарабатывающим женщинам, как правило, не хватает времени на домашнее хозяйство и семью. Поэтому, думаю, они еще больше погрязают в бизнесе. Именно такими были и мои планы на будущее. Мужчины воспринимали меня как любовницу, а не жену, и такой подход меня вполне устраивал. Я с удовольствием проводила выходные в обществе женатых мужчин, свободная от каких бы то ни было обязательств, и охотно возвращалась в свое уютное и аккуратно прибранное гнездышко. Целоваться я
