– Что так?

– Утонул в болоте.

– Он же здорово плавал?

– Так-так, пан Насонов. Океан переплыл, а в дрегве нашел себе могилу.

– Жаль хлопца.

– Я не жалею. А вы, русские, готовы всех пожалеть, даже тех, кто завтра вас будет убивать. И Трончик Россию не любил.

– А поляки – любят?

– Через одного. У Трончика был недобрый смех. Говорил: вот придет зима, Яцек, будет тебе труба… Войну, пан прапорщик, надо кончать до снега…Как вы думаете, до снега большевики подпишут капитуляцию?

– Надо их заставить.

– Золотые слова, пан прапорщик. Только кто заставит? Умеют воевать поляки. В нашем полку их больше половины, остальные – не вояки.

– А галицийцы? Вы о них так добре отзывались…

– Галицийцы – совсем не вояки. – И презрительно выругался: – Пся крев.

Вспомнил Насонов, как на крейсере яростно спорили новые американцы – поляки и галицийцы…Кто из них преданней служит Америке? Получалось, что поляки. Полякам на новой родине уютней. Их государственность никто не делит. Потому что ее нет. И любят поляки торговать, а не воевать. А если и воюют, то не они, а кто-то другой должен первым подниматься в атаку. Обычно это большая держава, Англия или Франция, с некоторых пор – Соединенные Штаты. Вот они пусть и воюют.

Сейчас об этом вспоминать не хотелось…

– Где сейчас штаб нашего 339-го полка? – спросил по-английски Насонов.

– На станции. Но майора Фурса там уже нет. Его батальон перебрасывают в Шенкурск, – откровенничал поляк-сержант. И уже как давнему приятелю, по секрету сообщил: – 339-й ждет подкрепление, тогда весь полк бросят на Шестую Красную армию. У красных кончаются патроны. И снарядов нет. Последний они бросили вчера.

Насонов изобразил изумление:

– Откуда известно?

– Перебежчик сообщил. Бывший офицер, подпоручик. У красных он ротой командовал.

Перебежчик не врал. Кто был ближе к артиллеристам, тот слышал их возмущение. В батареях крупного калибра оставалось по два-три снаряда на орудие. Их берегли для стрельбы по бронепоездам.

По распоряжению командарма-6 в лесу около разъезда Шожма в засаду были поставлены две гаубицы. Когда американцы возобновили наступление, сопровождавший пехоту бронепоезд уже в первые минуты боя был подбит этими гаубицами, и атака захлебнулась.

Пока ремонтировали паровоз, убирали с пути развороченную снарядом железнодорожную платформу, заменяли шпалы, о продолжении наступления уже не было и речи. Без поддержки бронепоезда пехота даже не поднимала голову.

Две гаубицы задержали интервентов на железнодорожном направлении больше, чем на сутки. В штабе фронта ни на минуту не прекращались переговоры с Петроградом и Вологдой. Не бездействовала и Москва.

По арсеналам искали боезаряды любого калибра. Что находили, под охраной отправляли на фронт.

В эти ненастные октябрьские дни помогли туляки. Рабочие складов боеприпасов собрали вагон снарядов среднего и крупного калибра и сто тысяч патронов к трехлинейным винтовкам системы Мосина и к станковым пулеметам системы «Максим». На окружных складах два двухосных вагона загрузили зимним обмундированием. И все это добро под усиленной охраной московских чекистов отправили на Северный фронт.

Конечно, это была капля в море, но именно она, эта капля, в конце ноября помогла остановить интервентов на железнодорожном направлении.

Помогли! Но остановили бойцы 156-го стрелкового полка, сформированного из рабочих Северной железной дороги и солдат, вернувшихся на родину с разных фронтов мировой войны.

Как пригодилось оружие, вовремя вывезенное с военных складов города Архангельска!

Петроград передал Северному фронту после ремонта 12 полевых орудий и к ним 12 орудийных лафетов. Командование Петроградского района обороны заверило реввоенсовет Северного фронта, что в ближайшее время после капитального ремонта на фронт поступит 12 гусеничных тягачей к полевым орудиям.

Во втором часу ночи к Александру Александровичу Самойло зашел начальник штаба Михаил Ветошкин. Застал командарма с карандашом в руках. Красивым каллиграфическим почерком он заносил в ученическую тетрадку какие-то цифры, на первый взгляд не имеющие прямого отношения к военному делу.

– Колдуете?

– Что-то в этом роде. Здесь у меня записан покров снега по уездам в разные годы. Вот, в частности, Шенкурский уезд. В конце ноября снежный покров – 30 сантиметров, а в конце декабря – полтора метра.

Ветошкин через силу улыбнулся, с ухмылкой заметил, как это он делал всегда, когда ему с ученым видом доказывали недоказуемое:

– Смею заметить, до сих пор снега нет, а по календарю уже начало декабря, и зима уже должна заявить обильным снегопадом. Притом, не вчера-позавчера, а месяц назад.

– Снег будет, – заверил командарм. – На этой неделе.

На худощавом безусом лице начальника штаба все та же ироничная ухмылка:

– Вам что – лазутчик доложил?

– Мой лазутчик, Михаил Константинович, регулярно наносит визиты самому господу богу и тут же меня информирует.

– Хотел бы я с ним познакомиться, с вашим лазутчиком. Где он?

– Во мне. В моих костях. Погоду предсказывает с удивительной точностью. И снег предсказал.

– А если снега не окажется?

Командарм и тут нашелся:

– Тогда прольется дождем… Когда я служил в Маньчжурии, научил меня предвидеть погоду один мудрый кореец. Он служил у нас в штабе. Удивительный человек! При случае я вам о нем когда-нибудь расскажу.

– Александр Александрович, вы мне о корейце потом. – Ветошкин присел на табуретку. – Земля слухом полнится, что вы, переодевшись, под видом местного крестьянина, посещаете некоторых старцев. Бойцы заметили, спрашивают меня: «Наш командарм случайно не старообрядец?» Даже наш чекист Матвей Лузанин, и тот кого-то послал по вашему следу.

– Ну и как, что выяснил?

– Выяснил: с переходом Антанты в наступление активизировалась агенты генерала Миллера. Секретная информация, поступающая в штаб армии, становится известной в штабе белых войск, а значит, и в штабе их союзников. У наших соседей справа выявлено несколько агентов. Это офицеры, поступившие на службу в Красную армию.

– Что еще выяснил?

– Выяснил относительно вас. Генерал, да еще командарм, не ставя в известность других командиров, негласно посещает стариков-старообрядцев, ведет с ними беседы.

Матвей Лузанин через своих людей установил: командарм интересуется погодой в Шенкурском уезде: сколько и когда выпадает осадков, когда реки, болота и озера покрываются льдом, какова толщина ледяного покрова на Северной Двине и на Ваге и многое другое, имеющее прямое отношение к погоде и климату.

Вот чекист, будучи начальником особого отдела армии, и поделился с членом реввоенсовета секретом о бывшем царском генерале командарме-6 Александре Самойло.

То, что он сообщил, разведкой здесь и не пахло.