Убедившись, что снаряд попал в цель, Дарья застегнула сумку и ушла из «Стройкома».
«Я подумаю об этом завтра» – сказано явно не про Надежду. Она привыкла решать проблемы сразу, на месте и кардинально.
– Почему ты гадость про меня написал? – спросила она Диму в ресторане, когда они отмечали голландский заказ.
– Какую гадость? – едва не подавился он.
– Такую. Портреты мои уродливые нарисовал и подписал словом из пяти букв.
Дима уставился на нее как на сумасшедшую.
– У тебя правда ничего не болит?
– Нет.
– А по-моему, сотрясение легкое есть. Я, матушка, портретов рисовать не умею. И плохих слов из пяти букв не знаю.
Надя поверила ему сразу, впрочем, она ему поверила тогда еще, у машины, когда он щупал ее, мял, отыскивая переломы, и орал «Дура!».
Они здорово напились, потом бродили по ночному городу и целовались. А ночью, в постели, после долгой и сумасшедшей любви, Грозовский заставил Надю поклясться, что она никогда не будет переходить дорогу в неположенном месте. И не просто поклясться, а на бумаге, в письменном виде.
За окном уже занимался рассвет, а Надя все писала свою клятву под его диктовку, пропускала слова, делала ошибки и хохотала, потому что клятву с ошибками и пропущенными словами он не принимал, и приходилось писать снова.
В общем, Надя не выспалась и теперь ходила по агентству, пьяная от любви и от счастья, не совсем понимая, что вокруг происходит и что ей нужно делать.
Она уже хотела было запереться в своем кабинете и самым наглым образом немного поспать, как вдруг заметила в коридоре Диму, который радостно обнимал высокую блондинку.
– Наташка! Где тебя носило?! Три года! – Он расцеловал блондинку в обе щеки и в нос. – Нет, погоди – четыре! Четыре года ни слуху ни духу!
Наталья потрепала его по щеке.
– Не ври, Димка, я тебе писала.
– Писала! Две с половиной открытки за четыре года!
– Опять врешь! Письма я писала, а не открытки! Ты ужасный врун, Димка! Но все равно я по тебе жутко соскучилась! Иди, целовать буду!
Наталья притянула Грозовского за уши и зацеловала лицо.
Она была самый что ни на есть формат – длинноногая, с узкой талией, высокой грудью, пухлыми губами. Высший класс…
Димка ничуть не сопротивлялся ее поцелуям! Наоборот, подставлял лицо, а потом весело огляделся по сторонам и, не замечая Надежды, сообщил всем невольным свидетелям:
– Это сокурсница моя! А вы что подумали? – И, обняв Наталью, затолкал ее в свой кабинет. – Давай, заходи. Сейчас запремся с тобой и нацелуемся досыта.
Так и не заметив Надежду, Грозовский захлопнул дверь почти перед ее носом.
Во рту у нее пересохло.
«Можно батальон сформировать из невест…»
Надя вдруг пожалела, что вчера «бээмвуха» ей ничего не сломала.
Подошла Дарья и мягко, вкрадчиво пропела:
– Однокурсница?.. Ну-ну… Впрочем, возможно, и однокурсница… в том числе…
Надя дернулась, отстранилась, хотела послать Дарью подальше, но язык словно к небу прилип.
Дверь кабинета Грозовского распахнулась, едва не ударив Надежду по носу, вывалился Дима в обнимку с Натальей и, что-то шепча ей на ухо, пошел к выходу.
Интересно, если бы она, Надя, погибла вчера, он сегодня точно так же целовал бы и обнимал однокурсницу?..
– Да не расстраивайся ты так, – легко толкнула ее в плечо Дарья. – Ерунда все это. Привыкнешь.
– Ты о чем? – посмотрела на нее в упор Надежда. – Если о своих художествах, то у нас вахтер в общежитии лучше рисовал. В сортире место твоим художествам.
И все-таки, несмотря на неожиданное хамство Кудряшовой, день определенно удался. Вернее, именно потому, что день удался, Кудряшова и нахамила.
Дарья довольно потянулась, глядя вслед Надежде, и пошла на ресепшн – кофе попить, с девчонками поболтать, – сегодня можно уже и расслабиться.
У стойки ресепшн маялась какая-то плохо одетая девица.
– Простите, пожалуйста, – промямлила она, обращаясь к охраннику, – это агентство «Солнечный ветер»?
Охранник молча кивнул.
«О господи, очередной самородок из Мухосранска, что ли?» – всерьез озаботилась Дарья, рассматривая стоптанные туфли девицы и видавшую виды сумку.
– А вам кого? – высокомерно поинтересовалась Даша у предполагаемого самородка.
– Вы не подскажете, как мне Громову найти? Ольгу Громову.
– А зачем она вам?
– Вы ее знаете, да? – обрадовалась девчонка.
– Предположим, знаю.
Может, не следовало признаваться? Сейчас Громова возьмет эту замухрышку под свое крылышко и…
Девчонка вцепилась в ее руку и затараторила, будто боялась не успеть все сказать.
– Вот хорошо, а то я не уверена была… По старому адресу нет никакого агентства. С таким трудом узнала, куда оно переехало… Нашла, но не уверена была… Меня Люда зовут.
– Так, короче! Громова вам на какой предмет нужна? – Даша выдернула свою руку из цепких пальчиков.
Люда, смутившись, глянула на дверь, словно решая – не удрать ли, – но вдруг решительно выпалила:
– Она не мне нужна, а одному человеку! Мне она не нужна, я таких, как она, вообще презираю!
– Ого! Не слабо! Это за что же?
Дарья ласково взяла Люду под локоток и увела в угол, в курилку. Похоже, разговор предстоит не для чужих ушей. И кажется, удачи этого дня еще не закончились.
– Громова бросила одного человека… А он ее любит и жить без нее не может! В нем никакой жизненной силы нет. И профессор говорит, и врач палатный, что в нем совсем нет к жизни желания, понимаете? У него ранение тяжелое, а она… Громова эта бросила его! Я таких, как она, много перевидала… У нас госпиталь военный. Много тяжелых. А такие, как Громова, они, пока парень здоровый, и любовь с ним крутят, и замуж собираются, а как он сляжет с тяжелым ранением, так и нет их…
– Вы кто? – прервала ее Дарья.
– Медсестра.
– Понятно. А этот, тяжелораненый, он кто?
– Кравцов Дмитрий Иванович. А вы его тоже знаете?
– Нет, не знаю. Но телефон Ольги дать могу. Записывайте.
Люда выудила из сумки замызганный карандаш и бланк рецепта.
Нет, определенно удача улыбнулась Дарье ослепительной голливудской улыбкой.
Стрелка спидометра приближалась к отметке сто, и это была непозволительная для города скорость, но Ольга, видя плотно сжатые губы и жилку, пульсирующую на виске Сергея, не решалась ему ничего сказать.
Впрочем, когда стрелка все же легла на сотню и задрожала, готовая двинуться дальше, Ольга все же сказала:
– Сереж, сбавь скорость…
Он послушно нажал на тормоз, и спидометр так же послушно отреагировал, показав скорость
