помощи вы умрете, хозяин. — Слуга побежал к двери. — Я разбужу Натале.
Ракоци кротко вздохнул.
— Ты очень добр ко мне, Уго. Господь вознаградит тебя за твою доброту.
Когда слуга убежал, он сел, чтобы размять затекшие мускулы, и энергично подвигался, прежде чем снова улечься.
Натале принес свечи и молча расставил их вокруг кровати. Он потрогал ледяной лоб хозяина, лицо его стало серьезным.
— Хотите, я почитаю вам из Святого Писания?
— Да, Натале, сделай мне одолжение. Д умаю, это ободрит меня.
Уго отсутствовал час. Громкий топот ботинок выдал его приближение.
— Он дал согласие, он придет! Он скоро здесь будет!
Слуга влетел в комнату и был встречен холодной яростью Натале.
— Тише, приятель, не забывайся. Хозяин наш болен. Ему нужен покой.
Уго чуть присмирел, но глаза его возбужденно блестели.
— Я просто радуюсь за хозяина. Молитвы Савонаролы непременно его исцелят.
У Натале было другое мнение о способностях Савонаролы. Он поджал губы и скептически произнес:
— Савонарола не лекарь. Он делает только то, что Господь позволяет ему, и не больше. Он точно такой же, как ты и как я.
— Но Господь слышит его, — возразил Уго, — Он посылает ему видения. Савонарола предсказал смерть Медичи, он знал, что Флоренцию захватят французы…
— Конечно знал, — Натале усмехнулся. — Возможно, он сам их и пригласил. — Глаза его грозно сверкнули. — Ладно, любезный, сейчас не время болтать. Ступай вниз и, когда твой доминиканец придет, не забудь запереть за ним двери. Я буду с хозяином, я не могу за всем уследить.
Суровая отповедь сотоварища привела Уго в чувство. Он покорно пошел к выходу, Натале шел за ним. Уже в коридоре юноша спохватился и виновато спросил:
— Как он? Ему не сделалось хуже?
Натале призадумался, отвечать ли невеже, потом, понизив голос, сказал:
— Он совсем ослабел и вряд ли доживет до рассвета. Лоб у него совсем ледяной, а испарины нет. Посмотрим, что сможет тут сделать твой хваленый аббат.
Дверь закрылась, Уго побрел вниз по лестнице. Ему сделалось жутковато. Вот он спускается по этим гулким ступеням, а навстречу ему, возможно, поднимается сама смерть. Нет, он нисколько не сомневался в том, что Савонарола сумеет ее отогнать, просто на него наводила тоску царящая в здании тишина. Для одного венгерского дворянина и двух его слуг это палаццо слишком огромно. Прежний владелец держал тут много работников и хорошо им платил. Грех жаловаться, венгр тоже платит неплохо, но прислуги у него маловато. Не то что нарядов: что ни день, то новый костюм. А сейчас этот франт лежит при смерти и ожидает помощи от монаха в скромной сутане.
Сильный стук в дверь прервал его размышления.
На пороге палаццо стоял Джироламо Савонарола — с Библией под мышкой и дарохранительницей в руках. Он вошел в дом и неприязненным взглядом окинул убранство парадного зала.
— Тут все дышит тщеславием. — Голос аббата был сух. — Ты призвал меня к человеку, погрязшему в роскоши? Ответь мне — зачем?
Уго потупил взгляд, но в лице его появилось упрямство.
— Этот дворец строил не он. Вы обещали за него помолиться.
— Я сделаю это. — Доминиканец глянул на Уго. — Успокойся, сын мой. Тебя никто ни в чем не винит. Твои донесения сказали нам больше, чем сказала бы исповедь этого иноземца, тем более что исповедуют его францисканцы! — Во взгляде аббата мелькнули злобные искорки. — Ты доказал, что твой долг для тебя важнее собственной выгоды. Тебе уготовано место на небесах.
Он рассеянно благословил Уго, затем спросил:
— Где чужеземец?
— В своей спальне. Пойдемте, святой отец, я покажу, как пройти.
Густой аромат душистых трав ударил им в ноздри. Завидев вошедших, Натале отошел от жаровни, пропуская Савонаролу к постели. Он окинул маленького аббата скептическим взглядом и тихо шепнул Уго, застывшему возле двери:
— Я все равно думаю, что твоя затея дурацкая.
Уго сделал вид, что ничего не расслышал, но на лице его отразилось самодовольство. Он поступил правильно, он настоял на своем.
Савонарола с опаской склонился к больному. Так охотник склоняется к зверю, сраженному выстрелом, не понимая, убит тот или нет. Он ощупал лоб Ракоци и, ощутив леденящий холод, сказал:
— Вы на пороге вечности, сын мой.
Ракоци еле слышно пробормотал:
— Я тоже чувствую это.
Он попытался поднять распятие, но не сумел и закрыл глаза. Не от слабости, а чтобы Савонарола не прочел в них ничего лишнего.
— Помолитесь за меня, досточтимый приор. Кроме вас, я знаю, никто мне помочь не в силах.
Доминиканец смотрел на измученное лицо, невольно восхищаясь выдержкой этого человека.
— Готовы ли вы принять волю Божию?
— Да.
Чужеземец перекрестился, и рука его вновь упала.
Незнакомое чувство, похожее на угрызение совести, кольнуло Савонаролу. Он встал на колени и, рассеянно осенив себя крестным знамением, заговорил:
— Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! Прошу Тебя, Господи, услышь мой смиренный глас. Обрати взор свой на смертного, лежащего пред Тобой, и оцени праведность его прошлых деяний. Если он вел благочестивую жизнь, если его не пожирало тщеславие, если он достоин Твоего милосердия, исцели его от болезни, угрожающей ему смертью.
Уго при этих словах встрепенулся и сложил молитвенно руки, Натале остался стоять как стоял.
Савонарола возвысил голос:
— Господи, на все Твоя воля! Да воссияет над нами, смертными, немеркнущая слава Твоя! Услышь меня, сотвори суд Твой над страждущим, избавь его от недуга, уведи прочь от погибели, если он невиновен пред Тобой. Если же он развращен и порочен, прошу, порази его, чтобы смрад, исходящий от грешника, не осквернял долее землю Твою, изгони преступника от людей, посели с демонами в аду, обреки на страдания вечные. Ты один волен карать или миловать любого из нас, яви же нам свою волю!
Ракоци немного пошевелился и издал горлом странный звук. Его пальцы беспокойно задвигались по одеялу.
— Господь мой, всю жизнь свою я служу Тебе верой и правдой и теперь умоляю; взгляни на этого человека! Если болезнь послана ему в наказание, оставь его в заботах своих! Но если он добродетелен и достоин Твоего милосердия, даруй ему исцеление и долгую жизнь!
Последнюю фразу Савонарола почти прокричал, потом осел мешком на пол и закашлялся: дым от сгоревших корений стал слишком густым.
— Ничего более я не могу для него сделать, — просипел он, пытаясь подняться. — Теперь только Господь решит, жить ему или нет.
Натале громко фыркнул и замахал руками, словно бы разгоняя сгущавшийся чад. Уго неприязненно на него покосился и подскочил к своему кумиру.
— Благодарю вас, святой отец, — возбужденно заговорил он, помогая аббату встать. — Ваши слова все решили. Теперь, если мой хозяин умрет, значит, на то Божий суд. А если выживет, то только благодаря вашим молитвам!
Он подбоченился и с вызовом глянул на Натале, словно бы ожидая, что тот начнет возражать, однако
