да Сан-Джермано — тот проклят как еретик и преступник. Всего этого им хватит с лихвой.
— Но ваше прошение дошло до консула, он вот-вот рассмотрит его.
— Савонарола ему не позволит. Он боится вмешательства Папы и должен спешить. Консул сам по себе ничего не значит. Он сделает все, что прикажет доминиканец. Или вы сомневаетесь в этом?
Боттичелли тяжело покачал головой.
— Нет. Вы правы. Боже, прости нас! — Жалобно всхлипнув, художник перебежал через улицу и смешался с толпой.
От Санта-Мария дель Фьоре до палаццо да Сан-Джермано было минут десять ходу, но Ракоци не спешил. Он брел восвояси намеренно неуверенно, оступаясь и спотыкаясь, словно внезапно ослабевший или больной человек. Он вошел в свою роль настолько, что какой-то прохожий даже предложил ему помощь. Ракоци поблагодарил его, внутренне восхитившись. Поступок добросердечного флорентийца требовал изрядного мужества. Нынешняя Флоренция старалась иноземцев не замечать.
В дверях палаццо его встретили Уго и Натале — слуги, нанятые им неделю назад. Натале, расторопный малый среднего возраста, прежде служил у Медичи, чем втайне гордился. Любовь к Лоренцо он перенес и на призревшего его иноземца, ибо тот являлся наследником человека, дружившего с Великолепным. Уго был очень серьезен и молод и не выказывал к хозяину особой любви. Ракоци подозревал, что паренек этот приставлен к нему Савонаролой, но выбирать не приходилось, он держался с ним приветливо-ровно, и угрюмость с физиономии юноши постепенно стала сходить.
— Вам плохо, хозяин? — обеспокоенно спросил Натале, закрывая за Ракоци двери.
— Не знаю. Я не чувствую ног. — Ракоци покачнулся, ухватившись за лестничные перила. — Я… У меня кружится голова.
Натале подскочил к Ракоци и бережно его поддержал.
— Обопритесь-ка на меня. Посмелее.
Ракоци повис на плече Натале.
— Меня бросает то в жар, то в холод, — пробормотал он и сказал то же самое по-венгерски — тоном, который мог бы разжалобить камень. — Кажется, я заболел. Мне надо прилечь.
Он попытался встать на ступеньку, но нога его с нее соскользнула.
— Э, нет, хозяин, — заявил решительно Натале, — так у нас дело не сладится. Мы подождем здесь, а Уго пойдет наверх и быстренько там все приготовит.
— Хорошо, — согласился Ракоци — Я подожду. — Он повернулся к Уго, в глазах которого подрагивали огоньки любопытства. — Будь добр, поспеши.
Уго, потупившись, побежал вверх по лестнице. Ракоци взглянул на Натале.
— Комнату надо согреть. Меня трясет при одной мысли о холодной кровати.
— Но я не могу вас оставить, патрон.
— Ничего. Мне вроде бы лучше. Я постою тут — Он привалился к перилам и улыбнулся. — Не беспокойся, я не уйду далеко.
Натале заколебался, потом принял решение.
— Я быстро вернусь. Я принесу с кухни жаровню и добавлю туда лекарственных трав. Воздух комнаты станет целебным и…
Ракоци жестом прервал его болтовню.
— Уверен, ты сделаешь все, что нужно. Ты хороший слуга.
Натале просиял.
— Вы очень добры, хозяин.
Он убедился, что Ракоци держится за перила, и побежал в подвал.
Оставшись один, Ракоци вытолкнул изо рта отравленную облатку. Он брезгливо взглянул на нее и сунул в рукав. Надо бы разобраться, чем ее начинили. Ночью — сейчас в лабораторию ходу нет.
Вскоре он уже лежал в своей постели, заботливо укутанный одеялами. Симулировать болезнь было нетрудно, и Ракоци преуспел в этом настолько, что Натале вызвался возле него ночевать.
— Нет!
Отказ был так резок, что его следовало смягчить, и Ракоци пояснил:
— Я всегда могу вызвать тебя звонком, лучше как следует выспись. К утру мне может сделаться хуже, а потом… — Он прикоснулся к нагрудному, инкрустированному драгоценными камнями распятию, — Я хочу помолиться.
Это было понятно. Молитвы с недавних пор почитались в благочестивой Флоренции за основное лекарство. Натале бросил последний взгляд на больного и, пожелав ему спокойной ночи, ушел.
Ракоци лежал и ждал. Он был уверен, что вскоре к нему заявится Уго. С контрольным визитом, проверить — жив ли патрон.
Его ожидания оправдались. Правда, не сразу, а с наступлением ночи. Дверь приоткрылась, в щель заглянули.
— Кто там? — жалобно простонал Ракоци. Он оперся на локоть, сжимая в руке крест.
— Это я — Уго, — сказал слуга, входя в комнату. Он был в дорожной накидке, но Ракоци сумел разглядеть под ней нарукавный значок Христова воителя. Пылающий меч, воздетый над крошечным городком.
— А, это ты, — сказал Ракоци, откидываясь на подушки. — Я очень плох.
Глаза слуги странно блеснули. Мнимый больной слабым жестом руки поманил Уго к себе.
— Скажи, есть ли в городе сведущий врач? Я уплачу хорошие деньги за помощь.
— Целить надо душу, а не бренное тело, — пробормотал Уго, приближаясь к кровати. Он явно повторял чьи-то слова.
— Я постоянно молюсь, — отозвался Ракоци, приподнимая распятие, — но молитвы не помогают. Возможно, мой одинокий голос плохо слышен на небесах. — Он прибавил к сказанному пару венгерских фраз и отвернулся к стене.
Уго поджал губы и кашлянул.
— Как… как это с вами случилось, хозяин? Может, вас мучит какой-нибудь застарелый недуг?
— Нет, — сказал Ракоци, глядя по-прежнему в степу. — Я никогда ничем не болел и еще утром чувствовал себя просто отменно. Но после мессы меня охватила странная слабость, а теперь все мои внутренности словно в огне. — Он повернулся к слуге. — Не оставляй меня, Уго. Помолись вместе со мной.
— Конечно, хозяин.
Юноша встал на колени и извлек из складок одежды собственное распятие. Цепочка, на которой оно висело, была дорогой.
— Господь милосердный, читающий в наших сердцах и прозревающий все наши нужды, — забубнил он, — я знаю, что не достоин Твоих милостей, но все же прощу услышать мои молитвы и снизойти к участи страждущего иноземца…
Ракоци мысленно усмехнулся. Флорентиец есть флорентиец и даже в молитве не может не подчеркнуть, что просит за чужака.
— Прекрасно, Уго, — прошептал он и присоединил свой голос к монотонной скороговорке слуги.
Они молились около часа. После полуночи Ракоци смолк.
— Благодарю тебя, Уго, — прошептал он чуть слышно. — Боюсь, теперь мне нужен священник.
Слуга перекрестился и встал.
— Зачем, хозяин? Вы ведь не собираетесь умирать?
— Похоже, мой час уже близок. Наши усилия тщетны, жизнь оставляет меня…
— Тогда позвольте мне сбегать за Савонаролой. Он обладает воистину удивительной силой и несомненно сумеет помочь. Позвольте мне пригласить его к вам.
Именно этого Ракоци и хотелось, но он изобразил на лице колебание:
— Савонарола — очень занятой человек. Он вряд ли согласится прийти. Незачем попусту его беспокоить. — Ракоци задохнулся и смолк. Руки его обирали края одеяла.
— Он придет, — пообещал Уго. Глаза юноши вспыхнули. — Я попрошу, он мне не откажет. Без его
