— Они хотели отнять у меня детей! Мне надо было исправиться ради детей, и я так и сделала. Они же не виноваты, что я испортила себе жизнь! Я больше не нюхаю «химку», и я хожу на собрания. Я сдаю анализы, и я чиста. Мне надо, чтобы мисс Ньюман подтвердила, что я могу сохранить статус профессиональной матери. Мне надо получать пособие, платить за квартиру, покупать еду и…
— Я свяжусь с СЗД и скажу им, что была здесь. Убедилась, что вы чисты, а ваши дети хорошо ухожены. И дом чисто убран, — добавила Ева.
— Я постаралась. Конечно, трудно поддерживать порядок, когда в доме дети, но грязи я не допускаю. Вот поднакоплю деньжат и перевезу детей в район получше, но пока эта квартира — единственное, что я могу себе позволить. Я не хочу испортить жизнь детям.
— Это я вижу. Детская служба пришлет вам другого представителя. Вы не потеряете свой статус из-за того, что случилось.
— Спасибо. — Минни спрятала лицо на шейке у малышки. — Извините. Знаю, нехорошо думать только о себе и о своих проблемах, когда эту леди похитили. Но я не хочу потерять своих детей.
— Расскажите мне, что вы видели.
— Я стояла вон там, у окна. Я нервничала, потому что мисс Ньюман меня недолюбливала. Нет, это не так, — поправилась Минни. — Ей было все равно. Ей было насрать на нас. — Она поморщилась, бросив взгляд на старшую девочку. — Извините. Я стараюсь не употреблять бранные слова при детях, но иногда забываю.
— Не беспокойтесь об этом. — Ева подошла к окну. Оттуда открывался отличный вид на улицу. Она ясно видела полицейскую машину и свою собственную. Видела, как грозят кулаками водители, которым приходится ее объезжать. — Вы стояли здесь?
— Да. Вот стою я там, держу Битс на руках, вот как сейчас. Говорю ей и Ло-Ло, что они должны вести себя хорошо. Мои глаза… — Она потерла кулаком левый глаз. — Когда посидишь на «химке», даже когда слезешь, они краснеют, если понервничаешь, или расстроишься, или просто устанешь. Ну а про меня можно было сказать и то, и другое, и третье. Но все-таки зрение меня пока не подводит… В общем, я ее увидела. Она шла вон оттуда.
Минни подошла ближе и указала пальцем.
— Она шла, опустив голову, поэтому лица я поначалу толком не разглядела. Но я знала, что это она. Я хотела отойти: вдруг она поднимет голову и заметит, что я за ней слежу? Но тут я увидела фургон. Он прямо подлетел, понимаете? Жутко быстро. Затормозил с визгом. И тут эти двое парней выпрыгнули сзади и набросились на нее. Р-раз! Схватили ее, прямо от земли оторвали. Вот тут я увидела ее лицо, правда, только на секунду. Она даже удивиться не успела, все было так быстро. — Минни щелкнула пальцами. — Бросили ее внутрь через открытые, двери, заскочили следом и умчались. Я тут же позвонила. Ну, может, через минуту: опомнилась не сразу. Понимаете, все было так быстро — мелькнуло, как будто и не было. Но это все-таки было! Я позвонила 911 и доложила, что видела. Они не подумают, что я имею к этому отношение? — внезапно забеспокоилась Минни. — Потому что она шла сюда, а я наркоманка.
— По-моему, вы не похожи на наркоманку, Минни.
Улыбка зажглась в ее глазах с покрасневшими веками.
— Славные детки, — заметила Пибоди, пока они с Евой спускались по вонючей лестнице. — Похоже, их матери нелегко приходится. Надеюсь, она выкарабкается.
Ева кивнула. Знакомые ей наркоманы — включая смутные воспоминания о ее собственной матери — больше думали о следующей дозе, чем о детях. У Минни был шанс.
Выйдя на улицу, она сделала знак Надин.
— Займись своими интервью, но имен не упоминай. Не хочу, чтобы похитители поняли, что мы подозреваем связь с убийством Свишеров.
— А ты подозреваешь?
Ева начала было говорить «не для записи», но решила, что при данных обстоятельствах это было бы просто оскорбительно.
— Нет, я не подозреваю, я точно знаю. Но если это просочится, считай, что Ньюман мертва. Не исключено, что она уже мертва, но наверняка мы этого знаем, а огласка для нее равносильна приговору. Кстати, было бы неплохо подогреть сочувствие к Минни Кейбл, бывшей наркоманке, которая избавилась от привычки нюхать «химку», чтобы обеспечить идущее своим детям. В этом духе. Она выполнила свой гражданский долг, позвонила и вызвала полицию. Только одно должно прозвучать четко и ясно, Надин: она не смогла дать никакого, даже самого приблизительного описания налетчиков.
— А она смогла?
— Нет. Пара парней, одетых в черное. Они были в масках и действовали быстро. Она не может указать ни рост, ни возраст, ни расовое происхождение, ничего. Когда будешь в эфире, постарайся, чтобы это было кристально ясно.
— Сделаю. Эй! — Щелкая высокими каблуками, Надин бросилась в погоню за Евой, зашагавшей прочь. — И это весь размен ферзей?
— На данный момент да, Надин. — Ева сбавила шаг и оглянулась. — Спасибо за наводку. Офицер! — продолжала она без паузы, подходя к патрульному. — Я слушаю ваш рапорт.
Ева сидела в тесном кабинете Службы защиты детей и изо всех сил старалась не ерзать. Она терпеть не могла такие места. Атавистическая ненависть, к которой примешивался безрассудный страх, пронизывала ее насквозь. Она знала, что ее страх беспочвен, знала, что он коренится в лживых байках ее отца, который старался запугать ее полицией и детскими учреждениями, чтобы она выбрала его как меньшее из зол.
Конечно, все его слова были ложью, злобной, преднамеренной ложью, чтобы держать ее под контролем. Но сколько же нужно времени, чтобы избавиться от этих детских страхов, как змея избавляется от старой кожи?
А может быть, от этого не избавиться никогда?
Женщина, сидевшая за рабочим столом в тесном кабинете, ничем не напоминала чудовище. «Они бросят тебя в яму, девочка. В глубокую черную яму, полную пауков». Но эта женщина напоминала чью-то толстенькую и добрую бабушку. Во всяком случае, Ева именно так представляла себе чью-нибудь толстенькую и добрую бабушку. Ее седые волосы были уложены аккуратным бубликом вокруг круглого лица с румяными щечками, на ней было длинное бесформенное платье с набивным рисунком. От нее пахло ягодами. «Малиной», — подумала Ева.
Но стоило заглянуть ей в глаза, как добрая бабушка куда-то исчезала. Усталые, темные, эти глаза светились умом и проницательностью.
— Она не вернулась сюда и не отвечает по сотовому. — Ренни Таунстон, начальница Мередит Ньюман, нахмурилась, глядя на Еву. — Все наши работники — мужчины и женщины — в обязательном порядке имеют при себе устройства с сигналом тревоги. Ведь им часто приходится посещать неблагополучные районы и еще более неблагополучных подопечных. Они все проходят стандартную оборонительную подготовку, и им приходится сдавать нормы ежегодно для подтверждения квалификации. Мередит знала, как позаботиться о себе. Она не новичок. Честно говоря…
— Честно говоря? — переспросила Ева.
— По моему убеждению, она скоро сойдет с дистанции. Год, может, два — вот все, что ей осталось на этой работе. Нет, она выполняет свою работу, лейтенант, но больше не вкладывает в нее душу. Многие теряют интерес через несколько лет. Еще полгода, и, если не произойдет какое-нибудь чудо, она будет просто отбывать номер. Честно говоря…
— Честно говоря?
— Она не должна была допускать, чтобы вы перехватили у нее девочку в деле Свишеров. Она не должна была разрешать вам изъять ребенка из-под ее опеки и наблюдения. А она даже адреса не спросила. Да и на следующий день почти ничего не сделала, чтобы установить местонахождение ребенка.
— Я на нее надавила довольно сильно.
— Она не должна была поддаваться давлению. Но она просто махнула на все рукой. По меньшей мере, она была обязана поехать вместе с вами и с ребенком, а затем доложить об этом. Вместо этого она поехала домой и подала рапорт только утром. — Ренни Таунстон еще больше нахмурилась и поджала губы. — А теперь я боюсь, что ее похитил один из ее клиентов. Понимаете, они ведь всегда обвиняют нас в своих
