толстую голую икру, покрытую седыми волосами и множеством красных веснушек. Его любимый младший сын Тули затем помог снова натянуть штанину и всучить ее обратно в огромный белый, сильно поношенный замшевый сапог, выложенный внутри темным войлоком.

Каждый уже получил приказ, каким путем и на какой город ему двинуться, но никто не осмелился спросить у грозного владыки, в какую сторону двинется он сам, куда помчится его белое девятихвостое боевое знамя, – он никогда никому не говорил своих планов и приходил в бешенство, когда его кто-либо о них спрашивал.

– В мое отсутствие, – сказал Чингиз-хан, – над всем войском будет начальствовать осторожный Бугурджи-Нойон. Два передовых отряда поведут: стремительный в набегах Джебе-Нойон, Тохучар и опытный в засадах Субудай-Багатур… Не смейте в полях топтать конями хлеб, иначе идущему позади моему отряду нечем будет накормить коней… Я думаю, что мы встретим Хорезм-шаха Мухаммеда на равнине между Бухарой и Самаркандом… Там мы нападем на него с трех сторон… Уничтожив главное войско шаха, я сразу стану самым сильным повелителем всех мусульманских стран.

Слуги подали на блюде несколько древних, вырезанных из березового корня чаш, наполненных кумысом. Чингиз-хан сделал возлияние в честь духа – покровителя монгольских войск Сульдэ, отпил кумысу и передал чаши сидевшим. Все отпили, говорили пожелания удачи в предстоящем походе, затем встали и пошли к своим коням.

Быстрыми переходами отряды двинулись на запад. Войско шло таким широким фронтом, что казалось огромным, бесчисленным. Согласно приказу Чингиз-хана, каждый отряд должен был идти своим особым путем, не двигаясь вслед за другими, так как на стоянках кони объедали всю траву и кони следующего отряда могли остаться без корма. Отряд Чингиз-хана шел последним, и каждые девять дней к нему скакали с донесениями гонцы из других отрядов.

Самым передовым отрядом, составлявшим правый фланг, начальствовал испытанный соратник великого кагана Субудай-Багатур. В этом же отряде находился старший сын Чингиз-хана Джучи. У него с отцом были постоянные размолвки. Грозный владыка не доверял сыну, боясь заговоров и придворных переворотов, держал его возможно дальше от себя, давая ему самые трудные и опасные поручения. Джучи считался наследственным правителем самых крайних северных и западных владений монгольской империи Чингиз- хана – «до тех пределов, до каких может ступить копыто монгольского коня».

Этот передовой отряд имел первое столкновение с войском хорезмийцев близ реки Иргиз. Однако результат двухдневной битвы остался неясен, так как монголы ночью внезапно ушли и скрылись бесследно, оставив в своем лагере много больших горящих костров, желая этим ввести в заблуждение противника, который утром готовился снова напасть на монголов.

В этой битве отряд хорезмийцев все-таки достиг некоторых успехов.

Ими начальствовал Джелаль-эд-Дин. Он оттеснил монголов в солончаковое болото, где часть их утонула, часть была изрублена, остальные быстро повернули и ускакали. Тогда Джелаль-эд-Дин заметил военные приемы монголов: что они, нападая, всегда держались тесными, дружными десятками; что они очень проворны; что, обманным образом, как будто обращаются в бегство, чтобы противник, преследуя, растянулся и рассыпался, – тогда они быстро поворачиваются, снова нападают и легко одолевают. Старые воины говорили Джелаль-эд-Дину, что у монголов следует поучиться военным приемам и хорезмийское войско необходимо подготовить к дальнейшей борьбе.

Особый отряд монголов, который вел сам Чингиз-хан, быстро подошел к границе Хорезма, близ города Отрара. Все ожидали, что придется идти вверх по берегу реки Сейхуна (Сырдарьи), но Чингиз-хан приказал продолжать идти прямо на запад, и всадники по караванным тропам углубились в желтые пески Кызылкумов.

Днем февральское солнце ослепительно сияло и пригревало. Ночью лужи замерзали и твердела вьющаяся по глинистам такырам узкая тропа. Войско двигалось бесшумно. Не было слышно ржания коней, звона оружия, никто не решался запеть песню. Отдельные сотни держались близко друг к другу. Остановки делались короткие, и воины, держа повод в руке, засыпали около передних копыт коня.

Ночью впереди рыскали разведчики с пылавшими факелами. Они взбирались на холмы, подавая огнями сигналы, чтобы отряды не сбились с дороги и не перемешались. Рассказывали, что среди враждебных мусульманских войск выделяются узбекские и туркменские всадники на быстрых длинноногих конях. Что они вылетают барсами из-за холмов, врезаются в ряды монголов, производят смятение и так же быстро исчезают, волоча за собой на арканах сбитых с ног пленных.

Сперва монголы предполагали, что их войско двинулось через пустыню Кызылкумов прямо к Ургенчу – главной столице Хорезма. Но через два дня пути, когда мутные воды Сейхуна остались позади, а солнце утром вставало не за спиной, а слева, все поняли, что головы коней повернуты не на запад, а на юг, к славным городам – богатому Самарканду и к знаменитой своей ученостью Бухаре.

Чингиз-хан ехал на светло-рыжем иноходце с широкой грудью, черными крепкими ногами и черным ремнем вдоль спины… Все войско шло ускоренной тропотой, «аяном» (или «волчьим шагом»), как называют такой ход кочевники. Великий каган сидел на коне невозмутимый и непроницаемый, держа левой рукой в кожаной рукавице ослабленные поводья. Его глаза были зажмурены, открывались изредка тонкие щелки, и нельзя было понять: дремлет ли он на ходу, думает ли свои думы или сквозь щелочки зорко осматривает и близкое, и дальнее, все замечая и ничего не забывая.

В этом походе Чингиз-хан не допускал никакого промедления. Юрты ему не ставили, и он спал на сложенном войлоке. Перед сном он снимал кожаный шлем и покрывал седую голову шапкой с наушниками, подбитой черным соболем. Он дремал, иногда стонал, жалуясь на боль в костях, а около него неотлучно сидели четыре верных телохранителя-тургауда, загораживая своего владыку войлоком от ветра, дождя и снега.

В Бухаре, на площади, окруженной высокими арками мечети, и в медресе происходило торжественное богослужение. Ряды молящихся, как строки священной книги, стояли неподвижно, следя за движениями седобородого величественного имама. Когда он опускался на колени, склонялся к земле или поднимал руки к ушам, несколько тысяч правоверных повторяли за имамом его движения. Только шорох от бесчисленных падавших и встававших тел проносился, как порыв ветра, по каменным плитам площади.

Когда моление кончилось, к широким ступеням высокой мечети джигиты подвели большого огненноглазого гнедого жеребца с красным хвостом, украшенного алым бархатным чепраком, расшитым золотыми цветами.

Из мечети вышел высокий, величественный, чернобородый Хорезм-шах в белоснежном тюрбане, сверкающем алмазными нитями. Шах обратился к толпе с речью:

– Все правоверные – один могучий народ. И острый меч – одна у нас защита. Аллах вас создал, воины ислама, как лучшее творение вселенной и назначил мусульманам быть повелителями всего, что есть на земле и в небе… Что может вам грозить и вас испугать? Но «благородный свиток» также говорит: «Аллах дает свои милости рабу только согласно его старанию и усердию, а ленивые и трусливые не получат ничего». Поэтому вы должны приложить все ваши силы, чтобы поразить врага мечом бесстрашия… Кто устоит перед волною гнева идущих в бой рядов бесстрашных мусульман? Убивайте врагов везде, где их найдете, и гоните их! Великий в гневе Аллах, дай нам победу над неверными!

– Убивайте неверных! Гоните язычников! – кричала толпа.

Хорезм-шах сел на гнедого коня с малиновым хвостом и сказал еще несколько слов:

– Цель наша дать вам добрый совет, и мы вам его дали! Мы выезжаем в Самарканд, навстречу нечестивым иноземцам, которые вторглись в нашу страну и жгут наши селения… Но горе им! Враги встретят, себе на погибель, бесстрашные ряды наших отчаянных воинов… Поручаю вас Аллаху!

– Да живет Мухаммед-воин!.. Да здравствует Хорезм-шах-батыр, шахид – победитель неверных! – кричала толпа, пропуская шаха и его нарядных спутников, кипчакских ханов. – Ты наша лучшая защита!

В толпе пронесся шепот. Стали передавать – сперва тихо, на ухо, а потом все громче, – что из Кызылкумов примчались испуганные кочевники и рассказывали, что в песках видны передовые разъезды страшных монголов, что сам грозный истребитель народов Чингиз-хан с могучим войском быстро идет через