А ты разве не примешь что-нибудь, малыш?

Он запрокинул голову и второй графин опустел.

— Пока мой друг решает, принеси-ка мне еще два…и на этот раз пусть они будут приличных размеров, даже если тебе придется воспользоваться ведром!

Трактирщик отступил, заметно потрясенный. Меня это ничуть не удивило. Я уже был свидетелем способности Ааза поглощать спиртное, поразительной даже в эпоху, славившуюся горькими пьяницами. А что меня огорчало, так это то, что трактирщик отбыл, не взяв у меня заказ.

В конце концов я получил свой графин вина только для того, чтобы обнаружить, что мой желудок слишком разнервничался, чтобы охотно принять его. В результате я кончил тем, что медленно потягивал вино. Другое дело Ааз. Он продолжал заливать за воротник с тревожащей скоростью. Пил он довольно долго. Фактически мы просидели почти целый час, и по-прежнему пара, вошедшая в лавку, не подавала признаков жизни.

Наконец стало невтерпеж даже Аазу.

— Интересно, что их там так задерживает? — проворчал Ааз.

— Может быть, им трудно принять решение, — предположил я.

— Брось, малыш. Лавка не так уж велика. У него не может быть слишком большого ассортимента.

Он допил свое вино и встал.

— Мы ждали достаточно долго, — провозгласил он. — Давай-ка теперь отправим этот цирк на гастроли.

— Но как насчет пары? — напомнил я.

— Мы просто вдохновим их на более быстрое завершение их дела.

В этих словах звучала скрытая угроза, и зубастая усмешка Ааза служила достаточным подтверждением, что вот-вот случится что-то неприятное.

Я готов был попытаться его отговорить, но он уже тронулся решительным шагом через улицу, оставив меня в одиночестве. Я постарался догнать его, оставив в спешке единорога. Но это удалось мне не раньше, чем он вошел в лавку.

Я нырнул за ним следом, опасаясь самого худшего. Мне не требовалось беспокоиться. За исключением владельца, лавка была пустой. Нигде не было никаких признаков пары.

— Чем могу помочь, господа?

Богатый халат владельца не мог скрыть его худобы. Я сам не особенно мускулист…как Скив то есть… но у меня сложилось впечатление, что если я ударю этого человека, он не отделается синяком, а рассыплется. Я хочу сказать, что и раньше встречал тощих людей, но этот казался скелетом, на который натянули слишком мало кожи.

— Мы бы хотели поговорить с Абдулом, — высокомерно бросил Ааз.

— Я — это он, а он — это я, — продекламировал владелец. — Вы видите перед собою Абдула, всего лишь тень человека, доведенного ловкими клиентами до грани голодной смерти.

— Однако, вы кажетесь весьма преуспевающим, — пробормотал я, оглядываясь кругом.

В лавке было полно товара, и даже мой нетренированный взгляд легко мог заметить повсюду несомненные признаки богатства. Ковры были изящно сотканы из неизвестных мне тканей, а из глубины их узоров сверкало золото и серебро. Ковры эти явно предназначались для богатых, и казалось сомнительным, что нынешний их владелец страдает от нехватки удобств.

— Ах! Это целая повесть о моей глупости, — воскликнул, ломая руки, владелец. — В своем слепом доверии я вложил все, что имею, в этот инвентарь. В результате я страдаю среди изобилия. Мои клиенты это знают и грабят меня теперь, когда я уязвим. Я теряю деньги на каждой продаже, но человек должен есть.

— На самом-то деле, — перебил его Ааз, — мы ищем кое-что в густом ворсе ковра во весь пол, от стенки до стенки.

— Что, что?.. Я хочу сказать, не пугайте так бедного Абдула, мой скромный бизнес…

— Брось ты это, Абдул… или мне следует сказать Фрумпель? — Ааз усмехнулся своей широкой улыбкой. — Мы знаем, кто ты и что ты. Мы пришли сюда сделать маленький бизнес.

При этих словах владелец стал двигаться с быстротой, способности к которой я бы в нем никогда не заподозрил. Одним прыжком он очутился у двери, задвинул засов и опустил занавес, сделанный, кажется из еще более странной материи, чем его ковры.

— Где вас учили манерам? — прорычал он через плечо голосом, ничем не походившим на только что скуливший. — Я, знаете ли, вынужден жить в этом городе.

— Извиняюсь, — сказал Ааз, но он вовсе не выглядел оправдывающимся.

— Ну, в следующий раз будьте поосторожнее, когда вваливаетесь и начинаете швыряться моим именем. Народ здесь не особенно терпим к странным существам и происшествиям.

Он, казалось, всего лишь ворчал про себя, и потому я ухватился за возможность шепнуть Аазу:

— Псст, Ааз. Что за от стенки до стенки?

— Позже, малыш.

— Ты! — владелец, казалось, в первый раз увидел меня. — Ты — статуя! Я не узнал тебя, пока ты двигался!

— Ну, я…

— Мне следовало бы знать, — продолжал бушевать он. — Иметь дело с бесами — значит напрашиваться на неприятности! Не успеешь оглянуться, как всякий…

Он внезапно оборвал речь и подозрительно посмотрел на нас. Рука его исчезла в складках халата и появилась опять с прозрачным кристаллом. Он поднял его и посмотрел через него как в монокль, пристально разглядывая нас по очереди.

— Мне следовало бы знать, — сказал он, сплюнув. — Не будете ли вы так любезны снять свои личины? Я люблю знать, с кем имею дело!

Я взглянул на Ааза, и тот, соглашаясь, кивнул.

Закрыв глаза, я стал осуществлять переход в наше нормальное обличье. У меня хватило времени на гадание, будет ли Фрумпель гадать насчет моей трансформации, если поймет, что на самом деле я не та личность, что виденная им прежде статуя. Но мне не следовало беспокоиться.

— Извращенец! — Фрумпель сумел заставить это слово выглядеть ругательством.

— Я — изверг, если вы хотите иметь с нами дело, — поправил его Ааз.

— Нет, извращенец, пока не увижу, какого цвета ваши деньги, — презрительно фыркнул в ответ Фрумпель.

И вдруг я понял, что он внимательно изучает меня.

— Слушай, ты случайно не бес по имени Трокводл, а?

— Я? Нет! Я… Я…

Но он уже снова рассматривал меня сквозь кристалл.

— Хмм, — хмыкнул он, пряча свой кристалл обратно под одежду. — Я полагаю, ты в порядке. Однако я очень хотел бы заполучить в руки этого беса. Он в последнее время ужасно вольно распространял кругом мое имя.

— Слушай, Фрумпель, — вмешался Ааз, — ты, знаешь ли, не единственный, кто любит видеть, с кем имеет дело.