нескольких футах от нашего покинутого трио.

– Приветствую вас, – произнес он без тени смущения и ничуть не запыхавшись после сложного гимнастического кульбита (хотя скорее всего вещи не способны дышать или говорить). – Приветствую всех. Судя по вашему виду, вы не имеете никакого отношения к великому соитию, пробудившему нас из долгого сна.

Ложечка покраснела, а Грязный Носок презрительно хмыкнул.

– Тут были люди, – сообщила Жестянка Бобов. – Они уже ушли.

– Какая жалость! – отозвался Раскрашенный Посох.

– Это почему же? – полюбопытствовал Грязный Носок, которой с великой радостью освободился от тирании изуродованной ноги Бумера Пстуэя.

– Они могли бы отвезти нас туда, куда мы непременно должны попасть, – ответил Раскрашенный Посох.

– Даже не рассчитывайте! – воскликнул Грязный Носок.

Как выяснилось, Раскрашенный Посох вообразил, будто Бумер и Эллен Черри – это жрец и жрица культа Астарты, поскольку они, занимаясь любовью, то и дело выкрикивали имя Иезавели. В планы Посоха не входило путешествовать по всей Америке пешком. Он рассчитывал, что его вместе с раковиной почитатели Астарты понесут на руках, как это часто случалось в далекие времена.

Когда же на следующее утро вопреки предостережениям Жестянки Бобов Раскрашенный Посох повел всю компанию в направлении шоссе, Жестянка Бобов доверительно шепнула Раковине:

– Боюсь, что мистер Посох слишком наивен.

– Отнюдь, – поправила ее Раковина. – Просто он не обучен бояться того, чего страшитесь вы.

Впавшая в истерику сестра Майка назвала Посох красным. На самом же деле его первоначальным цветом была насыщенная, похожая на ржавое железо умбра. Однако за долгие столетия этот минеральный пигмент заметно выцвел, приобретя, подобно памяти танцевального зала, ровный розовый оттенок, и настолько истончился, что местами сквозь него, словно ночное небо, рассматриваемое через рыбацкую сеть, была видна древесина. Ровно посередине Посох опоясывали пять голубых полосок – четыре узкие и одна широкая, – которые также здорово выцвели. Верхняя часть раскрашенного Посоха была слегка зазубрена, как будто в этом месте кто-то пытался вырезать рожки, рожки маленького бычка. Эти похожие на полумесяц бугорки когда-то были покрыты слоем позолоты, и на них еще оставались золотые блестки, напоминая прилипшие к зубам крошки шпината. В дли ну Посох был меньше ярда, однако этой длины вполне хватило бы, чтобы он мог служить тростью какому-нибудь ослепшему жокею или же палочкой дирижеру с надменным характером. Диаметром Посох был со спелую морковку. Если, конечно, бывает морковь идеальной цилиндрической формы.

Подобно тому, как стоит на земле Древо Мира, стоит и его дитя – священный шест. На него взбираются шаманы. Вокруг него пляшут юные девы. Мужчины используют его в качестве указателя. Он указывает на гром, на кометы, мигрирующие стада. Иногда он указывает на вас.

Когда-то давно жил один человек, и была у него палка. Он стал болтать ею в речке и болтал до тех пор пока к ней не прилип волос. Направление, которое указал волос, привело к удовлетворению. Но кого за это благодарить, волос или палку?

Посох – волшебный пенис. Когда он покачивается, то дает жизнь сыновьям и дочерям. Имеет Посох и иное применение. Например, им легко раскроить человеку череп.

Ружья когда-то именовались волшебными палками, однако волшебными они являются лишь наполовину, поскольку могут отнимать жизнь, а вот давать жизнь они не в состоянии.

Если палочку соответствующим образом сильно потереть, то с ее помощью можно получить огонь. Однако если ее раскрасить, то она будет служить совершенно другим целям.

Зигмунд Фрейд как-то раз увидел, как дети крутят обруч на палке, и сделал об этом запись в своем дневнике.

Т.С. Эллиот когда-то написал:

В карточной колоде имеется четыре масти: бубны, вини, черви и крести. Карточные крести – это палка, которой крестьянин погоняет скот, и волшебная палочка мага. Огреть по спине осла, взбаламутить луну.

Держать палку в руке не менее приятно, чем сжимать всей пятерней меч или фаллос. Если держать ее крепко и умеючи (а это довольно сложно), палка может неожиданно расцвести.

Имеется определенный смысл в том, что раскрашенная палка – это цветущая палка. Такая палка указывает на потаенный лик Божий. Иногда она указывает на тебя самого.

Позднее Грязный Носок поинтересовался у Раскрашенного Посоха, задав ему вопрос, который обычно задают при знакомстве на вечеринках: «Чем вы занимаетесь?» На что Посох ответил, что служит навигационным инструментом.

Хотя данное описание его функций было явным преуменьшением, замалчиванием и упрощением, оно не обязательно было ложью. Это было ложью лишь отчасти. А вот Грязный Носок принял его за чистую монету, как, до известной степени, и Жестянка Бобов. Несмотря на ошибочные суждения Посоха по определенным вопросам, нельзя было отрицать, что он безошибочно вел их прямо на Восток.

Почти столь же неожиданно, как Раковина и Посох представились своим новым знакомым, они попросили извинить их.

– Извините нас за нашу невежливость, – сказала Раковина, – но мы пролежали в этой чужой стране очень-очень долго.

– И если только земной шар за время нашего сна не сжался в размерах, – добавил Раскрашенный Посох, – то нам еще предстоит долгое путешествие.

– И куда это вы собрались? – полюбопытствовал Грязный Носок.

– В Священный Град, куда же еще! – ответил Посох с той интонацией, что давала понять вопрошающему, что тот задал, несомненно, глупый вопрос.

– Значит, вам надо в Ватикан, – прошептала Ложечка, которая большую часть жизни провела в вазочке для желе в семействе истых католиков.

Эллен Черри купила ее на распродаже старья, устроенной католическим приходом.

Грязный Носок кивнул, выражая согласие, а вот Жестянка Бобов взболтал(а) свое содержимое, словно демонстрируя тем самым, что сомневается в правоте Ложечки.

– Без людской помощи, – пожаловался Раскрашенный Посох, – мы скорее всего прибудем туда слишком поздно.

– Не стоит беспокоиться по этому поводу, – сказала ему Раковина. – Я всеми своими завитками чувствую, что время у нас еще есть.

Затем, прежде чем Жестянка успел(а) выплеснуть вопросы, от которых буквально закипал залитый в ее (его) внутренности соус, красавица Раковина поинтересовалась в своей сочувственной манере теми обстоятельствами, которые вызвали появление в пещере новых знакомых.

– Что с вами будет дальше? – спросила она после того, как те рассказали о внезапно прерванном пикнике, затеянном двумя человеческими существами.

Ложечка и Носок впали в задумчивость, а вот Жестянка уже явно успел (а) подумать об этом и потому ответил(а):

– Видите ли, здесь довольно сухо. Это большой плюс. Но прежде чем кто-то из людей снова случайно забредет сюда и заберет нас отсюда…

– Кому может понадобиться старый непарный носок? – мрачно перебил ее грязнуля.

– Если на нас не набредет инвалид с деревянной ногой и не заберет с собой, мы все постепенно в той или иной степени станем жертвами природных стихий. Мисс Ложечка пострадает меньше других. Она, конечно, лишится своего изысканного блеска и станет такой же черной, как Арита Франклин, однако будет в целости и сохранности.

– Нет, ничего подобного, – возразила Ложечка, едва ли не всхлипнув. – Какая польза от ложки, которой никто не ест. Ведь я для того и существую, чтобы с моей помощью принимали пищу. – Вместе с ее слезами на поверхность ненамеренно всплыли все ее потаенные желания. Присутствующие ощутили то крайне чувственное удовольствие, которое эта изящная вещичка испытывала, погружаясь в желе или мороженое