удалось. Это было нечто зловещее, куда более зловещее, нежели перспектива встретиться с выползающей из ниши жирной, клацающей клыками рептилией. Молодожены торопливо натянули одежду, схватили свои принадлежности для пикника и как ошпаренные выскочили вон из каменной берлоги.

Всю обратную дорогу до шоссе они непрестанно оборачивались, опасаясь возможной погони, и только благополучно оказавшись внутри индейкомобиля, смогли рассмеяться.

– На тебе только один носок, – заметила Эллен Черри.

– Это счастье, что я успел натянуть хотя бы один, – ответил Бумер. – А ты успела-то трусы надеть?

– Конечно. Кем ты меня считаешь? Я что, Иезавель какая-нибудь?

Они внимательно посмотрели друг на друга, затем захихикали и крепко обнялись.

– Выходит, я оставил носок в виде жертвы пещерному божеству, – сказал Бумер.

– Если мне не изменяет память, дорогой, ты эти носки три дня не менял.

– О Боже! Верно. Каков святотатство! Нам надо поскорее сматываться из этого места!

Обмениваясь шуточками, они отъехали уже на довольно приличное расстояние и лишь тогда почувствовали себя в полной безопасности. Однако они пребывали в состоянии такого сильного возбуждения, что не сразу вспомнили, что помимо заскорузлого от пота носка они оставили в пещере красивую серебряную ложечку и жестянку бобов со свининой.

Примерно через четверть часа после того, как супруги торопливо покинули пещеру, в нише возобновилось прежнее шуршание. Но теперь к нему прислушивались Грязный Носок, Ложечка и Жестянка Бобов.

– Я боюсь, – призналась Ложечка.

– Нам здесь некого бояться, – отозвался Грязный Носок. Его очень позабавила мысль о том, что какой- нибудь гадюке вдруг захочется наброситься на старый фиолетовый носок. Вот окажись сейчас в пещере пусть даже маленькая собачонка, дело приняло бы куда более серьезный оборот.

– Ш-ш-ш, – прошипела Жестянка Бобов. – Вы слышите эти вздохи? Что бы там сейчас такое ни просыпалось, оно просыпается медленно, поскольку сон его был долог, очень долог.

Жестянка Бобов оказалась права. Действительно, минуло уже две тысячи весен с тех пор, как это нечто пробуждалось последний раз. Для того чтобы прервать столь продолжительный сон, видимо, понадобилось кое-что посильнее обычного весеннего равноденствия. Истинной причиной пробуждения стал любовный акт, совершенный мистером и миссис Петуэй. Ему сопутствовало знакомое и высоко почитаемое имя, произнесенное несколько раз и громким эхом прогремевшее под гулкими сводами пещеры. О да, Иезавель была хорошо известна тем, кто спал долгим сном в уютной нише пещеры. Вот уж кто мог дать исчерпывающий ответ на вопросы о раскрашенной блуднице, которые мучили Эллен Черри.

Они, например, могли бы очень многое поведать о культе Ваала. Слово «Ваал» на древнесемитском языке означало «хозяин» или «муж». Бог, который в Библии именуется Ваалом, обладал статусом божества, потому что являлся супругом Астарты. А Иезавель поклонялась именно Астарте.

Кто же такая Астарта? Она была богиней древнесемитского пантеона, точнее, Богиней с Большой Буквы, Богиней Плодородия, Светочем Мира, древнейшим и ! наиболее почитаемым божеством всей истории человечества. Алтари в ее честь воздвигались еще в эпоху неолита, ее следы найдены практически во всех индоевропейских цивилизациях. С ней вряд ли мог тягаться даже «Бог», который сегодня известен под именем Яхве (его имя еще ошибочно пишут как «Иегова») – выскочка и самозванец, взявшийся гораздо позже, которому было далеко до ее популярности. Астарта была матерью самого Бога, а также прародительницей всего на свете. Почитаемая за свою плодородную натуру, этакая родительница и кормящая мать (единственное ее качество, не встречавшее возражений у патриархов), она была властительницей как созидания, так и разрушения, являя собой, по словам одного ученого, «бездну, бывшую источником и основой всего сущего».

В Финикии, родной стране Иезавели, имя этой богини звучало как Астарта. В Вавилоне ее называли Иштар. В Индии – Кали. В Древней Греции ее знали под именем Деметры (в юном варианте – Афродиты).

Если вы ведете происхождение от англосаксов, то ваши далекие предки славили ее как Остару. Если от скандинавов – то Фрею. В Древнем Египте она носила имя Исиды, а кроме того, ассоциировалась с Нут, Хатор или Нейт.

О, эта Богиня имела множество имен и играла немало разных ролей! Она была девственницей, невестой, матерью, шлюхой, колдуньей и судией – и все в одном лице. У нее было больше фаз, чем у соседки нашей родной планеты – Луны. Обратную сторону Луны она знала как свои собственные пять пальцев. Там она делала покупки.

Поскольку эта Богиня была изменчива и игрива; поскольку она смотрела на природный хаос с такой же любовью, как и на природный порядок; поскольку ее нежная женская интуиция часто вступала в противоречие с трезвой мужской рассудочностью; поскольку утробная магия ее дочерей с незапамятных времен затмевала фаллическую мощь ее сыновей, презренные жрецы племени бродячих евреев примерно четыре тысячи лет назад устроили против нее заговор. В результате появилось то, что большинству из нас известно как западная цивилизация. Жизнь по-прежнему зарождается в женском чреве, бодрая эрекция по-прежнему оборачивается вялой немощью, когда превосходящая мужскую женская сексуальность в ней не нуждается. Однако теперь мужчины прибрали божественные каналы в свои руки, и хотя власть эта в значительной степени иллюзорна, их законы, общественные институты и самое изощренное оружие существуют в основном для того, чтобы всячески поддерживать эту иллюзию.

Во времена Иезавели, спустя целое тысячелетие после патриархального бунта, Яхве удалось обзавестись лишь крохотным плацдармом. Сегодня любая эякуляция, любое землетрясение или любое полнолуние перед осенним равноденствием служат напоминанием глубокому мужскому подсознанию о том, что Богиня все еще с нами. А вот в девятом веке до нашей эры ей открыто поклонялись в соседних с древним Израилем странах и тайно – в самом Израиле. Поэтому неудивительно, что, будучи родом из Финикии, супруга царя Ахава начала возводить в честь Астарты святилища, когда в эти святилища толпами устремились израильтяне – чувственная снисходительность Астарты явно была для них предпочтительнее сурового аскетизма Яхве, – патриархи сурово отреагировали на это. Любопытно отметить, что, помимо всего прочего, Иезавели, по словам историка Иосифа Флавия, ставили в вину насаждение деревьев. Поскольку культ Богини обычно справляли в священных рощах, становится понятно, почему патриархи, как тогда, так и сейчас, помешаны на вырубке лесов.

Древнесемитское имя Астарты – Ашторет – упомянуто в Библии только трижды. В тщательно отредактированных патриархальных воплощениях Богиня появляется в Писании под именем Евы и Девы Марии (первая – коварная соблазнительница, вторая – безвольный, пассивный сосуд для вынашивания ребенка). Иоанн называет ее вавилонской блудницей, прелюбодействующим «Зверем», которого невинный, не ведающий, что такое оргазм, «Агнец» победит в битве, которой суждено стать кульминацией всей человеческой истории. Однако рупоры патриархата были слишком сильно напуганы Богиней, ее открытостью, ее разноликостью, ее магией, ее жизненной телесностью, чтобы записать ее истинное имя. Потому-то его и заменили словом «Ваал», что означает, как уже было сказано, «муж». Видимо, додумались- таки, что только божеству мужского пола и могли приносить в жертву младенцев!

Чтобы не быть неправильно истолкованным, чтобы не создать искаженного представления о каком-либо своекорыстном интересе тех, что потягивались и позевывали в подземной нише в чреве пещеры, следует сообщить, что они были, ну, скажем, доверенными лицами реальности, но отнюдь не учеными и не сеятелями религиозных идей. Они вряд ли стали бы – даже будь они способны на это – перечислять, словно состав футбольной команды, целую обойму имен Богини. И вес же, хотя они и не были бы чересчур болтливы в этом отношении, все равно охотно поведали бы Эллен Черри об истинном характере прегрешений Иезавели. Информация к размышлению: ее прегрешение заключалось в ее преданности Астарте. Поскольку эта преданность оказалась заразительной (будучи инстинктивным человеческим рефлексом) и ослабляла культ Яхве, то Иезавель оклеветали, сфабриковали ложное обвинение и умертвили.

Когда пробил ее час, Иезавель ничуть не сомневалась, что жизни ее суждено оборваться. Она изящно убрала свои черные волосы, возложила себе на голову тиару, нарумянила щеки, накрасила губы, подвела глаза и обратила лицо к убийце – стильно, величаво и с достоинством, – как и подобает августейшей особе. Так что лучше не надо о раскрашенных шлюхах.